Древняя русская история до монгольского ига. Том 2

Погодин Михаил Петрович

Вот все, что можно было понять и разобрать из их слов; впрочем, в их голосе, на их лицах, во всем их расстроенном виде, заключалось самое ясное и убедительное доказательство о справедливости жалоб, об опасности положения, о силе врагов.

«Но, по крайней мере, как их зовут?» спрашивают русские, удивляясь, в свою очередь, смутным рассказам.

«Зовут их татарами» — и вот в первый раз услышалось на Руси зловещее, роковое имя!

Мстислав решил созвать русских князей в Киев на совет, для рассуждения об этих новых происшествиях, касающихся всей Русской земли. Понеслись гонцы с повестками во все стороны.

Оповещенные князья собрались — Мстислав Романович киевский, с сыном Всеволодом и зятем, Мстислав Святославич черниговский с сыном, Михаил Всеволодович черниговский (будущий мученик), молодой Даниил Романович волынский, Мстислав Немой волынский, Олег курский, и многие другие.

Туда прибыли и знатнейшие половцы. Они обходили князей, от одного к другому, кланялись,

просили, дарили — коней, верблюдов, буйволов, девок-невольниц. Один из них, Бастей, даже принял христианскую веру. Они употребляли все средства, чтобы привлечь русских к их защите. Котан действовал в особенности на зятя своего Мстислава галицкого, и мудрено ли было воспламенить этого неустрашимого витязя, в котором с годами не угас бранный дух. Его уже и самого волновало любопытство, что это за новые воины, пред которыми все так преклонялось; его самого уже брало нетерпение помериться с ними силой, которой также до сих пор никто не мог противиться — и чудь, и угры, и ляхи, и половцы. А теперь его умоляют о помощи, от него ожидают спасения! Земле Русской предстоят опасности! Надо же предупредить их!

Князья долго думали и толковали между собой. Мстислав убедил их на общем совете таким соображением: «Если мы теперь не поможем половцам, то они передадутся татарам и нападут вместе с ними на Русскую землю. Тогда силы будет у них еще больше». Определено было помочь половцам, а так как борьба с врагами лучше в чужой земле, чем в своей, то и решились князья идти им навстречу.

Половцы, едва дождавшись этого решения, возрадовались. Перед ними блеснула надежда отомстить за свое поражение. Князья немедля разъехались по своим волостям готовить полки, и по всей Русской земле, свидетельствует ливонский летописец, пронеслось решение — биться с татарами. К великому князю суздальскому послано было известие с просьбой скорее приходить на помощь.

К весне снарядились князья. Сборным местом был назначен на Днепре, близ Заруба, остров Варяжский, свидетельствовавший своим именем об удалых набегах первых норманнских витязей. С апреля месяца потянулись туда со всех сторон полки, кто в ладьях, кто на конях, кто пеший. Там собрались киевляне и черниговцы, галичане и волыняне, смольняне и переяславцы, весь Днепр покрылся ладьями, из-под которых не видать было и воды: «Мы переходили реку по ладьям, как по суху», говорит очевидец. А жители Курска, Трубчевска и Путивля пришли конными, все со своими князьями. Слышался уже из Залесской стороны и Василько Константинович, племянник великого князя Юрия, шедший с вспомогательной дружиной ростовской и суздальской. Выгонцы галицкие, в тысяче ладей, приплыли Днестром в море, поднялись в Днепре до порогов и стали у реки Хортицы, на Протолчьем броду, под начальством Юрия Домамирича и Держикрая Володиславича.

Половцев прибывало ежедневно. Услышав о походе, они как будто из земли вырастали и стекались со всех сторон, ободренные, испытать еще раз счастья. Все отправились в путь.

Лето в тот год было жаркое. Дождей не перепадало ни капли. Солнце палило жестоко. От необыкновенной засухи земля трескалась, леса и болота загорались. Воздух наполнился дымом и смрадом, и мгла прилегала к земле. Вблизи не видать было ничего. Птицы не могли летать. По ночам являлась необыкновенная звезда на западе, пуская лучи не в лицо человеку, а сбоку, как бы к полудню. Она выходила с вечера, после солнечного заката, и сияла ярче других звезд семь дней, а потом на четыре дня оборотила она лучи к востоку и пропала.

Между тем, татары, разбившие половцев, медленно двигались вверх по их земле. Услышав о приближении многочисленного русского ополчения, вдали от главной своей силы, они, кажется, усомнились и выслали послов к князьям. «Слышим, что вы поднялись против нас, поверив половцам, но мы не на вас пришли, — мы вашей земля не занимали, ни сел ваших, ни городов ваших; мы пришли на холопей своих, на конюхов, половцев: возьмите с нами мир. Прибегут они к вам, бейте их, а имение их берите себе. Мы знаем, что и вам они причинили много зла». Так говорили послы.

А половцы шептали русским князьям другое, побуждая к битве и стараясь всеми силами, чтобы они не соглашались мириться, — и русские князья велели перебить послов, пошли не останавливаясь далее, вниз по Днепру, — судьба их как будто влекла, — и достигли Олешья (против нынешнего Херсона).

Татары прислали других послов: «Видим, что вы слушаетесь половцев, вы убили наших послов, идете против нас — идите, а мы опять говорим, что вас не трогаем».

Вторых послов князья отпустили.

Они шли все далее. Вдруг в стане послышалось, что сторожа завидели впереди татар, которые пришли высматривать русских. Молодой князь Даниил Романович волынский вскочил на коня и понесся вперед — взглянуть, что это за люди. Несколько других молодых князей погнали вслед за ним, увлеченные тем же любопытством «к невиданной рати».

