Дримлайф

Liz Elzard

– У меня был лучший друг, – глухо, почти шёпотом проговорил Энди, – мы знали друг друга с детства, ещё до школы: ну, познакомились во дворе, а потом играли в месте, как обычно бывает у всех детей. Пошли вместе в школу. Я был ребёнком и совсем не понимал, чем мы можем отличаться, а дело было в том, что Алекс рос в бедной семье, но когда мы все дети, положение в обществе не имеет никакого значения. У нас была крепкая дружба, я принимал своего друга таким и нисколько не стыдился его нищете. Сам я из обеспеченной семьи, естественно, помогал другу из доброты. А когда началась школа, когда в жизни появилось больше людей, всё стало меняться. У меня появились новые друзья, с которыми я прекрасно ладил, общался и пользовался неким авторитетом среди других ребят, был успешным учеником, но из-за собственной популярности начал забывать кое о чём. О своём единственном друге. Ослеплённый славой, я не заметил, как Алекса стали высмеивать, издеваться над ним и порой очень даже жестоко. Он нуждался в помощи и поддержки, когда я временно ослеп: мне просто казались его проблемы пустяковыми, а мои товарищи полностью поддерживали моё мнение. Алекс терпел всё, что делали ему агрессивные ровесники. Я мог бы это предотвратить, я мог бы сделать так, чтобы моего друга оставили, но в то время я уже не считал его прежним другом. А он считал. Он не злился на меня и по-прежнему верил в нашу дружбу и ждал. Алекс был слабым по характеру: отец редкостный пьянчуга, пропадающий из дому, мать больна – естественно, дома никакой поддержки не было даже от самых близких людей, а тут ещё в школе проблемы. Человеку бывает не под силу вытерпеть такой груз. Драки, избиения, оскорбления, тычки в плечо – он терпел всё. Не мог за себя постоять – был слишком хлипким и не мог даже нанести ответный удар. Сам агрессивным никогда не был – был тихоней, нелюдимым, но кому-то обязательно надо было выплеснуть на нём свой гнев. Это я, росший в благополучной семье, был всегда крепким, да и спорт уважал. За Алексом же никто не следил, он замыкался в себе, прятался от других так, что даже я про него позабыл в какой-то момент. Разве я настоящий друг? Однажды Алекс не пришёл в школу, это было перед зимними каникулами. Я слышал, что он повздорил с одним из мальчишек, с которым я близко общался. Произошла драка, и Алекса сильно избили, после чего он больше не появился в школе. Учитель пытался связаться с родителями, они лишь списали все на недуг, однако у меня возникло дурное предчувствие. Алекса не было достаточно долго: ни на утренники он не пришёл, ни на Новый год тоже, когда я его звал. Я даже ходил домой, но его мать сказала, что Алекс сильно болеет. Мне показалось это неправдой. Я неоднократно приходил навещать одноклассника, передавал скромные гостинцы, но с ним мы так и не увиделись в последний раз.

Спустя несколько дней я выяснил, что Алекс вовсе не болеет, а просто заперся в комнате и перестал разговаривать со всеми. Его мать это заметила, когда болезнь подозрительно затянулась, и сильно встревожилась. Она, видя моё желание помочь, понадеялась, что ситуация как-то исправится. В один день, такой же солнечный и морозный, как сегодня, я снова решил наведаться к другу. И вроде солнце выглянуло, и вроде ничто не предвещало беды. Я пришёл и увидел много врачей, полицию, горько рыдающую мать, осевшую в уголке коридора от шока. В суете я едва смог понять, что произошло. Алекс ночью тайком взял таблетки матери и выпил целую пачку…

Энди, замолкнув, опустил подрагивающий взгляд. Меня бросило в дрожь от услышанной истории, даже Абрикос на моих руках замер.

– Он всегда был рад, когда я просто разговаривал с ним, он был рад всего лишь тому, что я относился к нему как к человеку, – пробормотал парень. – А когда я недавно посмотрел на тебя, – он перевёл взгляд в мою сторону, – ты напомнила его чем-то, особенно когда сказала, что зима похожа на маленькую смерть. Алекс тоже так говорил однажды, он любил зиму и был таким же меланхоличным. Мне почему-то стало страшно видеть, как человек остаётся в молчаливом страдании лишь оттого, что не может никому довериться и тем самым умирает морально… Это ужасно… Поэтому никогда нельзя оставаться безразличным к чужому горю, пускай это горе кажется тебе сущим пустяком. Я знаю, что не могу помочь всем, но хотя бы лучше попытаться что-то сделать для тех, кто находится рядом.

Энди стиснул зубы. Из тени его чёлки блеснула слеза. Мне стало его до глубины души жалко, что едва ли у самой не навернулись слёзы. Парень грубо утер замёрзшие щёки. Он не стеснялся своих нахлынувших эмоций, ведь это было в порядке вещей: человек жив, если он что-то источает из себя. Впервые я видела Энди таким, каким он наверняка не представлялся никому. Теперь стало понятно, что крылось за вечной оптимистичной улыбкой, стало понятно, почему человек так притягивает к себе: он просто отдаёт многое этому миру. – Я никогда не думал, что человека можно довести до такой степени, – едва слышно прошептал Энди, стараясь подавить эмоции. – Я виноват… Он жил своим прошлым – поняла я. И это прошлое никак не уходило из его сердца, оставив там очень глубокую прореху. Я приблизилась к парню. Тот полностью раскис и сейчас не был похож на себя прежнего – даже сильные люди плачут. – Мне очень жаль, – глухо проговорила я, стараясь выразить сочувствие, – и у меня совершенно нет слов. Я потупилась, глядя под ноги. Абрикос нервно дёрнул хвостом. Мне хотелось как-то помочь Энди, подбодрить что ли. А что я могла ему сказать? Он потерял своего друга, причём в буквальном смысле – это была ни ссора, ни предательство, а смерть, безжалостная разлучница. Разумеется, никакие слова, даже самые банальные, не исправят горе утраты. Но мне так хотелось помочь… Я, взяв покрепче кота, протянула его горюющему однокласснику. Энди, отвлёкшись от тягостных дум, безмолвно посмотрел сначала в кошачьи глаза, затем на меня. – Ты просто подержи его, он большой и пушистый, заберёт все печали, – я несла какую-то чушь, краснела и отводила в сторону взгляд, не зная, куда себя деть. – Это Абрикос. Парень слегка опешил, а затем аккуратно взял кота на руки. Абрикос, не привыкший к чужаку, настороженно принюхался, пощекотав усами нос Энди, а затем по-царски уселся в его удобных руках, деловито свесив хвост. – Ну привет, Абрикос, – грусть парня развеяла вялая улыбка. Кажется, всё возвращалось на круги своя. Мне лишь было приятно оттого, что моё присутствие могло принести хоть какую-то пользу. Ненастье, наверняка беспокоившее Энди каждый январь, медленно развеивалось, и он, предавшись горьким воспоминаниям на какое-то мгновение, затем возвращался снова в настоящее время, где светило солнце и мороз не казался колючим. – В любом случае, – с горькой радостью вздохнул одноклассник, гладя кота, – я надеюсь, что Алекс сейчас в самом лучшем месте. – Вряд ли ему хотелось бы, чтобы ты страдал, – добавила я. – Да, Алекс был таким: он не любил ни жестокость, ни боль, а видеть чьи-то слёзы – тем более, – грустно проговорил Энди. – Тогда ты не должен больше винить себя во всём, – уверила его я, – тем более столько времени прошло с тех пор. Разве не нужно жить настоящим? – Верно, – пробормотал тот, – наверное, пора бы уже отпустить это. Отпустить, но никогда не забывать. Он ещё раз прикоснулся к замёрзшему граниту, и лицо мальчика, застывшего в портрете, показалось не таким хмурым в озарении зимнего солнца. Это было похоже на прощание. – Пойдём, – обратился Энди уже ко мне. Мы покинули это грустное место и выбрались в парк. Я шла молча и понуро: надо же, мы уже и гуляем вместе! Разумеется, это всего лишь моя фантазия, и на самом деле мы просто случайно увиделись, а наша прогулка обозначалась, как чисто дружеская. Так как день ещё начинался, и людей не было, шансы, что нас кто-то увидит из знакомых, сокращались. Я робко косилась в сторону парня. Тот задумчиво поглаживал кота на своих руках, а Абрикосу многого и не нужно было. – А что ты делала на кладбище в такую рань? – поинтересовался Энди, прервав тишину. – Да я просто гуляла, это я за котом погналась: его кто-то мишурой обвесил, – ожила я. – Обычно на каникулах в такое время все ещё спят. –

