Древо возможного и другие истории
Шрифт:
Отрицать его право на существование и понемногу захватывать его территорию. Создать у него под боком другое государство, которое будет постоянно и во всеуслышание заявлять, что дальше цифры 10 не существует ничего.
Это будет достойным ответом.
Народ, населяющий новое государство, получил имя десятичников. У них было запрещено упоминать о цифрах, больших, чем 10. «Цифра 10 – самая Великая. И нет ничего превыше ее». Таков был их девиз.
Идеи пармильянцев распространялись медленно: они были сложны для простых умов, а десятичников
Повсюду стали убивать тех, кто был знаком с числами 11, 12, 13, 14 или 15.
Винсент признался себе, что начатое им движение вызвало в ответ взрыв фанатизма, возвращающего к незнанию.
Десятичники больше не скрывали своих замыслов. Волна жестокости заставила всех, кто мыслил за пределами 10, замолчать или затаиться.
Государство пармильянцев выстояло, несмотря на беззакония и террор против него. Его граждане продолжали изучать числа и открывать чудеса, такие, как магия Пи или Золотое сечение. Они поняли возможности иррациональных чисел и прикоснулись к бесконечности, разделив однажды число на ноль.
А террор десятичников тем временем усиливался. Народ все больше подчинялся им, поскольку страх всегда сильнее, чем любопытство, а трусость – чувство заразное. К тому же десятичники были мастерами дезинформации. Они не только убивали, они обвиняли в собственных преступлениях пармильянцев. Никто не решался противоречить им. Даже в недрах архиепископства никто не говорил больше о существовании цифр больше 10: «Все равны, и все в тени цифры 10» было начертано на стенах города. А также: «Смерть пармильянским еретикам».
Пармиль оказался в изоляции от остальных народов, словно пораженный заразной болезнью – болезнью знания.
Никто не поддерживал город, но город продолжал жить, а с ним жила и искра знания чисел. Пусть и горящая среди тех, кого становилось все меньше и меньше.
Много позже старый и убеленный сединами Винсент был убит на улице среди бела дня фанатичным десятичником.
Падая, он успел подумать: «В борьбе за развитие разума недостаточно поднимать потолок, надо еще следить за тем, чтобы пол не провалился».
Песня бабочки
– Это совершенно невозможно! Экспедиция на Солнце неосуществима, – уверенно заявил генеральный секретарь НАСА, расхохотавшись.
Идея была действительно несуразная. Экспедиция к Солнцу!
Человек, сидевший справа от секретаря, – офицер НАСА по особым поручениям – примирительно сказал:
– Надо признать, что генеральный секретарь прав. Путешествие к Солнцу невозможно. Астронавты сгорят, как только приблизятся к его поверхности.
– Земляне не знают слова «невозможно», – возразил маленький тучный человечек и полез в свой оттопыренный карман за арахисовыми орешками, которые принялся спокойно грызть. Его звали Симон Кац.
Генеральный секретарь НАСА обеспокоенно поднял бровь.
– Профессор Кац, вы хотите сказать, что действительно
Симон Кац невозмутимо ответил:
– Рано или поздно это путешествие состоится. В конце концов, Солнце – это объект, который в небе видно лучше всего.
Человечек развернул карту, на которой была обозначена траектория полета.
– От Земли до Солнца 150 миллионов километров, но благодаря нашим новым ядерным реакторам, мы можем оказаться там через два месяца.
– Проблема не в расстоянии, а в температуре!
– Поток высвобождаемой Солнцем энергии – 1026 калорий в секунду. От него можно защититься толстыми термическими щитами.
На этот раз такая настойчивость произвела впечатление на обоих офицеров.
– Как только подобная мысль могла прийти вам в голову! – все же рассердился один из них. – Ни один человек не может и мечтать о том, чтобы приблизиться к раскаленной топке. Отправить экспедицию на Солнце невозможно. Это настолько очевидно, что мне стыдно говорить об этом вслух. Никто никогда этого не делал, и никто этого никогда не сделает, уверяю вас.
Симон Кац, продолжавший грызть арахис, не смутился.
– Мне нравится сама идея – попытаться сделать то, что еще никто не делал. Если даже меня постигнет неудача, мы добудем информацию, необходимую для последующих экспедиций.
Секретарь стукнул по большому, красного дерева, столу зала заседаний.
– Господи, да вспомните же миф об Икаре! Тот, кто хочет приблизиться к солнцу, обжигает крылья!
Лицо Симона Каца просветлело.
– Отличная идея! Вы придумали название нашему межпланетному кораблю.
В состав экспедиции на «Икаре» входило четыре человека. Двое мужчин, две женщины: Симон Кац, опытный летчик-истребитель и дипломированный астрофизик, Пьер Болонио, высокий блондин, специалист по биологии и плазменной физике, Люсиль Аджемьян, космический летчик-испытатель, и Памела Уотерс, мастер на все руки и астроном, специалист в области физики Солнца. Все они были добровольцами.
НАСА, в конце концов, сдалось. Старейшины профессии считали затею неосуществимой, но при этом решили, что программы будут более полными, если в планы исследований войдет и экспедиция на Солнце. Финансировалась же отправка зонда к каким-то сомнительным инопланетянам, ну, будет еще одной фантазией больше.
Симон и его команда получили необходимые субсидии. Сначала НАСА изо всех старалось, чтобы дело получило самую широкую огласку в прессе. Потом руководство испугалось показаться смешными.
Над НАСА будут смеяться – что может быть страшнее! Они незаметно спустили все на тормозах, но проект все же был осуществлен. Воля Симона Каца к победе была столь сильна, что преодолела все препятствия.
Ракета представляла собой гигантский холодильник. Толстый слой керамики защищал сеть водопроводных труб, охлаждаемых электрическими насосами. Корпус был покрыт асбестом и материалом с отражательными свойствами.