Древняя Русь: наследие в слове. Мир человека

Колесов Владимир Викторович

ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕКА

Противопоставления старого молодому вполне достаточно для самого общего указания на контраст между пожилым и юным. Это древнейшее противопоставление выражалось многими словами, например: ветхий – новый и т. д. Оно существует и сейчас, как и слова, его выражающие. Юноша – старик (или старец) – так это противопоставление выражается по отношению к людям.

Столь неопределенное, весьма относительное по смыслу и связанное только с физическим существованием противопоставление для средневековья становилось недостаточным. Старым человек мог стать и в 30 лет, юноша же вообще оказывался человеком неопределенного возраста: просто ‘новый’. Древний корень *jun-, сохраненный многими родственными языками, имеет значение ‘молодой, новый’ – в противоположность обозначению ветхого (*senos), того, который был прежде, как и обозначение молодого (*mold- ‘мягкий’) противопоставлено обозначению старого (*star- ‘крепкий’),

т. е. зрелого (Фасмер, т. 3, с. 747; ЭССЯ, вып. 8, с. 195-197).

Продолжительность жизни в древности определяли не по относительным датам рождения и годам, а по росту и силе человека, говорили о «воз-расте». Описательные выражения со словом возрастъ долго сохранялись в архаическом слоге, всегда приподнято и высоко представлявшем состояние дел: «младые възрастомъ» (Кн. закон., с. 90), «въ юностмь възраст сын» (Патерик, с. 88), «въ възрастъ смысла пришедшу» (Жит. Авр. Смол., с. 3), «возрастомъ б середний (Ипат. лет., с. 241б, 269, также Александрия, с. 9), «възрастъ сдинъ» (Пчела, с. 290, что соответствует греческому hel'ikia stas'ime – уравновешенный возраст зрелости), «младъ сый възрастомъ, разумом же старъ» (Патерик, с. 88). В этих выражениях, в сущности, не передается ничего, кроме сравнения старого с юным (молодым); последний пример выразителен, он показывает противоположность молодого старому, в антитезе учитывается не только возраст, но и разум.

Древнейшее значение корня молод – ‘только что родившийся, возникший’, младенчески свежий, мягкий, как тесто, ср. выражение отъ младыхъ ногтей – т. е. еще не затвердевших «в деле». В старославянском литературном языке, как и в праславянском разговорном, в значении ‘молодой’ использовалось слово юный (Цейтлин, 1973, с. 111). Младъ заменило слово юный поздно, одновременно оттеснив обозначаемый им возраст на ступень позже. Однако и корень юн- значил прежде то же самое – ‘свежий, молодой’ (но не о ростке, а о только что родившемся животном; Фасмер, т. 4, с. 531). За сменой определений, как обычно, стоит изменение в хозяйственной жизни людей; скотоводы и земледельцы по-разному обозначали своих новорожденных, в классовом обществе их называли роб-ята. Однако во всех случаях сохранялось исходное представление о нежном и гибком, еще беззащитном существе, а в слове молодъ (младь) – о ростке: «зеленъ виноградъ не сладокъ, младъ человек не крепокъ» (Симони, с. 107). Напротив, понятие «старый» связано с представлением о возросшем, зрелом, дошедшем до известного возраста (Гавлова, 1969, с. 36). Как ни изменяли слова, стараясь прояснить внутренний образ противоположностей старого и юного, два периода человеческой жизни представали неизменно как физиологическое возрастание и законченная зрелость.

На собственно возрастные определения людей очень рано стали накладываться социальные ограничения, уточнявшие функцию человека известного возраста в данном обществе. Собственно, возрастные определения и создавались под непосредственным влиянием со стороны социальной значимости их достоинства. Эта значимость определялась отношением лиц друг к другу. Уже в противопоставлении юноша – старец проглядывает такое отношение, потому что суффикс -no- в основе -un- восходит к аналогичному суффиксу его антонима *se-no-s ‘старый’. Создалась древнейшая модель отношений, которая со временем росла и расширялась.

Потребовалось обозначить отдельным словом зрелого, уже не маленького (только что появившегося в роде), но еще и не старого члена рода, наиболее важного для племени человека, который становился опорой общества, – появилось слово мужь – взрослый мужчина, свободный и мудрый, супруг и отец. Это древнейшее название взрослого мужчины происходит от корня со значением ‘думать, мыслить’, по форме оно уже собственно славянское. Слово мужь – опорный элемент древнерусских возрастных обозначений. Сохранилось множество текстов, в которых слова человкъ и мужь оказываются равнозначными (например: Изб.-76, с. 153). Как свободный член племени «муж» противопоставлен «отроку» (тот, кто не имеет еще права голоса на совете: от-рок-ъ, ср. от-реч-ь) и «холопу» – рабу, взятому в плен. С развитием феодальных отношений муж – не просто полноправный или свободный, но и владетельный член общества. Кроме слова мужь появляются словосочетания честенъ мужь (боярин) и праведенъ мужь (монах). Усложнявшаяся структура общественных отношений потребовала уточняющих слов, при этом ядро значения (‘свободный мужчина зрелого возраста’) сохранялось постоянно.