Наверное, я бы тоже спала, но иногда мне хочется хорошо проветриться, чтобы затем снова засеть дома на ближайшую неделю. – И что же ты всю неделю делаешь взаперти? – парень мимолётно улыбнулся. – Бывает по-разному: либо рисую, либо читаю, могу смотреть фильмы, но последние дни вообще ничего не хочется делать, поэтому выбралась на улицу, – непринуждённо ответила я. – Хорошая идея, а то сидишь в четырёх стенах, к тебе вон даже мужик какой-то вломился, – припомнил тот, – наверное, та ещё нервная встряска вышла. – Точно, – неловко улыбнулась. Мы присели на лавочку. Абрикос шустро выскользнул из рук Энди, а затем лениво стал прогуливаться вокруг лавочки, иногда забираясь то на мои колени, то на колени одноклассника, – вот так нас согревал кот. Я, наслаждаясь погодой и приятной компанией, довольно щурилась на морозе, грея на солнышке нос. Полагаю, Энди занимался тем же самым. Потом вдруг вспомнила про бутерброды с чаем и принялась копаться в рюкзаке. Парень озадаченно перевёл взгляд в мою сторону, затем что-то вызвало у него кратковременный смешок: – Ты серьёзно? – А что такого? – непонимающе удивилась я, доставая термос и пищевой контейнер. – Я всегда так делаю. Хочешь бутерброд? – Ну, давай, раз предлагаешь, – любезно согласился тот. Я запаслась в этот раз достаточным количеством еды, поэтому делиться было только в радость. Абрикос учуял запах колбасы, подошёл к моим ногам, пронзительно уставившись на объект своего голодного интереса, и я была готова поспорить, что в такие моменты у котов глаза становятся гораздо больше и добрее. Куда больше я была уверенна, что коты обладают магией, заставляющей людей невольно отламывать кусочек от всего съестного и отдавать им на съедение. Абрикос даже на задние лапки встал, положив мягкие подушечки передних лапок на мои колени – меньший брат не умел изъясняться словами, но изображал свою просьбу отменно, получше, чем некоторые разумные представители нашей планеты. Тут-то сердце и дрогнуло. Спустя мгновение попрошайка уже довольно жевал лакомый кусочек в сторонке. А теперь время чая, горячего и бодрящего. Благо термос, который мама когда-то купила для пикников, был рассчитан на две персоны, и нехитрая крышка, которая в любой момент превращалась в кружку, разделялась на две ёмкости. Кажется, моя предусмотрительность заставила Энди опешить. – С жасмином, – довольно проурчала я, наливая товарищу горячий напиток. Внезапно к нам обратно решил запрыгнуть Абрикос. Кот возник неожиданно, отчего я, охнув, чуть ли не пролила чай на Энди, однако парень ловко подхватил кружку из моих дрогнувших рук. Я испуганно уставилась на него, а рыжий проказник в непонимании мяукнул в ответ на наше неловкое молчание. Мы с Энди вдруг рассмеялись. Вот такая безобидная нелепица получилась. Мы славно провели время за потягиванием чая на свежем воздухе. Пускай Энди и был сегодня немногословен, я всё же нашла какую-то прелесть в нашем молчании. Кажется, что порой нужен именно такой человек, с которым легко просто помолчать, посидеть за созерцанием чего-то безмятежного. Я не знаю, о чём думал парень в эти мгновения, но полагаю, сегодня он желал провести время в спокойствии. Я не мешала ему своим присутствием, а он как будто чувствовал какое-то облегчение. От любой болтовни можно однажды устать, ровно как и от людей. Сегодня мы с Энди однозначно были на одной волне, как ни странно. Всем нам иногда хочется убежать, пускай и ненадолго, послушать собственные мысли, остановиться и поразмыслить. Я застряла в этом состоянии надолго, в то время как другие люди давали себе лишь временную передышку. – Погода отличная, – прервал тишину Энди, согревшийся чаем, – всегда бы так было зимой, и тогда мне этот сезон нравился бы больше. – Но чем меньше солнца зимой, тем прекрасней оно кажется в такие деньки, – философствовала я. – Верно, – подхватил мою мысль тот, – начинаешь скучать по солнцу. Энди вдруг отвлёкся, потянувшись в карман дублёнки, и вытянул оттуда вибрирующий телефон. Парень поморщился, вглядываясь в засвеченный солнцем дисплей, а затем неохотно ответил на звонок: – Да, Анжелика? Безмятежная радость вмиг исчезла с моего лица. Конечно, я давно уже заставила себя забыть про какие-то взаимоотношения с одноклассником, однако какой-то едкий червячок всё ещё грыз мою душу. – Да-да, как и договорились, – любезно продолжал говорить Энди, в то время как его пассия явно была не то в бешенстве, не то просто чем-то недовольна, что было прекрасно слышно из динамика телефона. – Я же говорил, что у меня были кое-какие дела. Нет, я не могу тебе сказать. Нет, я тебе доверяю, но… ладно, до встречи. Тот, глубоко вздохнув, вернул телефон обратно в карман. В лице парня промелькнула какая-то мрачная нотка, будто заставившая нахмуриться. По всей видимости, разговор не принёс ничего приятного. – Что-то не так? – решила поинтересоваться я. – Эти девушки такие странные, – проговорил Энди так, будто меня здесь и не было, – сказал, даже предупредил за неделю, что сегодня с утра я занят, а потом это оказывается для неё новостью. Видите ли, должен быть рядом как штык, когда ей это надо. – Почему бы тебе не сказать всё как есть? – Она вряд ли поймёт. Анжелика, конечно, милая девушка, но в ней нет чего-то, точнее она пытается казаться другой, однако я вижу её неискренность. Вряд ли бы Анжелика действительно захотела бы поддержать меня, выразить сочувствие, – парень задумчиво крутил в руках пустую кружку, а затем перевел взгляд на меня, внимательно слушающую, – ты, конечно, прости, что я так жалуюсь. Не очень-то красиво посвящать кого-то в проблемы, которые я должен решить сам. – Ничего, мне не трудно выслушать. – В общем, у меня двоякое мнение по поводу неё: что-то меня притягивает в ней, но одновременно есть что-то, что отталкивает. Я уже запутался. Я прикусила губу. Сейчас во мне билось дикое желание рассказать ему всё, что я слышала из случайно подслушанного разговора. – Это очень странные отношения, – продолжал рассуждать Энди, – многие друзья говорят, что мне повезло с такой девушкой, но я почему-то сомневаюсь. Складывается чувство, будто меня просто используют. Поначалу это как-то не было видно, но сейчас… Кажется, маска начинает трескаться. – И ты собираешься встречаться дальше? – Нет, разумеется, – холодно ответил он, – она смогла лишь произвести хорошее первое впечатление, чтобы вызвать у меня какие-то чувства. Однако я понял, что это не мой человек. Моё впечатление было ошибочным. Конечно, я объясню ей всю ситуацию, хотя готов поспорить, наше расставание нисколько её не ранит – я не особо ей нужен. Вот так поворот! В душе я ликовала, осознавая, какой облом предстоит потерпеть Анжелике. Верила, что Энди не так прост. Этот парень не даст себя обвести вокруг пальца. Браво, Энди! – Почему ты улыбаешься? – непонимающе спросил тот, заставив меня вернуться в действительность. – Ничего, просто кое-что вспомнила, – я резко сменила выражение, моментально скрыв все всплывшие эмоции. – Тебе что-то известно? Знаю, у вас с Анжеликой когда-то возник конфликт, надеюсь, она ничего плохого не сделала? – Если я начну рассказывать всё подряд, то это будет огромной подлостью с моей стороны, – призналась я, посерьёзнев. «Но куда большей подлостью было бы то, что собиралась натворить Анжелика», – подумалось мне. – Я знаю, она к тебе испытывает неприязнь, и сколько бы я не пытался узнать, она никогда не указывала веских причин, поэтому и спрашиваю. – Ничего особенного, просто временные проблемы. Думаю, это решится само собой. – В любом случае, если что-то… – Энди, ты слишком много на себя берёшь, – пробормотала я, – уж извини, но с этими проблемами я должна научиться справляться сама. Я постаралась улыбнуться. Ябедничать на Анжелику не хотелось, да и парень уже сам прекрасно понял, с какой девушкой связался. Мои комментарии по этому поводу были излишни. – Да, прости, – неловко улыбнулся тот, – я слишком зациклился на этом. Когда на голову сваливается одна большая проблема, все так и торопятся давать советы, с которыми ты сам не готов согласиться. – Боюсь, здесь нужно прислушаться уже к внутреннему голосу, ведь в глазах других людей всё может выглядеть иначе. – Думаю, ты права. Анжелика действительно ведёт себя иначе, когда мы находимся в компании друзей. Я себя сейчас чувствовала каким-то советчиком, причем советчиком, абсолютно не смыслящим в делах сердечных. Однако разговор нужно было как-то поддержать, и я делала это без задних мыслей. – Что-то я совсем размяк, – вздохнул Энди, – уже жалуюсь девушкам на свои проблемы. Неправильно это. – По-моему, это нормально. – Но не очень-то красиво для парня. – Тебе хотя бы есть на кого жаловаться, а у кого-то даже близкого человека нет, – буркнула я. И что я только несу? Я