Древо жизни. Том 1
Шрифт:
– … словом, то, что мы проходили и разбирали с тобой ране: зачатие, рождение – переход в дитя боженьки, переход в дитя человека, переход в дитя-весника… те периоды развития человека, которые есть у каждого дитя до начала полового созревания. Так? – уточняю я.
– Да. Только Матушка и Батюшка ОСОЗНАННО это делают с тридцати одного года до сорок одного года. А с двадцати одного года делают это же, только неосознанно, а интуитивно, вытаскивая из себя знания жизни и применяя их. Вот так! – подтверждает деда Коля.
– Только есть еще одна особенность: с двадцати одного года до тридцати одного года Матушка и Батюшка, применяя свои знания жизни с дитя, творят свою жизнь. А уже с тридцати одного года до сорока одного года Матушка и Батюшка, применяя свою Земную мудрость в построении своей жизни, раскрывают в себе путь жизни. Раскрывают в себе через детей свою особенность жизни в познании мощи и силы плоти – того, чего нам не хватает в Небесном Царстве во Свету, когда нас создали Создатели. А дитя показывает нам, какая нам необходима плоть, и мы в этом периоде ищем этот путь, да идем к познанию плоти в полной ее красе.
Слова деда Коли меня вводят в полное недоумение. И я вспоминаю, что когда я ладил стариков, то их плоть была мягкая, пушистая, нежная, как у младенцев. А когда правил стариков, то их косточки – не косточки, а хрящи. Отчего у них и подвижность очень большая, и они могут делать движения да же те, которые сделать дети не в силе. И спрашиваю деда Колю:
– Как это так?
На что деда Коля, улыбаясь, проговаривает:
– Наблюдательность, сынок. Наблюдательность. Дитя полностью показывает и рассказывает, как нам необходимо творить свою жизнь во плоти. А Матушка да Батюшка через детей и познают это. А как прийти к этому – познают в себе. Например, дитя забрасывает ногу себе на шею. Матушка и Батюшка повторяют за дитем, но у них, как обычно, не получается это сделать: что-то мешает, что-то ограничивает их движение. И они ищут, что создало в их плоти это ограничение в движении. А, коли смотреть глубже, то мы видим, что косточки отвечают за наш уклад жизни, по которому мы строим себе свою жизнь. И, убирая в себе таким образом ограничения движения, мы правим свой уклад жизни. Например, дитя нам показало, что ногу можно забросить себе на шею, а Матушка и Батюшка, будучи не в силах это сделать в данный момент, спрашивают себя: «Что мне мешает забросить себе на шею?» и выпускают из себя ответ тот, который идет.
Деда говорит это и сам забрасывает ногу себе на шею, да в этом положении предлагает мне:
– Теперь ты сам забрось себе ногу на шею.
Я забрасываю, но у меня ничего не получается. И деда Коля помогает мне забросить ногу до упора, да, поддерживая мою ногу, просит меня задать себе вопрос:
– Теперь спроси себя: «Что мне сейчас мешает забросить ногу на шею?»
Я спрашиваю сам себя, кривясь от боли, и у меня выходит ответ:
– Я в школе упал с гимнастического козла в спортзале и очень сильно ушибся, что получил растяжение ноги.
Как я говорю это, так у меня нога подается чуть-чуть дальше. Деда продолжает меня вести дальше и спрашивает:
– А
– Что я больше никогда не буду прыгать через козла.
И у меня нога поднимается еще выше. Деда Коля не останавливается и продолжает:
– А кто ты был в этот момент сам для себя?
– Козел, болван, истукан, болван, урод, урод, бестолочь, бестолочь, бестолочь…
И нога с каждым моим словом подымается и подымается, все выше и выше. Я не верю своим глазам, что происходит со мной. И кричу:
– Этого не может быть!!!
И тут моя нога сама с огромной болью возвращается обратно, в изначальное положение.
А деда Коля в ответ ворчит:
– Вот – болван, дак есть болван. Взял своим тупорыльством и вернул себе боль обратно. Бестолочь есть бестолочь.
И идет к роднику.
А баба Гуля продолжает наш разговор:
– Сынок, ты видишь, что наши движения в обычной жизни ограничены?
– Да, – виновато, опустив глаза, говорю.
– А можно эти ограничения убрать?
– Да. Но разве это бывает? – уже осторожно уточняю я.
– А разве ты не видел, что происходило с твоей ногой, когда ты проговаривал свою боль, отчего у тебя появились ограничения движения?
– Видел.
– И что же с твоей ногой происходило?
– Она подымалась сама безо всякого напряжения.
– Дак тогда это может быть?
– Да.
– Вот ты сам и ответил на свой вопрос. Еще что-нибудь осталось неясного по этому периоду? – ровным голосом спрашивает меня баба Гуля.
– Да. Есть. Деда Коля говорил, что эти ограничения есть наш уклад, по которому мы строим свою жизнь в обычной жизни. А на самом деле мы выговаривали боль, которую я когда-то создал себе сам.
– Так. А что с тобой сделала эта боль?
– Ограничила мои движения.
– А что ты при этом ограниченном движении мыслишь?
– Что я двигаться так, как деда Коля, не могу. Что мне никогда, так двигаться, как двигаются старики, не научиться. Или научиться, но через насилие свое и упорство.
– А как ты видишь, что это такое – что ты сейчас проговорил?
– Мой уклад жизни.
– Да. Уклад нашей обыденной жизни в боли, – с сожалением говорит баба Гуля. А, взбодрившись, продолжает: А сейчас давай посмотрим, что бы с тобой произошло, когда твои ограничения в движениях ушли?
– Я бы мог двигаться свободней. Мое тело стало бы гибче. Я мог бы делать разные движения жизни, которые помогли бы мне устроить свою жизнь по-другому: так, как необходимо мне сейчас – без ограничений, вольно.
– Оп! Вот ты сам и пришел к тому секрету, который кроется в этом периоде развития человека. Это вольность плоти. А вольность плоти можно раскрыть только тогда, когда ты правишь свой уклад жизни. И этот период есть возвращение своей плоти воли. По-другому говоря, в это период необходимо создать условия, чтобы плоть обрела Небесную силу Любви и Огня, чтобы наша плоть могла слиться с нашими душой и родным духом. В этом периоде Матушка и Батюшка познают возможности и могу плоти да применяют их в построении своей жизни наблюдая за детьми. Это ясно?