Древняя Греция
Шрифт:
Титульный лист сочинений Гиппократа
В городах с VI века до н.э. уже существовали общественные врачи. Потребовалось время, чтобы они завоевали авторитет и были приняты городами как общественные врачи. В IV веке до н.э. появляются высеченные на камне почетные декреты. В том, что в Греции существовали общественные врачи, нет ничего удивительного. Такой порядок в общем и целом отвечал самому духу демократии. Правда, авторитетных медицинских школ в то время было не так уж много (Кротона, Кирены, Кос, Книд). Поэтому каждый желающий мог попробовать себя в любой профессии. Человеку требовались и врачи-психологи, о которых тогда еще и не слыхивали. В частности, в «Жизни десяти ораторов» говорится о некоем Антифонте, выступающем в роли психотерапевта: «В то время, когда Антифонт пристрастился к поэзии, он создал искусство лечения скорбей, подобное лечению, которое применяли к больным врачи. В Коринфе он обустроил помещение, выходящее на центральную площадь, и повесил вывеску, на которой написал, что способен лечить
Бесспорно, должность врача была в высшей степени необходимой. Особенно в обществах и государствах, которые вели постоянные войны. В дни войны, да и в мирное время без врача было не обойтись. «Города, которые хотят, чтобы люди у них были здоровыми, выбирают врачей, и военачальники берут с собой врачей для солдат», – подчеркивает Ксенофонт в «Киропедии». Достаточно в качестве примера привести ситуацию, сложившуюся в Греции во времена пелопоннесских войн. Когда в начале лета пелопоннесская армия вновь вторглась в Аттику, она безжалостно стала ее опустошать. Этот ужас проодолжался сорок дней. Все беженцы из разных мест скопились в Пирее и Афинах. Селились везде, где только было возможно: в храмах, на площадях, на пустырях, в укреплениях. Водоснабжение в Греции всегда считалось самым слабым местом. В итоге вскоре разразился страшный мор. Зараза распространялась стремительно. Больные заражали ухаживавших за ними здоровых людей. Словно пожар, эпидемия перекидывалась с дома на дом, с семьи на семью, с города на город. «Люди гибли как овцы; их тела наваливали грудами и хоронили, когда предоставлялась возможность. Многие выжившие оставались слепыми, калеками или потерявшими память. Ничто не могло защитить их от болезни – ни физическая сила, ни благочестие, ни богатство, – и лишь те, кто пережил болезнь, могли быть уверены, что останутся в живых». Даже медики тогда были бессильны.
Интересно и то, как осуществлялся найм врача на работу. Так как в древности не было ни дипломов, ни званий, врачу приходилось доказывать компетентность перед публикой. Чтобы получить должность, врач должен был привести примеры его компетентности (указать место подготовки, назвать своих учителей, а также имена вылеченных им пациентов, ну и, разумеется, самому выглядеть здоровым).
Гермес
Так как греки привыкли ко всякого рода состязаниям (словесным и физическим), то и врачу частенько приходилось бывать в шкуре софиста. Лечение напоминало своего рода актерское зрелище. Никаких врачебных консилиумов и уединений. Оно велось на виду у всех, сопровождаясь беседой с больным «на публике». Это было особенно важно для врача, приходящего в новый город. Платон, цитируя софиста Горгия, говорил, что врач должен быть готов к такому вот словесному поединку. Понятно, что всегда существовала опасность найма непрофессионалов,а то и явных проходимцев, но с хорошо подвешенным языком. Один автор-гиппократик говорил о горе-эскулапах: «Эти люди очень похожи на статистов, которые выходят в трагедиях. Как статисты имеют облик, одежду и маску актеров, не будучи ими, так и среди врачей многие являются ими по названию, но отнюдь не на деле». Против невежд и шарлатанов, называвших себя врачами, и боролись гиппократики, что вызывало их ненависть.
Василий Беляев. Изгнание бесовского духа. 1895—1903 гг.