же сейчас открыто заявляю, как мне одиноко. Жалкое зрелище, и закончится оно тем, что меня сейчас начнут жалеть в лучшем случае. – Правда? – парень искренне удивился. Я моментально побагровела, отведя взгляд куда-то в сторону. Разговор явно зашёл не туда, куда нужно. – Но это же прекрасно, – сколько оптимизма прозвучало в словах Энди, – здорово, когда только предстоит познать это чувство. – Или думать о том, что этого никогда не произойдёт, – мрачно добавила я. – По-моему, ты слишком самокритична. – Не слишком, – отпиралась я, – просто так и есть. Никто не обращает внимания, да и я не очень симпатичная. Единственный, кому я действительно нравлюсь, так это Абрикос. Кстати, где он? Ну вот, он тоже ушёл. Ему нужна от меня только еда. Энди рассмеялся. – Девушки любят преувеличивать, – заметил он, – вы все так зациклены на внешности, настолько предвзято к себе относитесь, что совершенно не замечаете, что вы и так красивы, но продолжаете совершенствоваться. – Ну, ко мне это вряд ли относится. – Да ладно тебе, ты красива по-своему. Температура крови в щеках начинала превышать свою привычную отметку. Вот это была явно неожиданная новость. Я даже и не знала, как мне реагировать на подобные вещи. Энди Коул говорит комплимент мне – обалдеть теперь можно! Мне кажется, сейчас лавочка вспыхнет подо мной, а снег вокруг растает. Спокойствие, только спокойствие! Вдох-выдох, вдох-выдох. – Олли, ты в порядке? – Энди явно обеспокоился моим странным поведением. – Да, я в норме, просто голова слегка закружилась, но это ерунда, – протараторила я, чёртова врунья. – У тебя покраснело лицо, – тот постарался сказать это как можно более ненавязчиво. – Да, это от горячего чая, – я в смятении поднялась с места, – вот такие дела. Думаю, мне пора идти. Куда-то чёрт меня поторопил. Я, стараясь не вдумываться в суть нашего диалога, шла очень быстро, едва ли не бежала. Испарина из моего рта валила, как дым из паровоза. – Олли! Погоди, – меня нагнал Энди. Мы тотчас поравнялись. – Ты забыла, – он протянул кружку от термоса. – Куда же ты так спешишь? Я в смущении забрала забытую вещицу. Для этого мне пришлось остановиться, чтобы запихнуть кружку в рюкзак. Наша встреча не была неприятной, но почему-то мне хотелось сейчас спрятаться, желательно дома. – Да я никуда и не спешу, – проронила я. Мы прошлись до конца парка, затем наши пути вынуждены были разойтись. У Энди возникли какие-то дела, а я уже достаточно насладилась прогулкой и была готова вернуться в серые стены. – Было приятно встретиться, – напоследок сказал парень. – Да, мне тоже, – я постаралась улыбнуться. – До встречи. – Угу. Впрочем, случайно наткнуться на Энди в такой погожий денёк стало для меня приятным сюрпризом, который зарядил меня достаточной порцией позитива. Домой я вернулась в окрылённом настроении, и это настроение воодушевило меня настолько, что мои руки в кои-то веки дошли до уборки комнаты, которую я, наверное, не убирала месяца два. Нужно воспользоваться приливом сил. Через час моя комната наполнилась свежестью и блеском чистоты. Вековая пыль была вытерта с полок, ковёр пропылесошен, а некогда захламлённый фантиками и прочей дребеденью стол – расчищен из-под завалов. Оказывается, у меня огромный стол, если на нём не мусорить. Застоявшийся воздух наполнился свежестью мороза, тянущегося из открытой форточки. Пахло ароматом моющего средства – люблю всякие вонючки! Я блаженно плюхнулась на свежую постель. Ненавистная апатия миновала. Теперь моя душа была готова вновь творить, и, дав себе недолгую передышку, я вскоре приступила к своим привычным делам. Сновидения тоже преобразились, став немного ярче, а Закатный город перестал быть серым: там зажглись огоньки, пускай редкие, но такие теплые и согревающие взор. Я часто наведывалась в этот город в последнее время, прогуливалась по улочкам, наблюдая затем, как меняется часть меня в этом кусочке Вселенной. Однажды я даже видела какого-то человека, забредшего в безлюдный квартал. Это был не Анри, а какой-то незнакомец, однако его я не успела разглядеть. Наверняка, он попал сюда случайно, но я была почему-то рада, что здесь есть кто-то ещё, кроме моих фантазий. Кстати, Анри больше не приходил, и на этот раз его отсутствие затянулось надолго. Наверное, меня это не особо насторожило бы, будь наши отношения до сих пор жёсткими, но эта колючая преграда между нами давно рассыпалась, поэтому теперь я относилась к парню как к другу что ли. Его не хватало здесь, как если бы он был частью моего мира, частью меня. Однажды я решилась поискать Анри: после обещанных испытаний он обязан был сделать хотя бы какой-то намёк на то, что наша так называемая игра продолжается. И чем дольше парень отсутствовал, тем сильнее я испытывала желание поскорей разобраться со всеми тайнами, которые нас каким-то образом связывали. Больше всего я испугалась, что Анри исчезнет навсегда, так и оставив меня в неведении. «Боюсь, что воспоминание будет не очень приятным», – что же он имел в виду? Однообразные коридоры, тянущиеся в бесконечность, – такой вид представлялся изнутри. Почти на каждом этаже была одна и та же картина, представляющая собой пустой тоннель с абсолютно одинаковыми дверями. Иногда я подходила к каждой и дёргала за ручку, но ни одна не поддалась моему желанию отворить дверь. С увядающим энтузиазмом я забралась на верхние этажи. Здесь присутствовало некое разнообразие в виде дополнительных ответвлений коридоров, но и оно оставалось безмолвным. Ничто здесь не давало ни малейшей подсказки на то, что такая система проходов может иметь какое-то значение. Анри намекнул лишь о втором уровне сна – пожалуй, на этом мои знания заканчивались. В конце концов, бесконечное блуждание по верхним этажам привело меня к тому, что я заблудилась, а если учесть то, что мои прихоти здесь не действуют, то этот факт был просто шикарен, ведь и проснуться я не могла. Просто отлично. Лучшим выходом стал вариант остановиться. Так и поступила. Наверняка что-то сможет здесь подсказать дорогу назад, хотя в этом меня одолели сомнения. Здесь никого не было. Я уселась у стены, прислушиваясь к ненавязчивому гулу, который проносился по всему зданию, будто оно было каким-то живым существом. Вариант с ничего неделанием меня не устроил: прошло слишком много времени, и это меня стало настораживать. Меня начинала одолевать паника. В конце концов, я просто побежала наугад, наверняка запутывая себя всё больше и больше. Что ещё хуже – я окончательно потеряла дорогу к лифту. Внезапно впереди показалось свечение. Оно стремительно приближалось, растворяя в ослепительном сиянии очертания коридора. Я, остановившись, оцепенела. «Лисси, я из города, в котором ты выросла», – в моих мыслях возник голос Анри, хотя мне на мгновение показалось, будто я слышу его позади себя. Свет приближался, а я не знала, куда мне податься: идти на голос или же к свету? Я обернулась назад, увидев лишь свою тень, которая сливалась с мраком коридора. Нужно было делать выбор, но сейчас будто ничто не зависело от меня. Внезапно меня кто-то как будто дёрнул за руку, отчего я пошатнулась назад и в итоге упала на спину. Моё тело довольно резко провалилось вниз. Пробуждение выдалось резким. Я несколько минут сидела в прострации, стараясь прийти в себя. Впервые осознанный сон вызвал у меня такой страх. Ощупала своё тело, убеждая себя, что не сплю и худшее позади. Когда мне удалось более-менее успокоиться, я обнаружила, что сейчас раннее утро. Разумеется, желание спать у меня пропало ещё после пробуждения. Чёткие воспоминания наводили такой ужас, что я мигом сползла с кровати в полном нежелании оставаться на месте. Целое утро я просидела за компьютером, пытаясь развеять мрачные мысли. Сон никак не выходил из моей головы, затем я кое-что вспомнила. Есть у меня потайная копилка – обычное ведёрко из-под майонеза, которое я прячу в шкафу. Туда я складываю то, что у меня остаётся из денег, которые обычно мне дают на обеды. Разумеется, никакие обеды я не покупаю, как и любой другой школьник, желающий свершить свою какую-нибудь маленькую мечту. У меня не было каких-то особенных желаний, а если и были, то их всё равно невозможно купить за деньги. Таким образом, я периодически пользовалась заначкой, когда мне надо было что-то, но я не могла сказать об это маме. В этот раз я собиралась отправиться в родной город. Иногда я туда езжу втайне от мамы, когда ностальгия берёт надо мной верх. Однако сегодня дело было вовсе не в ностальгии.

