Древопасы
Шрифт:
— И вот тогда целых пять Миров были спасены! — закончил он, преисполненный гордостью то ли за кракозяб, о которых говорилось в легенде, то ли за себя, что смог правильно выговорить все имена и названия.
Тотоль и Мимиль восхищенно зааплодировали ему всеми своими конечностями. Надо же, как прониклись… Следующие на очереди стояли печально знакомые всем эльфы. Они все еще что-то отчаянно считали, перешептываясь и исписав мелким почерком пять пергаментов. Конь, похоже, сжалился над ними и сказал лишь, что спросит их на следующем занятии. Эльфы обрадовались, но тут же сбились
Пвины стали отвечать следующими. Они, как всегда, взялись за крылья и четким хором начали свой рассказ.
— И тогда появилось Первичное Яйцо, — щебетали они.
— А описать его можете? — заинтересовался профессор.
— Конечно, — пвины синхронно покачали хохолками. — Оно золотое с серебряными завихрениями, символизирующими каждый элемент Мирозданья.
— Завихрений, как мне память не изменяет, 158, — продолжил Брустиф. — Сможете рассказать о каждом из них?
Пвины пропищали что-то невнятное и резко опустили крылья, распустив круг. Похоже даже не решились перетруждать свой общий разум.
— Не можете? — опечалился конь. — Обидно…
Вот очередь и дошла до нашей группы. Гатнир поднялся из-за парты первым:
— Я расскажу о том, как Каменный Бог создал Первого Гнома, — начал он.
— Это я слышал, — кивнул ему конь-профессор. — Вы можете перечислить все материалы, которые понадобились при создании?
— А то! — тут же отозвался мой одногруппник. — Из гранита он сделал туловище, чтобы его создание было несокрушимо. Руки сделал из золота, чтобы Гном мог сотворить практически все что угодно. Ноги из базальта, чтобы он твердо стоял на своем, а голову из алмазной руды, чтобы всегда Гном знал, что сделать и как поступить. После этого он окатил его расплавленным железом, чтобы ничто не могло причинить ему вреда. А пока железо не застыло, он сделал ему глаза из фосфорита, чтобы видел Гном ночью, как днем. Опрыскал Каменный Бог Гнома водой из Священного Родника, и Первый Гном ожил.
— Постойте-ка, — воскликнул конь. — А как же сердце? Я точно помню, что…
— Это уже другая легенда, — хмуро оборвал его гном. Похоже, ему не хочется слушать замечания по поводу легенд его же народа.
— Которая? — словно не заметил его настроения Брустиф.
— О том, как племянница Каменного Бога, Рубина влюбилась в Первого Гнома, — величественно вещал Гатнир. — Но он не мог почувствовать того же, потому что в его груди был один лишь гранит. И тогда Каменный Бог сделал для него сердце из особого кристалла, названия которого не знает никто.
— Да, похоже так и было, — задумчиво согласился профессор. — Вот только племянницу звали Рудина. Я это точно помню.
Гатнир категорично не согласился, и у них завязался ожесточенный спор.
— Как можно сравнить рубин и руду? — возмущался Гатнир, едва сдерживаясь, чтобы не повысить голос. — Она же племянница самого Каменного Бога, значит и имя у нее соответствующее! Ее звали Рубина, а никакая не Рудина! И кто это вообще придумал?!
В конечном счете, они смогли сойтись на том, что это имя произносится немного иначе в разных гномьих родах.
— Просто кто-то картавый и говорить нормально
Эрика конь пропустил, приписав его, по всей видимости, к другим эльфам, так что следующей стала Ада.
— Я знаю легенду о дочери графа Лукарда, матерью которой была человеческая женщина, — тихо проговорила она. — Имя ее неизвестно, так как его затмило прозвище — Кровавая графиня.
— Точно-точно, — закивал профессор Конь. — Будучи лишь наполовину вампиром, она совершенно не могла контролировать свой аппетит, что привело ее к изгнанию…
— Она отправилась в путешествие, чтобы научиться сдержанности, — продолжала Ада. — В легендах подробно описаны ее одежда в разные моменты жизни, так что я сделала несколько зарисовок.
Она достала из сумки довольно внушительную стопку пергаментов с эскизами.
— Это платья того времени, когда она еще была графиней, — вампиресса быстро перебирала пергаменты, показывая рисунки профессору. — А это платье с того самого бала, после которого ее изгнали.
— Подожди-ка, — прервал ее Брустиф. — У тебя тут не хватает рунической вязи вдоль подола. А ведь в легенде четко говорится об этом, когда Кровавая графиня убегает от разъяренных людей.
— И правда, — согласилась Ада, тут же исправляя ошибку.
— И вот здесь, — профессор подошел к нашей парте и сам стал смотреть эскизы. — Это ведь тот костюм, в котором она была, когда давала обет никогда больше не пить кровь?
— Да, — согласилась вампиресса.
— Тогда где капюшон? — удивился конь. — Тут точно должен быть капюшон! Она ведь потом притворялась мальчишкой-послушником, а без капюшона ее бы сразу разоблачили!
Таким образом он перебрал все эскизы Ады. Вампиресса, кажется, была очень довольна, хоть ей и приходилось постоянно что-то исправлять, а еще чаще добавлять некоторые детали.
Профессор похоже очень вдохновился этой Кровавой графиней, подкрепленной рисунками. Да так, что Рекос с большим интересом выслушал миф своего народа в исполнении коня.
— И только пройдя через все эти испытания, Гапфыр смог добыть крылья для своего народа…
Волкокрыл постоянно кивал и поддакивал, быстро записывая что-то на пергаменте. Судя по выражению его лица, с этого момента он стал гораздо патриотичнее.
Вот и моя очередь. Расскажу-ка я легенду в стихотворной форме, которую помогала выучить Фырчику для утренника в котосаде. Как бы странно это не было, но похоже, что профессор Брустиф знает абсолютно все легенды и мифы абсолютно всех народов, населяющих Древо. Интересно, что он добавит к моей?
— «О прекрасной, неповторимой и отважной Мурлыке Маурти, спасшей Белый Рассвет от Зеольного Заката», — пафосно сказала я название и, набрав побольше воздуха, начала рассказывать нараспев:
— Легенда есть одна на свете,
Ее все знают, даже дети –
Из уст передают в уста,
А вот о чем легенда та:
Давным-давно, но и не очень,
Война была и днем и ночью.
Кошарцы бились со врагом,
Единством защищая дом.
Враги — злодеи-псы прибыли,
Из неоткуда вдруг взялись.