Вот и Сократ высмеивает Эвфидема, который, не изучив политики, объявляет о своем намерении стать государственным деятелем. Сократ сравнивает его с врачом: «Выступление такого рода подошло бы тем, кто хочет добиться от города места врача. Им было бы полезно начать свою речь такими словами: «Афиняне, я до сих пор ни у кого не учился медицинскому искусству и никогда не искал себе учителя врача. Я всегда воздерживался не только узнать что-нибудь у врачей, но даже не притворялся, что я изучал это искусство. Тем не менее доверьте мне должность врача. На ваш страх и риск я попытаюсь его изучить»». Подобная тирада вызвала смех у афинян. Хотя нам сегодня смеяться почему-то не хочется. Сколько уж лет минуло со времен Сократа, а у нас в политике полно общественных «врачей», что не в состоянии вылечить государственный организм, а только еще больше загоняют внутрь все его болезни. У нас всё, как в Греции… Если врачи Египта, находясь на государственной службе, за совершенные ими при лечении серьезные ошибки подлежали уголовной ответственности, вплоть до смертной казни, то вот врачи в греческих городах не подвергались никакому наказанию за свои промахи и даже за смерть пациента, кроме разве что теряли репутацию. Такие же порядки видим у нас.
И. Репин. Исцеление больной. 1871 г.
Если медик у других народов был скорее заклинателем, кудесником, хранителем древних профессиональных тайн, то в Греции он слыл ученым мужем. Сравните тот образ «врача», который доносят до нас индийские источники в некой «песне врача». Эскулап бодро путешествует по стране с красивым ящиком для лекарств (из фигового дерева). Конечно, он стремится к полному выздоровлению больных, но на первом месте у него жажда получить солидный заработок. Ему нужны «конь, бык и одежда». Порой в лечении он использует травы: травы извлекают из тела все больное, «всякая хворь бежит от них, как от руки палача». Таких в Индии часто называли не только «изгоняющим болезни», но еще и «истребителями демонов».
Диего
Гнев же оскорбленного божества надо укрощать жертвами или молитвой, духа мучителя следовало задобрить ласковым к нему обращением или изгнать путем заклинаний. Сказанное относится не только к индийскому врачебному искусству, но и к искусству врачевания у первобытных народов и даже к знахарству поздних веков. Разумеется, суеверные способы лечения встречались порой и среди греков (вспомним сцену из «Плутоса» Аристофана) или у римлян (так, им злоупотреблял полководец Аристид, человек достаточно образованный и просвещенный). Однако тот факт, что города и правители тогдашнего мира приглашали наперебой видных греческих светил, стремясь таких врачей удержать, говорит о многом. Это значило, что в Греции имелись неплохие врачебные специалисты. Таких врачей уважали. О них говорили: «Лекарь, право, стоит нескольких других людей». Вердикт врача был чем-то вроде непреложного закона. Так кротонец Демокед был в течение года на жаловании города Афин, на следующий год – у общины эгинцев, а на третий – у Поликрата. Его гонорар быстро возрастал от 8200 драхм до 10 000 или до 16 000 драхм. После падения властителя Самоса, он в качестве пленника прибыл в Сузы, где выступал в роли не только врача, но и советчика, или «застольника», царя Дария (521—485 гг. до н.э.). Он настолько хорошо пользовал царя и его супругу, что даже придворные египетские врачи впали в немилость и стали опасаться за их жизнь.
В самом деле, порой важнее вылечить, сохранить живое человеческое тело, нежели воплотить в мраморе – мертвое. Авторитет его был столь высок и в древности и позднее, что его заветы, по словам Мольера, сравнивали с Евангелием. «Клятва Гиппократа» прямо указывает на переход к свободному практикованию врачебного искусства. Среди перечисленных в ней моральных требований к врачу, помимо клятвы лечить честно и умело, есть: обязательство учить врачебному искусству потомков, если те выберут эту профессию, учить безвозмездно, больному помогать по мере знания и сил, не применять врачебных средств во вред кому-либо или с преступной целью, не давать пациентам яду, не вытравливать плода у женщин, не производить кастрации (что вызывало особое неприятие у греков, но что спокойно воспринимали персы и евреи), не злоупотреблять знанием в эротических целях (как по отношению к свободным, так и по отношению к рабам), хранить врачебные тайны, не торговаться из-за гонорара, не обирать клиентов и т.д. Тут мы встречаем и прекраснейшее изречение этического характера: «Где нет недостатка в любви к людям, там не будет недостатка и в любви к своему призванию». Если врачи стремились излечить тело, то философы более заботились об уме.