Вокзал находился недалеко от моего дома, поэтому добралась я туда быстро. День шёл своим чередом: люди, проезжающие мимо автомобили, гул и шум движения жизни – никто никому не нужен, у каждого свои дела. Я рассчитывала погулять по забытым улочкам до вечера, а потом вернуться последним рейсом на электричке. К окошку кассы шла с какой-то неохотой, но всё же мысленно заставляла себя поскорей взять билет. Время пролетело быстро, незаметно прибыла моя электричка, и я забралась в полупустой вагон, выбрав одинокое местечко у окошка, затем нашарила наушники, включила любимую музыку и на ближайшие полтора часа душой застряла где-то вдали меняющегося пейзажа.

Этот город нисколько не изменился, и я находила это довольно странным для крупного мегаполиса. Этот город был моим прошлым, где всё было знакомо до самых терзающих воспоминаний, но почему-то я всё равно возвращалась сюда снова и снова. На самом деле, здесь ничего не осталось от моего прошлого: о том, куда делся мой отец, я не знала, но полагала, что в этом городе его уже давно нет, и человек отправился неизвестно куда строить новую жизнь, со старыми одноклассниками я никогда не поддерживала контакт, да и незачем было. Только знакомые пейзажи пробуждали что-то давнее и забытое, и я невольно вспоминала, как бегала здесь ещё ребёнком. Обычно за этим тлеющим чувством я сюда и приезжала, однако сегодня я не почувствовала ничего подобного и, остановившись на выходе из вокзала, задалась одним единственным вопросом: для чего я сюда приехала? Мне хотелось найти Анри, но я абсолютно не знала ничего о его местоположении. Наверняка у меня была прекрасная возможность увидеть его в реальности, а не на просторах сновидений. Это желание внезапно вспыхнуло во мне. Я решительно пошагала вперёд, будто надеясь на случайную встречу. Мой взгляд рыскал по толпе людей, но запомнившийся образ всё никак не попадал в поле зрения. Наверное, это была безрассудная идея, но почему-то я продолжала искать. Хотелось верить, что мои внутренние ощущения ведут меня по верному пути. И с чего я только взяла, что смогу так просто найти Ани? Город велик, и в нём не одна сотня молодых людей. Эта мысль меня мгновенно демотивировала. Кратковременный порыв вывел меня на центральную улицу, где я вскоре замедлила шаг и теперь бессмысленно плелась куда глаза глядят. Зачем пришла? Куда иду? Столько безразличных незнакомых лиц вокруг, что и не хочется смотреть на людей. Беспощадные большие города… они угрюмы и страшны. Кажется, будто кроме домов, торговых центров и асфальта здесь больше ничего нет, а люди похожи на роботов, выполняющих свои функции в этом огромном механизме. Мои глаза искали спокойствия в этом бесперебойном движении. Старый замёрзший пруд… с ним у меня связаны далёкие детские воспоминания о лете. Однако сейчас водная гладь была скована льдом, запорошенным снегом, отчего это место казалось совсем другим. Вокруг пруда располагался целый набережный комплекс, который в тёплое время года превращался в просторное место отдыха. Пока была зима, люди не особо тянулись сюда, поэтому набережная улица казалась совсем пустой. Есть здесь одно красивое местечко – утёс, находится чуть дальше. Это такой каменный балкончик, построенный на возвышении. Помню, там были ещё лавочки, и в детстве я часто туда убегала любоваться озером. Пройдя путь, я не надеялась кого-то увидеть. Вот и старый балкончик, такой забытый и заброшенный. Я решительно направилась туда, аккуратно ступая по заледенелым ступенькам. Смотрела только под ноги, стараясь не поскользнуться, затем задрала голову и оторопело застыла. Там, впереди, кто-то стоял: человек в капюшоне безмятежно опёрся о каменный бортик и наблюдал за чем-то, не обратив на меня ни малейшего внимания. Вначале мне хотелось уйти, а затем я мысленно поняла, что проделала достаточно большой путь, чтобы так просто взять и отступить. Подошла ближе, стараясь идти бесшумно, затем остановилась, прикоснувшись к замёрзшему грубому камню. Я осторожно покосилась на стоящего поблизости человека: так и хотелось заглянуть ему в лицо. Легкое дуновение ветерка выбило из-под капюшона тоненькую прядь волос… мятного цвета. У меня тут же вздрогнуло дыхание, глаза застыли в ошеломлении. Парень не обратил на меня внимания, а мне не хотелось верить, что мне это всё привиделось. Заставила себя подойти к нему, приблизилась и слегка коснулась плеча, боясь случайно обознаться: – Анри? – выдавила я из себя. Он наконец-таки посмотрел на меня и даже улыбнулся, а я всё ещё пребывала в оцепенении, не в силах проронить ни слова. Мы стояли и просто пялились друг на друга: он, глядевший на меня с насмешкой, и я, с застывшим взглядом и разинутым ртом. – Так ты существуешь! – непонятно с чего вдруг воскликнула я. – Ну разумеется, – Анри взглянул на меня так, будто я несла самый настоящий бред, – я ведь тебе говорил. – Невероятно, – я всё ещё отказывалась верить своим глазам. – Хватит на меня пялиться, как на привидение, иначе получишь в глаз, – буркнул тот. – Прости, – с улыбкой сказала я, смущённо глянув под ноги, – просто это так неожиданно. – Ты ведь за этим и приехала, разве нет? – Верно, ты исчез из моих снов, поэтому я решила тебя разыскать. – Для чего тебе это нужно? Разве тебе не хотелось от меня избавиться? По-моему, я пошёл тебе навстречу и свалил добровольно. – Ну, я даже не знаю, – замялась я, топчась на месте. На самом деле я была безумно рада встретить Анри в реальности. После всего того, что мы пережили, после того, чему он меня научил, хотелось увидеть его уже по-настоящему. Просто чтобы убедиться, что он есть, он тоже живой человек. На лице парня промелькнула кратковременная улыбка. – Вечно вы, девушки, не понимаете, чего хотите, – хмыкнул Анри. Он, гордо выпрямившись, направился куда-то, а я растерянно посмотрела ему вслед, оставшись стоять на месте. Как-то я не была готова так скоро распрощаться со своим зеленоглазым товарищем. – Чего стоишь? – бросил тот из-за плеча. – Идём, глупенькое создание. Я, покраснев, захлопала глазами, а затем охотно последовала за парнем. – А куда мы идём? – впопыхах поинтересовалась я. – Это секрет, – Анри выдал универсальный ответ на любые мои вопросы. – Вечно ты так, – безукоризненно вздохнула. Мы пошли дальше, пока не выбрались в парковую рощу. Шли всё это время молча, что казалось мне совсем непривычным в обществе Анри. Парень всё это время будто о чём-то думал, но озвучивать свои мысли не спешил. Я любопытно переводила взгляд в его сторону, стараясь таким образом спровоцировать на разговор, но мой спутник был достаточно устойчив к моим выпадам. Тут-то мне действительно показалось, что Анри старше меня: за образом подростка-бунтаря пряталась давно повзрослевшая душа, которую выдавал такой выразительный задумчивый взгляд. – Ты ведь знал, что я приеду? – прервала тишину я. – Тебе всегда известно, где я нахожусь, и что со мной происходит. – Верно, – кивнул парень, – я предвидел это и решил, что пора тебе уже вспомнить всё, ведь осталось