Древо исчезающих времен
Шрифт:
Отряд, экипированный не хуже первой разведгруппы, вышел в коридор, пронзающий в прошлом здание по кольцу, но смог пройти по нему лишь около сотни метров. Коридор перестал быть таковым, потому что в соответствии с изменением формы здания приобрел те же ломаные колена, изгибы и разрывы, и напоминал теперь пунктир, а кое-где – пучок прямоугольных коробов, круглых труб или перекрученных спиралей. Естественно, пройти по нему в другие участки «чертополоха» было невозможно.
Пришлось применить «глюк», чтобы пробить проход в ядро здания, соединяющее все разлетающиеся «струи взрыва», ветви и колючки «чертополоха». Однако ядро оказалось еще более
Во второй слой «капусты» они также пробились с помощью «глюка», потратив на плутания в первом около двух часов.
Этот слой напоминал скорее губку или пласт гигантского разноцветного мха. Пробираться между его стеблями было невероятно трудно, так как росли они почти вплотную друг к другу, и еще очень сильно мешала сочащаяся фиолетовым свечением жижа, люди тонули в ней по пояс, а иногда по горло, с трудом выбираясь на более мелкое место. Инк скафандра, разобравшись в потоках полей и излучений, сообщил Белому, что жижа, скорее всего, особого рода субстанция или неизвестное науке поле, и посоветовал поскорее выбираться из «зарослей мха», потому что энергозапасы скафандра расходовались здесь слишком быстро.
Десантники вернулись к лабиринту и попытались пройти к центру Ствола в другом месте. Дыра, проделанная лучом «глюка», вывела их в следующий слой «капустного кочана», представляющий собой ком «сахарной ваты», сплетенной из тяжей, нитей и жил некой бесконечной паутины. Лучи фонарей выхватывали из тьмы белоснежные перепонки, растяжки и связки, куда бы люди ни бросили взор. Это была настоящая вата или губка, только увеличенная в тысячи раз. Искать в ней ушедшую вперед группу было бессмысленно.
Снова вернулись в лабиринт, посовещались. Еще и еще раз попытали счастья, попадая то на берег освещаемого звездным небом черного асфальтового океана с бесконечной чередой застывших волн, освещаемого звездным небом, то в мир, заполненный туманом с летающими в нем сиреневыми и багровыми огнями. И снова возвратились к началу пути, поручив инкам скафандров проанализировать погружения и дать рекомендации.
Инки трудились полчаса, после чего и родилась гипотеза «капустного кочана» – переплетения и плотной упаковки слоев пространств с разными свойствами. Но рекомендаций, что делать дальше, куда идти и где искать ушедших ранее, инки дать не смогли.
Тогда Белый предложил свой вариант движения.
– Мы примерно знаем, где вошла в Ствол группа ликвидации, – сказал он. – Попытаемся подойти к этому месту как можно ближе и пойти по ее следам. В конце концов, Федор знает, кто в его команде враг, а кто друг, справится и сам в случае нужды. А вот если их настигнут ликвидаторы, шансов у него не будет.
Предложение было принято, и пятерка зеркально бликующих «динозавров» направилась по коридору первой «струи взрыва» к узлу пересечения ее с ядром здания. Ей предстояло спуститься, а может быть, подняться, – понятия «верх» и «низ» в этом немыслимо сложном образовании перестали отражать свой смысл, – к той точке здания, откуда начала путь пятерка ликвидаторов, отправленная вслед за разведгруппой
Кострова разбудил ранний утренний звонок. Зная, что все видеозапросы проходят инк-цензуру и к нему попадают лишь те, которые действительно способен решить только директор УАСС, Костров набросил халат и приказал домовому включить связь. Стена спальни напротив потеряла плотность и растаяла, превратившись в видеообъем, впустив в спальню тусклый свет свечи. Из-за свечи на директора глянули чьи-то светящиеся желтизной, словно у кошки, глаза.
– Извините, Ив, за столь ранний визит, – произнес хрипловатый голос, и Костров узнал Кристиана Хансена, второго заместителя Ромашина, ведающего спецподготовкой службы безопасности, – но поймать вас в другое время трудно, а случай показался мне необычным. Комиссар погиб, вы теперь единственный человек, кому можно доверять.
– Слушаю.
Свеча по ту сторону виома загорелась ярче, из тьмы проступили резкие черты лица Хансена, холодного, твердого, словно камни фьорда, на берегу которого он родился. Впрочем, свеча вовсе не была свечой, это работал кодовый отсеиватель канала связи, зачастую облекавший намеренно искаженные защитой абонента сигналы в забавные картинки.
– Мне позвонила жена Григория Белого…
Костров продолжал сидеть у кровати в той же позе, и Хансен продолжал:
– Я готовил его лично к броску в Ствол еще до похода Жданова. Мы дружим семьями, поэтому Марина хорошо меня знает. А позвонила она из-за того, что Григорий после выхода из Ствола не явился домой.
– Откуда она узнала, что он вышел? Вся информация о событиях вокруг хроноускорителя засекречена.
– К ней пришли двое молодых людей, представились коллегами Белого и остались его ждать. Но он… не пришел. Марина была в шоке и позвонила мне, чтобы я ей все объяснил. Естественно, я попытался ее успокоить. Зато у меня у самого возникли некоторые сомнения, наводящие на размышления. Если…
– Минуту, Кристиан, – остановил вице-комиссара Костров. – Перед ис… перед гибелью Ромашин встречался с вами? Ничего не передавал?
– Нет, – после секундного замешательства ответил Хансен. – Мы контактировали в пределах служебной необходимости. А что он должен был мне передать?
– Еще вопрос, – напористо продолжал Костров. – Что вы ответили жене Белого?
– Ну, что он выполняет спецзадание… А что еще я мог сказать? – попытался оправдаться Хансен, увидев, как резко изменилось лицо директора УАСС. – Она плакала, я ничем не мог ее успокоить…
– Немедленно найдите ее и дезавуируйте свое заявление! Придумайте любую легенду, только не ту, что вы нашли. Белый не выполняет никакого спецзадания! Поняли?
Каменные желваки каменного лица Хансена шевельнулись, будто он перекусывал проволоку.
– Не понимаю. Зачем?
– После того как поговорите с ней, прилетайте ко мне. Я все объясню. Жду.
Костров выключил виом и некоторое время смотрел прямо перед собой, думая о людях, с которыми ему приходилось работать. Хансен был профессионалом, жестким и требовательным с подчиненными, и было удивительно узнать, что он способен на дружбу и сострадание.
Только бы он успел, подумал Костров. «Санитары» будут стеречь Белого везде, в том числе и дома, и если с губ его жены сорвется фраза: «муж выполняет спецзадание…» – они все поймут. И нанесут удар, во-первых, раньше, чем мы узнаем, когда этот удар готовится, и, во-вторых, в месте, которого мы не знаем до сих пор.