Древо миров
Шрифт:
— Ты трус, если отклоняешь мой вызов, — упрямо сказал Конн.
Всадник отъехал на десять шагов, извлек из заплечных ножен прямой длинный меч и указал им на золотые доспехи.
— Я не дерусь с безоружными, — сказал он. — Облачись и положи цветок на этот алтарь. Мы станем биться, и если я завладею им, можешь делать, что хочешь: продолжать драться или отправляться на поиски женщины.
Конн не заставил себя упрашивать. Золотые доспехи были обиты внутри бархатной тканью и хорошо сидели даже без нижнего гобиссона. Броня была на удивление легкой и пришлась впору, словно подогнанная по фигуре короля. Меч удобно лег в
Красный Многомудрый спешился, и они сошлись.
Они обменивались ударами, передвигаясь вокруг алтаря, на котором пламенели лепестки цветка. Руад Рофесса был крепкий боец, и вскоре золотые доспехи Конна покрылись царапинами и неглубокими вмятинами, а навершие щита стало похоже на оскаленную челюсть из-за множества щербин, выбитых тяжелым мечом противника. И все же Конну каждый раз удавалось оттеснять Руада от заветного камня.
— Давно не дрался? — гудел Рофесса из-под шлема. — Бугурты и турниры не в счет, пустая потеха! Только смертельный поединок закаляет воина, но кто же станет всерьез драться с королем великой державы! А битвам ты предпочитаешь хитроумную политику… Неплохой удар, юноша, только надо бить резче и круче выворачивать кисть руки… Попробуй отбить мой!
Руад занес меч, словно собираясь рубануть сплеча, но вдруг изменил направление удара, переведя его в колющий: щит Конна загудел, на оковке осталась глубокая вмятина.
— Такой удар надо парировать клинком и с вывертом! — рявкнул рыцарь. — Хвост нергалий, зацепи ты мой меч гардой, ты бы меня обезоружил!
Он вдруг присел и ударил по ногам — Конн подпрыгнул, легко перескочив свистнувшее лезвие, и в свою очередь нанес удар в край щита противника, заставив его приоткрыться, и тут же — колющий, целя в кольчужный воротник.
Руад отпрянул, и все же острие распороло первый слой кольчужного нашейника.
— Детский лепет, — прогудел рыцарь, — ты даже меня не поцарапал до крови, а на клинке твоем уже немало зазубрин.
— Ты тоже не преуспел, — сказал Конн, переводя дух. — Но что-то ты больно печешься о моих успехах. Хочешь поскорее умереть?
— Юнец! — рявкнул Многомудрый. — Научись дыхалку держать, потом рот разевай. На-ка!
На этот раз он достал Конна. Лезвие ударило в левое оплечье, оставив глубокую вмятину. Из щели в доспехе нехотя проступила кровь. Пожалуй, гобиссон смягчил бы удар, но ватной фуфайки под доспехом не было, а бархатная подбивка была слишком тонка.
— Получил? — без особого торжества спросил Рофесса. — Может, хватит с тебя? Я забираю цветок, ты — уматываешь.
— Твои манеры более подходят для базарного драчуна, чем для рыцаря, — насмешливо парировал Конн. — Решил испугать меня какой-то царапиной? Защищайся!
Он атаковал яростно, но не теряя осторожности. Что-то настораживало его в том, как орудует мечом этот человек. Рауд с легкостью разгадывал обманные движения Конна и парировал самые хитроумные удары. Он редко пускал в ход щит, предпочитая отбиваться клинком, но и его манера атаковать была на удивление знакома, и король успешно защищался. Казалось, назревает боевая ничья, что не устраивало обе стороны.
Время шло, становилось жарче, пот заливал глаза, размывая видимое в прорезях наличника. Рофесса имел преимущество: у его шлема не было забрала, прямая заостренная на конце пластина прикрывала нос, серповидные выступы-щеки, большие отверстия для глаз позволяли
Конн решил применить свой коронный удар. Когда-то отец научил его этому приему и долго отрабатывал с ним на деревянных мечах. После каждого упражнения сломанный меч сына приходилось заменять: суть тут была в том, чтобы вложить в боковой удар всю силу.
Конн сблизился с рыцарем, сделав ряд стремительных выпадов, которые были столь же стремительно отбиты. Внезапно король ударил под самую рукоять меча Рофессы, и тот невольно высоко откинул руку. Сейчас же Конн направил клинок в правую часть нагрудника, и Рауд принял удар на щит, открыв свой левый бок. Конн снова размахнулся, как бы желая мощным ударом расколоть щит противника, но вдруг упал на правое колено и с поворотом направил меч слева под ребра Рофессы, туда, где кончалась кираса и начиналась кольчужная юбка, прикрывавшая бедра.
Такой удар сплеча и с поворотом позволял расколоть не то что старую измятую кирасу Руада, он пробивал мощную броню рыцаря-пехотинца, столь тяжелую, что подобные воины использовались в качестве живого щита при атаках конницы, буквально врастая в землю и ощетинившись наклонным частоколом копий.
Все было сделано правильно, вся сила была вложена Конном в этот удар, и все же Руад его отбил. Он успел опустить щит влево за миг до того, как сталь клинка должна была перерубить его доспехи чуть выше пояса. Щит, не выдержав, раскололся, клинок разрубил наручень, и рыцарь зашатался, прижимая раненую руку.
— Может, теперь хватит с тебя? — спросил король, отступая на пару шагов. — Ты и так храбрый воин, зачем тебе цветок-сердце?
Поддерживая левую руку правой, в которой все еще сжимал меч, Многомудрый внимательно оглядел залитое кровью предплечье. Сжал левую ладонь в рукавице. Потом пнул обломки своего щита и сказал:
— Хороший удар, парень. Если бы я его не знал, было бы сейчас два Рофессы, покороче прежнего. Только ты зря радуешься. Кость не задета, а если и задета — совсем немного. Щита я лишился, но левая рука мне еще пригодится. Знаешь, что главное в поединке с таким человеком, как я? Главное — не расслабляться!
Он вдруг прыгнул, разом покрыв расстояние, отделявшее его от Конна. Меч рыцаря ударил по щиту, несколько сверху, так что король вынужден был приоткрыться. Левая рука Рофессы сжала запястье правой руки Конна, да так, что кости затрещали. Не дожидаясь, пока Конн снова прикроется щитом, рыцарь ударил его рукоятью своего меча прямо в забрало шлема…
Все поплыло перед глазами короля, горячая кровь хлынула из разбитого носа, он не устоял и опрокинулся навзничь. Он царапал и рвал наличник, но тот, изуродованный мощным ударом, не хотел подниматься. Оставив попытки, Конн поднялся, вслепую размахивая мечом. Сквозь красноватый туман он сумел разглядеть, как рыцарь, назвавшийся Руадом Рофессой, спокойно подошел к алтарю, взял красный цветок и спрятал у себя на груди. Конн побежал к нему, что-то вопя и задыхаясь под искореженным шлемом.