не так долго времени. – Времени чего? – удивлённо пробормотала я, но осталась без ответа. Парк вёл куда-то в глубину рощи, за которой следовал частный сектор. Из-за деревьев показались крыши домов, где-то лаяла дворовая собака, кто-то колол дрова, изредка слышался сварливый говор. Затем Анри свернул на какую-то тропку, которая вывела нас на открытую трассу. Перед глазами предстала открытая местность, пустынная и покрытая снегом – летом здесь наверняка всё засадят кукурузой. Куда-то вглубь полей уходила дорога, а где-то вдалеке виднелся одинокий дом. Мы неторопливо пошагали туда, минуя шумный квартал. Вскоре дома остались где-то позади, и теперь всё тот же шум доносился до нас едва слышным развеивающимся по округе слабым звуком. – Всегда хотел иметь дом у просторного поля, – проговорил Анри, приковав взгляд куда-то вдаль. – Ты живёшь там? – тотчас догадалась я. – Конечно, иначе зачем мы шли сюда? Действительно. Когда мы оказались достаточно близко к дому, он показался мне куда больше обычного. Довольно роскошная отделка, крыша из красной черепицы, небольшой летний сад во внутреннем дворике – несомненно, здесь жил человек, который мог позволить себе такое удовольствие. Я покосилась на Анри: тот по-хозяйски вошёл во двор, затем забрался по крыльцу к двери и, как бы приглашая, кивнул мне. Я поплелась следом чуть настороженно, а затем прибавила решительности своим шагам, ведь парень не терпел моих колебаний. Парадный вход поразил меня больше всего: стены отделаны деревом, роскошный ковёр, тянущийся вдоль холла, так и приглашал поскорей зайти в дом, на стенах, как ни странно, висели какие-то постеры, ещё я заметила очень много коллекционных виниловых пластинок. Пахло имбирём. Анри беззаботно скинул свои ботинки и, не дожидаясь меня, поплелся куда-то в другую комнату, я же ещё потянула время, чтобы освоиться: быть в гостях у парня – это для меня нечто новое и неизведанное. Кое-как стянув с себя обувь, я наконец-таки приступила к исследованию дома. Странные вещи поджидали меня на каждом углу: вон там, в небольшой нише, торчала оленья голова, рога которого были почему-то украшены елочными шарами, а когда я приблизилась, то заметила, что несчастное создание в солнцезащитных очках, да ещё и с сигаретой во рту – неоднозначное зрелище; кстати, пластинок было очень много, и все они висели в рамочках на стене; в гостиной на потолке были приделаны гитары, образующие некое подобие круга. Просторное помещение было выполнено в сдержанном стиле, здесь прослеживался строгий порядок, однако по статуэткам, хаотично расставленным по всевозможным полочкам, можно было понять, что поддерживать порядок хозяину было не так просто. Какие-то грамоты, кубки, и ещё порция пластинок – всё это загромождало стены, маскируя первоначальный дизайн интерьера. Но ничто так не красит место, как собственные заслуги, верно? Где-то в углу гостиной я заметила ещё одну гитару, которая стояла на специальной подставке, подобно мемориалу: не дом, а какое-то жилище музыканта! Единственное, чего я здесь не увидела – это фотографии. Казалось, почему бы им не быть здесь в таком обилии прочих вещиц? – Ты это, не трогай здесь ничего только, – из дверного проёма показалась фигура Анри. – Ты один живёшь здесь? – обернулась я. – Да, как тебе дом? – Неплох, здорово жить в таком, наверное, – подумалось мне. – Конечно, но только когда в нём помимо четырёх стен есть ещё кто-то, – помрачнел парень. – А где твои родители? – спросила я с каким-то удивлением. – Нет и никогда не было, – черство ответил тот. – Что же произошло? – мне хотелось посочувствовать ему. – Я не знаю, – как-то высокомерно хмыкнул Анри, – они меня выкинули, как только я родился, а сами сгинули. Судьба предателей меня не интересует. – Нельзя же так, – пробормотала я. – Зато выбрасывать своих детей как мусор можно, – тот скривился в недоброй усмешке. – Ты-то не читай мне мораль, девочка. Это тебя не должно касаться. Я промолчала, чувствуя явное напряжение в голосе собеседника. Продолжать разговор в подобном духе совсем не хотелось. Думаю, Анри тоже разделил моё желание. – Идём, чай скоро будет готов, – тот обратился ко мне с каким-то снисхождением. Я в каком-то смущении последовала за ним. Странно или нет, но парень был чересчур любезен сегодня. Может, потому что мы в реальности и он не может творить всё, что вздумается? А кухня у него очень уютная: под стать холлу отделана деревом, кухонный гарнитур тоже весь из дерева, кухонные принадлежности и техника находились на своих местах – всё здесь держалось в порядке и никак иначе. Анри возился с заваркой чая, кажется, он делал ещё что-то в качестве закуски. Я остановилась на полпути к столу и перевела взгляд на парня, занятого своими делами. Мне показалось, что взгляд у него совсем другой сегодня. Что-то явно беспокоило Анри, и он глубоко размышлял над этим. Я была не в силах просто проникнуть в его голову, прочесть ту мысль, которая его не отпускала, но отчего-то у меня сердце как будто защемило, и вспомнилось, что я натворила что-то ужасное. Я не могла до сих пор вспомнить ничего, но какое-то чувство вины одолело меня именно в тот момент. Мне стало печально до боли, словно где-то глубоко моё подсознание помнило забытый случай, но не решалось выпустить это воспоминание наружу. Неслышно ступая по мягкому коврику, я, одолеваемая нахлынувшим чувством, приблизилась к Анри. Мысли замерли, а я просто обняла парня, уткнувшись носом ему в спину. – Анри, что бы там ни произошло, будь то нечто ужасное или что-то ещё, я просто хочу попросить у тебя прощения, – мой голос подрагивал, – прости, Анри. Пускай я и не могу вспомнить, но знай, что я так не хотела… Тот едва заметно вздрогнул, застыв над столом. Я чувствовала это смятение, услышала огорчённый вздох. В глазах всё расплылось, и я зажмурилась, неслышно выпустив наружу слёзы. – То, что ты натворила, действительно ужасно, – пробормотал Анри, – но именно поэтому я подверг тебя испытаниям, пускай порой и очень жестоким, ты должна стать сильной, Лисси. Скоро ты поймёшь, почему я решил тебе помочь. Я не планировала плакать сегодня. Странно звучит – планировать плакать, но, тем не менее, это порой происходит со мной. Сегодня слёзы стали для меня куда большей неожиданностью, нежели в будние дни, когда в школе со мной случались неудачи. Что-то проснулось во мне и вытолкнуло все чувства наружу. Казалось, что я помню что-то, но одновременно и не могу придать чёткость затерянному воспоминанию, однако что-то жгло душу – тот остаток эмоций, который сохранился после пережитка. Не помню и не могу вспомнить, но чувствую ту вину. – Перестань, у меня уже вся футболка мокрая, – беззлобно вздохнул Анри и повернулся ко мне. Я совсем расклеилась прямо перед человеком, рядом с которым зареклась не плакать. Зажмурилась, готовясь получить новую порцию насмешек и упрёков, однако вместо этого мне на голову легла тёплая рука. Парень, блекло улыбнувшись, утешительно и небрежно потрепал меня по макушке. Я растеряно