Соглядатаи, впрочем, многочисленные, завидев их приближение, с поспешностью скрылись.

Впечатление произвели они различное. Одни говорили, что это «простые люди», другие возражали: «Нет, это ратники, добрые вои».

Юрий Домамирич твердил, что они стрельцы получше половцев, но молодые князья переспорили всех, и пристали к старшим: «Княже Мстиславе и другий Мстиславе, не стойте! пойдем противу им! Мы их побьем». Мстиславу самому хотелось скорее к делу — столько же пылкий, он послушался молодежи и переправился через Днепр с тысячью человек. Это было во вторник. Бесстрашный, пошел он вперед, по полю Половецкому, встретил сторожей татарских, напал, и разбить их стоило ему одного удара. Его воины угнали множество рогатого скота, который татары водили за собой, так что стало его на всю нашу рать, — и пустились в погоню «секуще». Татары, в бегстве, желая спасти начальника своего Гемябека, засыпали его живого землей, «в кургане Половецком», но русские нашли его. Половцы выпросили пленника себе у Мстислава, и, пылая местью, убили. Первый успех ободрил рать.

Все князья переправились через Днепр и поспешили вслед за Мстиславом, который, в жару от первой удачи, шел вперед не останавливаясь и горел желанием сразиться с главной ратью. Девять дней шли они, и достигли реки Калки [38] — роковая черта: за ней стояла вся сила татарская.

Мстислав, у которого никто не мог оспаривать военачальства, велел Даниилу волынскому с полком своим и некоторыми другими перейти реку, потом перешел сам, послал своего верного слугу, храброго Яруна, с половцами, в сторожах, расположился станом, но не утерпел и поскакал вслед за Яруном. Окинув издали взглядом полки татарские, — Бог знает, как они ему представились, и что за затмение в очах его приключилось, — он повернул коня, и, прискакав к своим, велел немедленно готовиться к бою.

38

Ныне Калец, Мариупольского уезда, Херсонской губернии.

А Мстислав киевский и Мстислав черниговский стояли поодаль в своих станах, ничего не зная о том, что битва скоро начнется. Ослепленный витязь, в распре с ними, — старый славянский порок, — не дал им никакой вести, уверенный в победе и желая всю ее славу присвоить одному себе.

Даниил ехал впереди, «бе бо дерз и храбр, от главы и до ног не бе в нем порока». С боярами своими, Васильком Гавриловичем и Симеоном Олюевичем, — помянем здесь храбрых, — они первые начали битву. Боярин Василько «сбоден был на первом сступе». Даниил получил удар в грудь, но молодой и сильный, «буести ради», говорит очевидец, не почувствовал раны и не видел, как из нее лилась кровь. Мстислав Немой, увидев его раненого и бьющегося, поспешил к нему на помощь, — он дружен был с его отцом и любил его как сына. Нечего говорить о Мстислав Удалом. Олег курский крепко бился рядом с ним. Татары бежали от мужественных витязей. Казалось — дело пошло счастливо. Ярун с половцами начал тогда биться также на своей стороне, но половцы, — они погубили нашу рать! С робостью ли приступили они к делу, или страх напал на их сердце внезапно, или увидели они невозможность и бесполезность спора, — но только после первой стычки на своем крыле они дрогнули, замешались. Татары наперли крепче с криком и воплем — передние попятили задних, задние крайних, — еще напор, еще удар, — и половцы побежали, побежали всеми своими толпами, прямо на станы наших князей, которые, не зная ничего, еще не успели выстроить все полки. Половцы совершенно смяли их. Никто не понимал, что происходит; никто не знал, что ему предпринять. Крики отчаяния варваров, лишавшихся последней надежды, заглушали все. Они разбежались во все стороны, пешие, конные, с телегами, и произвели общее замешательство. Татары навалились на остальные, еще державшиеся полки, всеми силами; началась сеча злая и лютая, но дух падал, сомнение овладевало, а врагов становилось больше и больше, они стреляли неудержно и пронзали противников. Князья увидели, что стоять им больше нельзя. Храброму Даниилу не стало мочи. Огонь снедал его внутренность. Жажда мучила его, — он повернул коня к реке и припал напиться воды; только тогда он почувствовал свои раны, оглянулся, увидел, что все бежит во все стороны, и побежал с прочими. Бежал и Мстислав галицкий, бежал в первый раз от роду, разумеется, истощив все силы в битве, бежал, вероятно, с горьким чувством своей вины. Татары погнались за ними до Днепра и убили шесть князей: Святослава яневского, Изяслава Ингваревича луцкого, Святослава шумского, Мстислава черниговского, Юрия несвижского. Из бояр Иван Дмитриевич пал еще в первой схватке с двумя своими товарищами. Иные летописи называют Александра Поповича с его слугою Торопом, и Добрынею Рязаничем, златым поясом. До семидесяти витязей русских погибло, и киевлян одних пало до десяти тысяч, из всех воинов спасся едва десятый. Эта злоба и победа над князьями русскими, какой никогда не бывало, от начала Русской земли, говорят летописи, «убийство безчисленное сотворися» 31 мая, в пятницу, на память Св. мученика Ермия. Среди общего бегства и половцы убили многих из наших, иного из-за коня, иного из-за одежды. Мстислав, прибежав к Днепру, переправился и велел уничтожить ладьи, — зажечь и изрубить, — чтобы татарам нельзя было гнаться.