Вместе с тем то же слово указывало и на владельца имущества, и на главу семьи: и то и другое обозначалось словом мужь. Это отражает между прочим, представление о семье как основном элементе общества. Мужем-владетелем мог стать только женатый мужчина, так что никакой многозначности в подобном употреблении слова мужь нет: по понятиям Древней Руси это одно и то же, поскольку неженатый мужчина и не мужчина вовсе, а отрок еще «не тверд» как член общества. Ранние браки в Древней Руси (в том числе и у князей) объясняются именно тем, что для человека наступало время стать владетелем,

следовательно, и мужем. Наличие жены – только один из признаков подобного «возмужания», которое тем самым становилось и фактом общественным; представление о жене как части имущества – простое следствие подобного представления о мужестве. Но евангельские поучения о женах, которые покоряются мужьям бессловесно, на самом деле никогда не имели успеха на Руси; даже в «Домострое» жена – хозяйка дома, она стоит на том же социальном уровне, что и ее муж.

После XIV в. единство значений слова мужь распадается, новые условия жизни диктовали выбор одного из его значений как основного. Слово мужь для обозначения возрастного уровня уже не использовалось: появились другие слова, например стербль – ‘крепкий, здоровый’. В одном сборнике XV в. встречаем такой набор именований человека различного возраста: младенець, дтищь, отроча, отрокъ, юноша, мужь (стербль), старець. Семь возрастов делятся по следующим признакам: младенець – тот, кого кормят грудью, дтищь – ребенок до 7 лет, отроча – до 14, отрокъ – молодой человек до 21 года, юноша – до 28 лет, стербль – человек до 56 лет (Срезневский, т. 3, стб. 586), после этого – старець. В новой, более развитой средневековой системе слово мужь заменяется словом стербль; таков лишь один из эпитетов, которые мог получить в те времена зрелый муж. Иногда говорили и о средовече (мужчина средних лет; так в Изб.-73, с. 42-43). Были попытки подобрать и другие слова для обозначения того же возраста, столь важного для человека средневековья. «Възрастом середний» (Ипат. лет., с. 269; Александрия, с. 9) – это и есть тот, кого называли срдовкь, со временем – средовичь. Это возраст «расцвета сил», поскольку и вкъ, и мужь одинаково означали некую внутреннюю силу (Гавлова, 1969, с. 38).

Как и мужь, слово жена обозначало и полноправного члена общества (женщину), и супругу, хозяйку дома. Слово баба в древнерусском языке не имело того смысла, что в современном, оно означало старую женщину, старуху (самого слова старуха в Древней Руси не было), с мужской стороны ему соответствовали старикъ, старець. В юности и молодости женщину обозначали словом два, более дробных подразделений на возрастные группы с женской стороны в древности не было. Молодые женщины были просто «девами» – т. е. способными вскормить (своих) детей (у слова два корень тот же, что и у д-тищь, д-тя). Корень слова жена тот же, что и у современных терминов генезис, гены, которые восходят к греческому genn'ao ‘рождаю’; таким образом, жена – ‘способная рождать детей’. Слово баба пришло из детского языка, и потому ясно, что оно обозначает женщину того возраста, когда она выступает в основном в качестве няньки, занята с малыми детьми. Потому-то и упоминается часто в старинных сказках «баба-яга», своеобразная нянька подрастающих младенцев-язычников. Происхождение каждого слова раскрывает нам круг обязанностей, которые исполняла женщина. Женщину в современном смысле слова жена стали обозначать не ранее XVI в.

Любопытны попытки дифференцировать возрастные градации «женского ряда» в границах общего корня: жена, затем женъка, потом притяжательное прилагательное женьский, а от него собирательное женьчина ‘женское общество’, ‘женская половина дома’ (в «Домострое», созданном в середине XVI в., представлено как раз такое значение слова). Собирательное, а оттого и особо важное, слово женьчина стало обозначать социально полноправных женщин, простолюдинки именовались жонками. Стоило появиться двум вариантам, как сразу же обозначилось социальное различие, и в сказаниях начала XVII в. Марину Мнишек именуют женщиной, а ее служанок – жонками да девками. Жена отныне и уже навсегда стало словом, обозначавшим одного из супругов (как и муж). Обращаясь к своей половине, еще в прошлом веке мужчина мог назвать ее и женой, и женкой, и женщиной – каждый раз имелись в виду различные признаки и качества спутницы жизни. Но уже после XV в. социальные, имущественные и брачные отношения стали оформляться разными терминами, и это также было связано с потребностями общественной жизни. В церковной традиции такие попытки возникли много раньше: по типу греческих слов было образовано славянское супруги ‘идущие в общей упряжке’. До сих пор супруги – слово высокого стиля, потому что пришло в нашу речь как чужое (приставка су- – книжного происхождения).