заморгала глазами. – Ты должна просто принять то, что уже нельзя изменить, – вполголоса сказал парень. – Принять однажды и никогда больше к этому не возвращаться, поняла? – Угу, – промычала я. – Вот и ладненько, – совсем уж повеселел Анри. – А теперь пить чай. Мы уселись за стол. Атмосфера уныния вмиг рассеялась за кружечкой приятного горячего чая. Помимо согревающего напитка мне были предложены кексики домашнего приготовления. Честно говоря, сам факт того, что Анри готовит такие десерты, удивил меня куда больше, чем то, что мы наконец-то повстречались в реальности. Тем не менее, я оценила угощение и даже попросила добавки. Довольный парень лишь наблюдал за тем, как я с пребольшим удовольствием уплетаю его творения. За приятным поеданием кексиков мысли перешли в иное русло. – А ты не лопнешь? – усмехнулся Анри. – Это ещё меньшее, на что я способна, – гордо заявила я. – Да, видел я, на что ты способна. Забавное было зрелище. – Знаешь, – бубнила я с набитым ртом, – а ведь мы могли бы стать неплохими друзьями. С чего-то вдруг меня потянуло на признания, кажется, так действовала на меня вкусная пища. Сказанное мной заставило парня оторвать взгляд от кружки и посмотреть на меня. Меня опять одолело смущение, отчего я нервно проглотила кусочек кекса. И что я только несу? Такое я, пожалуй, не говорила ещё никому, а уж парням тем более. Почему я решила предложить свою дружбу? Почему осмелилась довериться? Эти вопросы атаковали меня в момент, когда наши взгляды пересеклись. – Думаю, было бы неплохо, – наконец-то Анри прервал эту невыносимую тишину, – но ничего не выйдет на самом деле. Я скоро исчезн… уйду, и это будет навсегда. Не стоит на что-то рассчитывать. – Да, но во снах мы всё равно будем видеться, – продолжила воодушевлённо тараторить я. – Лисси, – тот вдруг посерьёзнел, громко опустив свою кружку на стол, – я уйду из твоей жизни вообще, это случится рано или поздно, мне не дано предугадать, но ты должна просто быть готовой к этому. Не стоит привязываться, не стоит надеяться – я хуже любого предателя, раз речь зашла о нашей дружбе. – Но что может произойти? – я уловила недобрую нотку в его голосе, отчего радостное чувство моментально покинуло меня. – Это уже произошло, – на лице парня проскользнуло подобие улыбки. – Что произошло? Я не понимаю. – Нет, ты не не понимаешь, ты не помнишь. Вероятно, когда ты действительно что-то вспомнишь, я уже уйду. Мне всё больше и больше хотелось поскорей вспомнить то, что однажды внезапно позабылось. Я давно поняла, что это было нечто важное, но куда хуже – мне не удавалось найти хотя бы ниточку, которая могла бы привести меня к утраченным воспоминаниям. Можно было бы спросить ещё сотню раз Анри, но время давно показало, что подобные вопросы бесполезны. К этому я должна прийти самостоятельно. Сейчас уже не хотелось об этом думать, ведь большинство мыслей приводит к одному и тому же долгому скудному размышлению. – Я видела у тебя много всяких пластинок, – решила перевести тему, – ты увлекаешься музыкой? – Да, я же говорил, по-моему, – без выражения ответил Анри. – Точно, – неловко улыбнулась я. – Я играл на гитаре раньше, но с этим у меня не особо срослось, поэтому я писал песни и пел, даже в группе состоял. – Правда? – удивление сорвалось из моих уст внезапно для меня. – А какие песни? – Мы ориентировались изначально на альтернативный рок, но иногда выходило что-то потяжелее, – с каждым словом взгляд парня будто меркнул. – А почему ты говоришь об этом в прошедшем времени? – Наверное, потому что это было в прошлом, – будь Анри чуть в другом настроении, он бы попытался съязвить очевидностью, – так сложились обстоятельства. – А как называлась ваша группа? Наверное, вы много написали песен. – Я не отвечу на этот вопрос. – Почему? – Потому что мне не очень приятно вспоминать прошлое, ведь оно сильно связано с моей музыкальной деятельностью. Я бы даже сказал, я пока что не готов тебе об этом рассказывать, – Анри сжимал в руках уже пустую кружку, глядя куда-то вниз. – Но ты узнаешь об этом, как только вспомнишь. – Ладно, а насколько вы были популярны? – не отставала я. – Настолько, что нас узнавали на улицах, – попытался похвастаться Анри, но сегодня у него не очень хорошо выходило выражать эмоции. – А ты добился высот, оказывается, – подхватила я, – получается, что я сейчас в гостях не у кого-то, а у целой звезды? – внезапно снизошло осознание. – Ничего себе. – Да, но это в прошлом, – мрачно ответил тот, – я добился высот, я был готов идти до конца, но судьба оказалась сильней моих планов, несмотря на то, что я пытался ей противостоять, – парень поднялся, направившись к раковине, лица его словно не было видно. Насидевшись за столом, я решила пройтись по дому, пока Анри был занят чем-то на кухне. Сегодня парень не очень желал общения и сам не лез с упрёками, не пытался язвить. Что-то было с ним не так, и мне всё меньше удавалось понять, как человек, постоянно стреляющий остротами, умудрился превратиться в отчаянного интеллигента. Может, это было из-за того, что ему придётся скоро уйти? Неужели всё это было нашим прощанием? Я встрепенулась, когда в задумчивости очередной раз разглядывала виниловые пластинки, коими были увешаны чуть ли не все стены. Анри покинет это место, Анри больше не вернётся… – Лисси, а тебе не пора домой? – отвлёк меня голос. – Темнеет. Маленьким девочкам негоже лазить в тёмное время суток. – С чего это ты вдруг стал проявлять заботу? – обернулась я, с подозрением прищурившись. – Это не забота. Просто будет обидно, если что-то произойдёт с тобой, я не очень-то люблю тратить время зря, а на тебя его ушло достаточно. – Очень мило с твоей стороны. – Конечно, мило, я же тебя собираюсь проводить до самого вокзала. Я не стала противиться его инициативе, поэтому путь до вокзала мы прошли вместе. Мне показалось, что в реальности Анри менее общителен, чем это показалось мне когда-то. Я, будучи человеком застенчивым, так и не решилась расспросить его о многом, а ведь так хотелось узнать побольше о человеке, с которым встреча произошла необыкновенным образом. А ответил бы мне Анри на все мои вопросы? Разумеется, нет. Казалось, что время быстро прошло, и дорога была недолгой для обоих людей, которые шли в глубоком размышлении. Я купила билет до своего города и в той же прострации дождалась поезда. Мы не перекинулись с Анри и словом: он будто был в своей вселенной и даже не смотрел по сторонам, я лишь изредка поглядывала на него, не решаясь отвлечь. Быть может, в его мыслях было нечто важное, от чего ни в коем случае нельзя отвлекать понапрасну. Ветер пронёсся перед самым носом, принеся в своём потоке гул останавливающегося поезда, народ стремительно пошагал к перрону. Я ещё раз взглянула на Анри, убеждаясь, что и он видит поезд. Парень кивнул мне. Это и есть наше прощание? – Пока, Анри, – пробормотала я, не подумав о том, что моих слов никто не услышал, и, влившись в поток толпящихся людей, запрыгнула в поезд. Товарищ мгновенно потерялся из виду, а мне даже стало как-то обидно, что он не удосужился элементарно попрощаться. Неужели он не рад, что мы наконец-то встретились? С каким-то унынием я уселась на свободное место и посмотрела в окно, стараясь разыскать Анри среди множества людей. Тот исчез куда-то, и я уже было подумала, что он решил меня покинуть внезапно, что эта встреча наша самая последняя, но вдруг, когда двери уже начали закрываться, в поезд прошмыгнул опоздавший пассажир и с шумом приземлился рядом со мной. Я округлёнными глазами уставилась на запыхавшегося Анри, который в ответ лишь мимолётно улыбнулся. – Ты решил купить билет до моего города? – поинтересовалась я, глядя на удобно утроившегося парня. – Нет, – легкомысленно ответил тот. – Тогда тебя попросят заплатить. – Не волнуйся об этом. – И куда ты собрался поздно ночью? Обратный поезд будет только завтра. – Я что-нибудь придумаю, – лениво зазевался парень, – просто позволь мне прокатиться до твоего города, а дальше я уж как-нибудь сам справлюсь. – Без проблем, – вздохнула

