Древо жизни

Жак Кристиан

— Ну да, вы — правитель этой провинции, — нисколько не смутившись, ворчливо возразил врач, — но мне приходится лечить не только вас. Из-за всех этих приступов ревматизма, отитов и язв я не знаю уже, куда деваться. Можно подумать, что сегодня утром дали себя знать все болезни! Нужно бы, чтобы мои молодые коллеги были более компетентными и вкладывали больше усердия в свое дело... Что вас беспокоит сегодня?

— Плохое пищеварение и...

— Наслышан, наслышан... Вы едите слишком много, пьете слишком много, работаете слишком много и спите недостаточно. И, кроме того, у вас возраст,

с которым вы отказываетесь смириться. Перед лицом такого упорства медицина бессильна. Бесполезно надеяться, что вы измените своим привычкам. Вы — худший из моих пациентов, но я все же обязан вас лечить.

Каждая консультация начиналась примерно теми же словами. Джехути воздерживался от возражений доктору Гуа, лечение которого было всегда на такой же высоте, что и диагностика.

Из своего мешочка он вынул сосуд в форме человека, который поставил одно колено на землю, а на плече, поддерживая ее левой рукой, держал ночную вазу. Сосуд был подписан рукой врача: «Я устал все сносить».

— Вот расслабляющая смесь из пивных дрожжей, касторового масла и некоторых других ингредиентов, которые вам знать не обязательно. Ваш желудок успокоится, вы позабудете о своем пищеварительном тракте и посчитаете себя абсолютно здоровым. Фатальная ошибка, но что я могу сделать? Увидимся послезавтра.

Гуа, этот неутомимый муравей, ушел заниматься другим пациентом.

И перед правителем провинции наступило время появиться генералу Сепи.

— Как вы себя чувствуете?

— Бывает и хуже, но, думаю, пришло время возродиться.

— Мои жрецы готовы, — отозвался Сепи. — Вода Абидоса в вашем распоряжении.

— Тебе понадобится писец-ассистент: почему бы не взять с собой Икера?

Сепи заколебался.

— Не слишком ли рано?

— Разве бывает рано готовить человека, путь которого начертали боги?

— Мне бы хотелось больше времени отвести на его подготовку...

— Если он таков, как мы думаем, — отмел всякие сомнения Джехути, — то этот ритуал еще больше откроет ему его самого. Если же мы ошиблись, то будет одним хвастуном больше, который сломает себе зубы о свои собственные иллюзии.

Сепи очень захотелось как-нибудь защитить от этого нового испытания своего лучшего ученика, но ему оставалось лишь подчиниться.

У Икера по-прежнему не было ни малейшего контакта с его товарищами, которые завидовали ему из-за его прекрасных результатов. Никто не сомневался в том, что чужак был самым блестящим учеником класса, намного опережавшим того, кто шел вторым по успеваемости. Он не только с дерзкой легкостью проникал в смысл трудных текстов, но и успешно справлялся с любыми упражнениями, как если бы они не представляли никакой трудности. И генерал Сепи только что поручил ему составить указ относительно способов измерения земли после того, как спадут воды паводка.

Иными словами, Икер был назначен писцом провинции Зайца и ему следует незамедлительно покинуть школу, чтобы занять свою первую должность.

После печального приключения юноша неизменно расспрашивал повара перед каждой едой. А тот, прекрасно сознавая, что именно на него падет ответственность в случае нового происшествия, лично пробовал все блюда.

— Сегодня

вечером, — предупредил Икера Сепи, — ты поужинаешь позже. Твои инструменты при тебе?

— Я никогда с ними не расстаюсь.

— Тогда иди за мной.

Икер почувствовал, что никаких вопросов задавать не нужно. Генерал был сосредоточен, как солдат, готовый к бою, исход которого неясен.

На восточном берегу Нила, на вершине холма, были выдолблены могилы правителей провинций Зайца. С одной стороны они возвышались над рекой, с другой — над пустыней, в которую уходила тропинка, петлявшая между двух скал.

Два солдата охраняли освещенное большим количеством факелов внушительное вечное жилище, приготовленное для Джехути. Жилище имело глубоко уходящий портик, который поддерживали две колонны с капителью в виде пальмовых листьев, большой прямоугольный зал и в самом конце маленький храм.

Икер остановился на пороге.

— Я приказал тебе идти за мной.

С перехваченным горлом юноша нетвердо прошел внутрь гробницы.

Джехути стоял в глубине перед храмом. По-старинному одетый лишь в набедренную повязку он выглядел еще выше и толще, чем обычно.

Внезапно наступила темнота.

Два жреца, принесшие чаши, расположились по обе стороны от правителя провинции. Последний зажженный светильник оставался лишь у генерала Сепи.

— Произнеси заклинания, — приказал он Икеру. — Твой голос заставит их стать реальностью.

Юный писец прочел красивый золотистый папирус.

— Пусть вода жизни очистит Хозяина, пусть соберет она его энергию и освежит его сердце.

Жрецы подняли чаши над головой Джехути.

Икер готовился увидеть его выходящим из воды, но был ослеплен лучами света, который озарил тело старого человека.

Вынужденный закрыть глаза Икер подумал сначала, что стал жертвой какой-то иллюзии. Все же он попытался снова открыть глаза, даже рискуя ослепнуть.

Мягкий свет окутывал теперь Джехути, который казался помолодевшим на много лет.

— Ты, что хотел узнать, что такое Золотой Круг Абидоса, — сказал Икеру Сепи, — смотри, как он действует.

38

Всю ночь Икер не сомкнул глаз.

Все детали странной церемонии отпечатались в его памяти, и он тщетно старался понять значение необычных слов, произнесенных генералом Сепи.

Конечно, он должен найти след тех, кто попытался его уничтожить, и выяснить причину их действий, но ему нужно было проникнуть и в тайну Золотого Круга Абидоса и снова увидеть прекрасную жрицу, восхищение и любовь к которой росли в его душе с каждым днем.

Слишком много задач, слишком трудных задач и неисполнимых миссий для одинокого и бедного юноши... Но не для Икера! Разумеется, сомнение, даже отчаяние, тысячу раз пыталось его одолеть. Ему предстоит сдержать этот натиск и наметить правильный путь там, где его не было.

Испытания и трудности усиливали решимость Икера. Если он покажет себя неспособным их преодолеть, значит, он не достоин другой доли. В таком случае его жизнь лишена смысла и бесполезна. Наконец громко возвестили:

— Писца Икера просят во дворец к правителю провинции.