Древо Иуды

Кронин Арчибальд Джозеф

— Cercis siliquastrum…— пробормотал он. — Листья на Востоке добавляют в салаты.

Да, прелестное дерево, особенно летом, когда лилово-розовые капли орошают газон. Виноградный пресс.

Он всегда был склонен к поэзии.

Задумчивость его покинула, когда он вдруг поднял голову под колышущимися ветвями дерева. Качели на длинных веревках мягко подлетали на ветру. Такое соблазнительное движение — оно его околдовало. Следя за плавным покачиванием на фоне луны, он просто не мог отвести глаза. Тихое ритмичное поскрипывание металлических креплений превратилось в простую мелодию у него в голове. Реальность ушла, глаза оживились от иллюзии. Он начал все воспринимать особым, интересным образом. И это небывалое спокойствие оказалось самым чудесным чувством из всех, что он когда-либо испытывал. Теперь он разговаривал сам с собой, сдержанно и уверенно, тщательно подбирал слова: компенсация, полное оправдание, суд последней инстанции. Так он избавлялся от вины, восстанавливал собственный идеальный образ. Он долго стоял, улыбаясь самому себе, заранее радуясь триумфальному освобождению, прежде чем решил, что пришла пора предъявить доказательства.

На следующее утро,

вскоре после семи, выполняя распоряжение новой мадам, Артуро подошел к гостевой, постучался и внес поднос с завтраком: свежевыжатый апельсиновый сок, поджаренный хлеб, вареные яйца, горный мед и восхитительный кофе «Тосканини» в серебряном термосе. Итальянец пребывал в невеселом настроении, теперь уже почти уверенный, что не сохранит это место, но все же пожелал хозяину доброго утра и поставил поднос на овальный столик у окна. Потом он раздвинул шелковые занавеси и распахнул ставни, щелкнув автоматическим стопором.

Утро выдалось холодное, серое и туманное, от сырого воздуха у Артуро заслезились глаза, а после того вина, что он выпил вчера вечером, голова была тяжелой. Он собирался закрыть окно, когда внезапно выпрямился, думая, что до сих пор не пришел в себя. Он напряженно всматривался в туман и, хотя ничего толком не мог разглядеть, все не отходил от окна, удерживаемый необычным видением. Медленно повернув голову, он обнаружил, что в кровати никого нет. Он перестал дышать, вновь обернулся, еще более заторможенно, и судорожно попятился, с грохотом опрокинув поднос. Ветром с озера разогнало серую дымку. И стало отчетливо видно, что висело на дереве.