я. Внезапно Анри наклонился вбок и улёгся головой прямо мне на колени. Я смущённо охнула, вскинув руки. И ведь даже отпрянуть нельзя! Тяжёлая голова приковала меня к сидению. Вот что с этим парнем творится? Я постаралась возмущаться, но из моих попыток мало что вышло. Елозила на месте, в то время как Анри исподтишка посмеивался, лежа на моих коленях – хорошо устроился, видите ли! Вначале я была возмущена, но затем это чувство рассеялось, когда мне показалось, будто бы парень задремал. А ведь мы только сели. Ох, завидую я людям, которые так быстро засыпают. Пока Анри провалился в полудрёму, мой взгляд остался на нём. И опять эта зелёная прядь волос, к которой я снова решила прикоснуться: волосы, окрашенные в необычные цвета, выглядели довольно-таки странно, но в этой странности и была вся прелесть. Шелковистая прядь плавно соскользнула с моих пальцев, а в голове вдруг всплыл какой-то странный обрывок воспоминания. Я вдруг отдёрнула руку, а мои глаза ошарашено задрожали. Нет, этого ведь не может быть, верно? Помню, когда-то очень давно я из любопытства забежала в больничную палату. Странно, что никто не заметил маленького ребёнка в реанимационном отделении – видимо, у врачей было достаточно своих забот, чтобы следить за кем-то ещё. После школы я часто заглядывала на работу к маме, чтобы затем пойти домой вместе с ней, а пока мама была занята, я разгуливала по больнице там, где мне было не запрещено это делать, однако в тот раз мне хотелось расширить свои познания. На самом деле, я знала, куда иду, и что меня могут заметить, поэтому шмыгнула в ближайшую дверь. Почему-то в палате этого пациента не было никого. На койке, оборудованной разнообразной аппаратурой, которая казалось маленькой девочке странной, лежал парень. Я помню, что подкралась к нему на цыпочках. Лицо, полуприкрытое кислородной маской, было в ссадинах и страшных пятнах. Маленькая я подошла ближе и заметила, что среди растрёпанных волос выделяется яркая прядка. Ручка потянулась и дотронулась до неё, а дальше…. дальше я не помню!!! От размышления меня отвлёк Анри, он уже не лежал на моих коленях, а сидел рядом и смотрел в упор на меня с каким-то волнением. Мой ошеломлённый взгляд медленно перешёл на парня. Тот взглянул внимательней прямо в мои глаза, словно пытаясь прочесть мысли. Затем послышалось, как поезд остановился, в шуме толпы я потеряла мысль нити и, ничего не объяснив Анри, поспешила к выходу. – В чём дело? Что-то не так? – уже позже спросил парень, когда мы миновали шумный вокзал. Я сжала губы, не решаясь рассказать то, что предоставило мне случайное воспоминание. Почему-то мне не хотелось рассказывать ему: наверняка это прозвучало бы, как бред, а старое воспоминание могло оказаться детской фантазией. Совпадение? Или же это было на самом деле? Вопросы атаковали, и я даже не слышала, разговаривает ли со мной Анри или нет, или же я уже путаю мысли и звуки окружающего мира. – Всё в порядке, – пробормотала я, теряя всю утвердительность в своей интонации. – Похоже, ты сильно устала, – наверное, всерьёз подумал Анри. – Да, ты прав, – незначительно кивнула в ответ. – Тогда давай я провожу тебя до дома поскорей, а то ты сейчас уже свалишься. – Не стоит, ты уже и та далеко зашёл. – Мне правда нетрудно. С какой стати ему понадобилось меня всюду сопровождать? Я недоверчиво покосилась в сторону Анри, а тот как шёл в задумчивости, так и продолжал идти дальше. Сегодня происходит очень много странных вещей – может, это из-за полнолуния? Магнитные бури? Предчувствие апокалипсиса? А мы, между прочим, уже почти пришли к моему дому. Парень как-то не особо проявлял желание поведать о своей тайне, с которой он шёл со мной до конца. – Думаю, на этом наша встреча будет окончена, – важно заявила я, остановившись у крыльца подъезда. – Я провожу тебя до двери, – Анри не утратил своей настырности. – Это уже слишком, – возмущение начинало понемногу выплёскиваться из меня. – Не вредничай, – нудил тот, – видишь, какой я сегодня хороший? Не мешай мне. – Да с тобой сегодня что-то не так, – буркнула я, шагнув в подъезд, – сначала ты вёл себя, как самый настоящий хам, а сейчас следуешь за мной по пятам. Что дальше ждать? – Дальше ничего уже не будет, я же говорил. Мне придётся уйти навсегда. – Когда же ты уже мне расскажешь, в чём дело? – Скоро, очень скоро ты сама всё узнаешь. – И почему я больше не удивляюсь таким ответам? Так, мы добрались до моего этажа, я под пристальным взглядом моего сопроводителя повернула ключ в замке, а затем укоризненно обернулась, давая парню понять, что идти за мной дальше будет не очень прилично, тем более в такой поздний час. Кажется, невидимый сигнал как-никак дошёл да него. Анри лишь кивнул, убеждаясь, что я захожу в квартиру – не удивлюсь, если он ещё простоит здесь несколько минут, как только я закрою дверь. Однако парень даже не удосужился попрощаться, когда я уже выглядывала через щель закрывающейся двери. – Пока, Анри, – совсем без настроения бросила я и захлопнула дверь. Посмотрела в глазок: ушёл. Уф. Ну, хотя бы в гости не попросился – уже хорошо. Странная навязчивость меня насторожила как никогда. Что бы это всё значило? И вообще, сегодня весь день какой-то странный. Однако смятение мыслей нисколько не повлияло на моё сильно желание лечь спать. Уже было поздно, я сильно устала от дороги, от ходьбы и от мыслей, которые меня терроризировали постоянно. Я устало повалилась на мягкую кровать, укрылась одеялом и канула в забытье. Снов в этот раз не видела.

====== Глава 13: Побочный эффект ======

Когда я вновь вспоминаю о том, что со мной произошло, меня по-прежнему бросает в дрожь, как если бы это случилось вчера, а то и минуту назад. Обычно, подобное случается неожиданно, становится неким открытием страшной тайны, доказательством того, что мы ещё не настолько познали мир, чтобы объяснить некоторые вещи. А самое интересное, что мы пытаемся объяснить кому-то то, что едва понимаем сами. Не странно ли это?