Впрочем, сохранились некоторые афоризмы, в которых можно уловить и своего рода философское содержание. Так, Гиппократу приписывались некоторые из них: «Честные люди должны вести такой образ жизни: зимою они должны как можно больше есть, а пить как можно меньше; питьем пусть будет вино, возможно менее разбавленное, а пищею хлеб и все жареные блюда…»; «Из натур человеческих одни хорошо или дурно приспособлены для лета, другие – для зимы»; «Из болезней одни хорошо или дурно переносятся в одни времена года, другие – в другие. Так же точно и некоторые возрасты приспособлены к известным временам года, к местностям и к образу жизни»; «Нужно делать много всевозможных упражнений: бег, который полагается постепенно увеличивать; борьбу «в масле», которую надо удлинять, начиная с легкого упражнения; быстрые прогулки после упражнений и медленные – после обеда… Нужно пользоваться твердой постелью, ночными прогулками, ночным бегом, ибо все это заставляет похудеть и согревает… Надо не бояться подвергать себя холоду, только не после еды и упражнений, а во время утренних прогулок, избегая при этом чрезмерности. Нехорошо для тела не зябнуть в эту пору: ведь и деревья, не подвергшиеся в свое время холоду, не могут ни производить плодов, ни быть крепкими. Нужно пользоваться в это время всеми видами упражнений, ибо чрезмерности не будет, лишь бы не наступило переутомление». Тут уж философия выступает спутницей, помощницей и сестрой медицины.
Родство или близость двух этих профессий в древности для многих были очевидны; неслучайно даже математика Пифагора представляли врачевателем. А уж в отношении философов и софистов, как справедливо заметил Хейзинга, «медик, врачеватель зачастую и в самом деле – воистину исторически – был и остался их старшим братом». Все они и позже сохраняли черты этого «древнего родства». В дальнейшем центры греческой науки переместились из Эллады на Восток – в Александрию, Пергам, Антиохию, Селевкию, Тир или в другие города цивилизованного мира. Любопытно и то, что в эпоху эллинизма даже среди так называемого слабого пола проявляются отдельные случаи возникновения интереса к науке. Есть уже первые дерзкие «эмансипатки», стремящиеся получить доступ к мужским профессиям. У одного врача, жившего в Александрии во времена Птолемеев, училась девушка из Афин, некая Агнодика. Ее упорная настойчивость и тяга к наукам привели к тому, что этой женщине было разрешено изучать медицину (если верить сообщениям римских авторов).
Реконструкция храма Асклепия в Эпидавре
Характерной особенностью античной медицины было и то, что многие врачи являлись одновременно и философами. Это совершенно естественно, ибо физиология и дух находятся в самой тесной взаимосвязи. В этом смысле интересен трактат Галена «О природных способностях», где он прямо связывает проблему питания людей с их ростом (как физическим, так и духовным). Гален (129—199 гг. н.э.), сын математика и архитектора, был врачом гладиаторов в Пергаме, а затем лейб-медиком при дворе императора (со 169 г.). Сторонник платонизма в философии, он признавал высокий авторитет Гиппократа. Ему принадлежит важнейшая мысль о генезисе и развитии человеческой природы. Развитие человека состоит из формирования и изменения. Процесс этот непрост. Природе, телу человека (полагаю, и обществу) свойственно сохранение в ходе их роста «прежней идеи», т.е. памяти о былом.