Древо миров
Шрифт:
Словно в подтверждение его слов в дымоходе завыло и заухало, потом над обгоревшим на треть комлем взметнулся огненный вихрь и ударил сквозь прутья каминной решетки. Никто не успел отпрянуть, только сокол взлетел и завис в воздухе, хлопая крыльями, от которых падала на своды залы огромная тень.
Рукав камзола Эзра затлел, тот пришиб огонек широкой ладонью и гулко расхохотался.
— Славно! — воскликнул он, утирая слезы. — Не иначе сам Небесный Воин сунул в дымоход свою палицу. Все целы? Эй, дочка, ты чего руками рот закрыла? Пожалуй,
Дама Абегальда, уронив пяльцы, судорожно прижимала к губам побелевшие ладошки. Глаза у дамы были большие и круглые.
— Что с тобой, Аби? — подала голос хозяйка замка, не проронившая до сих пор ни слова.
Дочь отняла руки и стала их с ужасом рассматривать. Потом открыла рот, но вместо ответа смогла издать лишь невнятный звук, напоминающий бульканье закипающего чайника.
— Да говори же, во имя всего святого! — рявкнул барон.
— Я… ой, мамочка…
— Да что же?!
— Я… проглотила уголек!
Воцарилась пауза, во время которой виконт вежливо прикрывал атласным платком улыбку, рыцарь смотрел с пониманием, барон хмурил брови, а его супруга укоризненно качала головой.
— Вот, — сказал, наконец, Эзра, — говорили тебе — держи рот на замке, целее будешь. Не печет изнутри — то?
Абегальда прикрыла глаза, словно прислушиваясь к тому, что делается у нее в животе, покачала головой.
— Нет… Только мне… мне…
Она вдруг встала, взмахнула руками и запела фальшивым голосом:
Король в поход собрался, Он славный был герой, А шут его остался Жены хранить покой…— Что-о? — Брови Эзры поползли на красный лоб. — Петь надумала? С таким-то голосом?
Если съедают угрей, То для голоса те вредоносны, Это свидетельство тех, Кто постиг исцеленья науку!Выкрикнув эти странные слова, дама Абегальда умолкла и стала смотреть на свои ладошки, словно это они исторгли сии нежданные речитативы. Потом вдруг уперла кулачки в бока, прищелкнула каблуками и, выбивая по каменным плитам пола умопомрачительную дробь, прошлась вокруг стула.
— Да ты пьяна! — гаркнул барон. — Кто налил девчонке неразбавленного хайреса?!
— Рута, а с нею шалфей опьянение винное гонят, — сообщила дочь нараспев, — розы добавишь цветок, и утихнут любовные боли…
Приподняв подол платья, она подплыла к застывшему на табурете рыцарю, одарила его многообещающим взглядом, подумала и послала Дагеклану воздушный поцелуй.
— Абегальда! — вскричала тут не на шутку рассерженная баронесса. — Да ты ума лишилась, дочь моя!
— Это не я… ой!.. Мамочка, спаси!
— Вот поучу тебя плеткой, быстро в себя придешь! — Хозяин замка Иш был не на шутку разгневан
Но баронесса опередила мужа. Явив нежданную мощь голоса, она принялась пронзительно скликать служанок и кормилиц, которые накатили в залу шелестящей волной разноцветных юбок. Дама Абегальда была умело взята в плотное кольцо, подхвачена под руки и увлечена на женскую половину, куда самому барону вход был заказан. Напоследок баронесса пообещала привести дочь в чувства своими, более гуманными, нежели плетка, методами.
Последнее, что слышали поднявшиеся со своих мест виконт и рыцарь, была разухабистая народная песенка, которую дама Абегальда выкрикивала ярмарочным высоким голосом.
Щеки Эзры Рыжего, и без того красные, пылали, как маков цвет.
— Не знаю, что и думать, — пробурчал барон, — прямо наваждение какое-то…
Он и не подозревал, сколь точно определил происходящее.
Лимонно-желтый глаз луны заглядывал в спальню. Со двора доносились запахи навоза, мокрого дерева и старой кожи. Дагеклан открыл глаза и сел на широкой постели, чувствуя, что сейчас что-то произойдет. Он пошарил в изголовье и вытащил из-под подушки предусмотрительно отломанную от стула тяжелую витую ножку.
За дверью тонко захихикали, потом что-то звякнуло, и томный голос пропел: «Мо-о-ожно?»
Рыцарь затаил дыхание. Дверь стала медленно открываться.
Железная Рука не успел перевести дух, а на пороге уже возникла дама Абегальда. Лунный свет окатил желтым ее слегка полноватое, но все же весьма соблазнительное тело. На даме не было ничего, если не считать конской уздечки, висевшей на шее. В руках дочери Эзра тускло поблескивало серебряной инкрустацией седло, вороненые стремена волочились по полу. Рыцарь заметил притороченную к седлу свою дорожную сумку.
Абегальда бросила ношу в угол и хихикнула.
— Тяже-лое!
Она кокетливо попинала упряжь маленькой ступней и стала приближаться к постели.
Рука Дагеклана метнулась за ворот нижней рубахи, пальцы крепко сжали серебряный амулет, висевший на шее.
— Ну, это ты зря, — обиженно сказала ночная гостья, останавливаясь в двух шагах от полога. — Приходишь к нему с лучшими намерениями — а он сразу за серебро хвататься. Еще рыцарь называется…
Под пальцами стало мокро: оберег растаял и скользнул вниз горячей каплей.
— Что еще? — спросила Абегальда, покачивая полной грудью. — «Рута, чеснок, териак и орех, как и груши, и редька, противоядием служат от гибель сулящего яда»? Только не надо бормотать охранные заклинания, они не помогут. Я все же не просто какая-нибудь сельская ведьмочка.
— А кто? — спросил рыцарь едва слышно.
— Разве забыл? Кажется, мы уже представились друг другу, когда этот весельчак — баронет уговорил сестру опоить заезжего рыцаря сонным зельем.
— Но ты не Абегальда, — прошептал Дагеклан.