После встречи с Анри я ещё надеялась, что наши отношения вернутся на круги своя, и я вовсе не имею в виду привычную дружбу – скорее, мне не хватало той остроты, которая была между нами поначалу. А ведь мы не обменялись телефонными номерами – не оставили даже никакой связующей ниточки, которая могла бы ненадолго связать наши судьбы вместе. В кои-то веки я признала помощь Анри, правда, это осознание снизошло ко мне гораздо позже. Тогда же я находила больше поводов для дружбы и ведь именно поэтому пыталась сохранить то первозданное, закоренелое в наших отношениях. Однако жизнь оказалась жестока и в этот раз. Дело в том, что я потеряла Анри, потеряла навсегда… Поначалу его отсутствие в моих снах не вызывало каких-либо подозрений: я привыкла, что порой парень отлучается по своим делам и очень надолго. Но сны были единственным местом, которое нас связывало по-настоящему. Всё было безобидно поначалу, и даже где-то я надеялась снова увидеться с Анри в реальности. Я думала, что всё будет хорошо. Тревога, гонимая томлением надежд, спала во мне. Пора было мне проснуться от всех этих наивных ожиданий, пора было пробудиться ото сна и вернуться в ту реальность, где я совершила нечто ужасное. Каникулы казались мне скудными и унылыми. После моей поездки в родной город я так и не выбиралась больше никуда. День начинался с компьютера, день им же и заканчивался – от такого разнообразия давно пора было полезть на стену, да вот только в моём случае я бы полезла на стену с кроватью и компьютером, а затем истосковалась бы там и слезла бы обратно. Хорошо ли быть мной, спрашивается? Я, как эксперт диванного образа жизни, уверенно скажу твёрдое «нет». Единственный плюс – вы можете стать императором всея диванов и то только потому, что титул красиво звучит. Проблема в том, что такими темпами можно стать частью той пыли, которую я так и не протёрла с верхней полочки. Одна радость всё же случилась: мне написала Лилит. Она, кстати, не обижалась на меня за мои странные выпады, хотя мне до сих пор было стыдно за своё поведение. Но подруга не злилась на меня, чему я была рада. В этот раз она меня попыталась вытащить на улицу, а моя душа, приросшая всем своим существом к креслу и прочему комфорту, всё никак не шла на уступки. Дело в том, что когда я долго бываю дома, то в каком-то смысле дичаю настолько, что никаким пряником, никакой палкой меня не вытуришь на улицу. Я, честно говоря, уже и не помню, как именно Лилит удалось меня уговорить, но мне пришлось в итоге согласиться. В этот раз я долго одевалась, заставив подругу подождать, пока я наконец-таки выберу себе одежду. Попутно в голове я ещё раз сто пятнадцать передумала выходить, а потом моё диванное высочество всё же выбралось на улицу. Честно сказать, дневной свет вызвал дискомфорт после недельного сидения дома. Я щурилась, будто к этому миру у меня было немыслимое презрение, а беззаботная Лилит, сияя, шла рядом, рассказывая что-то весёленькое. – Ты зря ушла тогда, – говорила та, – было весело на самом деле. – Я всегда ухожу, когда начинается веселье, – вздохнула я, – это похоже на проклятие. – Ничего, в следующий раз я тебя никуда не отпущу, – бодро заявила подруга, подхватив меня под руку, – мы с Алисой решили устроить девичник с ночёвкой, ты приглашена тоже и отказ не принимается, – она звонко засмеялась. Я же невольно помрачнела: опять эта Алиса! И чего она вдруг полезла в нашу дружбу? Стараясь не думать об этом, я с натяжкой улыбнулась. В конце концов, такая ревность выглядит как-то глупо. Наверное, стоит просто смириться и принять факт, что я не одна такая лучшая подруга. – Тебе не нравится Алиса? – как будто разочарованно спросила Лилит, наверняка заметившая мой померкший взгляд. – Не то чтобы, – неуверенно протянула я, неготовая услышать подобный вопрос. Врать не хотелось, но и умалчивать тоже было бы некрасиво. Сказать как есть? Думаю, это будет правильней. – Ты моя единственная подруга, – робко пробормотала я, та внимательно посмотрела в мою сторону, – когда ты общаешься с кем-то ещё, мне становится страшно, что я останусь одна. Ты не подумай, что я против твоего общения с другими людьми, просто… – Поняла, – на лице подруги расцвела тёплая улыбка, – ты не должна волноваться, я никогда не бросаю своих друзей. Мы ведь через столько с тобой прошли! Лилит крепко обняла меня, отчего мне стало неловко. Эти утешительные объятия заставили холодок в душе рассеяться, а я постепенно начинала понимать, что многие мои страхи – просто ерунда, которой я почему-то приписываю огромное значение. – Прости, Лилит, мне стыдно на самом деле, – меня потянуло на откровения, – своим уходом я пыталась привлечь твоё внимание. – Я знаю, но не печалься, просто постарайся больше общаться, даже когда мы не вдвоём гуляем. Договорились? – Угу. В который раз убеждаюсь, что мне повезло с подругой. Такую дружбу я была готова поддерживать и ценить. Стало легче оттого, что человек был готов принять меня со всеми моими недостатками. Или же пытался принять. Конечно же, я надеялась на первое. Прогулка меня малость изнурила, пускай под оживлённую болтовню подруги и было немного веселее. Я же поймала себя на мысли, что утомилась слишком быстро – именно так и сказывается неподвижный образ жизни. Хотелось домой, в тепло, к кружечке чая, на диванчик. Что-то я совсем разленилась, и мысли мои тоже ленивые стали, а тут Лилит ещё и в парк потащила. Вот куда мне от неё деваться? Ноги шли уже сами, а душой я была уже дома и проводила время в уютной атмосфере тепла, чая и сериалов. – Неужели ты собираешься провести все каникулы дома? – удивлялась Лилит. – А где же ещё? – спросила я так, будто её вопрос был из разряда самых бессмысленных. – А как же поход в кино? На каток? Так ведь всю жизнь на диване пролежать можно. – Ну, знаешь ли, я пока ничего не нашла, что могло бы меня без проблем вытащить за пределы моей квартиры, – лениво протянула я. – Нужно найти тебе парня, – та выпалила это с такой внезапностью, что я аж поперхнулась на ровном месте. – К-какой ещё парень? – отчего-то мой голос сделался неровным и подрагивающим. – Зачем? – Как это – зачем? Будет вытаскивать тебя на улицу, – засмеялась Лилит. – Вот ещё. – Да будет тебе! – На меня даже никто не смотрит, – буркнула я, – о чём может идти речь? – Ты милая, Олли, что ты такое говоришь? – Да? В каком месте, изволь объяснить? – Во всех! – Да перестань, ты это говоришь, чтобы подбодрить меня, – приуныла я. – Правда! Просто ты не замечаешь, что люди на тебя смотрят, я же хорошо вижу тебя со стороны, можешь мне поверить, – уверяла подруга. – Ну, допустим, а дальше что? Где очередь тех людей, которые захотели бы со мной познакомиться, – я демонстративно раскинула руки в стороны, оглядевшись вокруг. – А вот не думай, что все люди такие смелые, кто-то не решается попросту вот так сразу показываться. – Верно, и это замкнутый круг. Я вдруг остановилась, моментально утратив последнюю мысль. Помню, хотела что-то сказать ещё, но мой взгляд остался где-то вдалеке, а ноги вросли в землю. Лилит что-то продолжала болтать, затем она тоже остановилась, завидев мой непонятный ступор. А причина была проста: я видела Анри прямо по курсу. Парень отрешённо стоял под елью и был словно где-то в стороне. Богом клянусь – точно он! Меня Анри не видел в те минуты. Я вдруг сорвалась с места, позабыв о подруге: какое же счастье завидеть его снова! – Олли! Ты куда? – послышался встревоженный голос Лилит, которая поспешила за мной. – Идём! Я познакомлю тебя кое с кем! – надрывисто выпалила я, значительно отдалившись от той. – Что? С кем ещё? Но я уже не слышала голос подруги. Сейчас передо мной существовал только Анри, к которому я стремительно приближалась. Казалось, что сейчас я попросту взлечу от такого воодушевления. Мимо проносились люди, заснеженные кустарники, скамейки – никогда прежде я не бежала так быстро. – Анри! – радостно проорала я. Парень с каким-то испугом покосился в мою сторону. Я резко остановилась рядом и опёрлась ладонями о коленки, стараясь восстановить сбившееся дыхание, затем подняла взгляд, надеясь встретить приветствие ответ. А ответом мне был какой-то незнакомый, непонятный взгляд, молчаливый и отчаянный, словно сейчас и здесь я не должна была вот так появиться, вот так сорваться с места и подлететь к Анри. Он смотрел меня с каким-то потрясением, будто пытался что-то сказать, но вместо этого вышло какое-то отрицательное покачивание головы. – В чём дело? Хватит уже так странно пялиться! – я постаралась говорить весело, пускай в мыслях проскользнул холодок. – Лисси, – сказал тот вполголоса, – ты не… – Я познакомлю тебя со своей лучшей подругой, а вот и она, – продолжала тараторить я. – Нет, Лисси, – парень отстранился, но я, подумав, что это он специально, ухватила того за рукав куртки. – Хватит стесняться! – я, шутя, попыталась его угомонить. Похоже, Анри сегодня был не в настроении, иначе непонятный мрак в его выражении лица мне был попросту непонятен. Пока парень противился, я помахала рукой Лилит, которая еле-еле догоняла меня. Как же я могла забыть, что ей нельзя перетруждаться? Неловко. Затем я снова взглянула на Анри. У того во взгляде гуляли молнии и тревога. Да в чём же дело-то? – Лисси, отпусти меня, – мрачно проговорил парень, что мне совсем не понравилось. – Я хочу рассказать о тебе подруге, она так удивится! – я была в предвкушении. – Ты делаешь большую ошибку. – О чём ты говоришь? Лилит замедлилась на полпути, не отрывая от меня взгляда, а затем пошагала навстречу. С её приближением Анри нервно затоптался на месте – ну не сиделось ему на месте! Подруга озадачено продолжала глядеть на меня, улыбающуюся, какая-то хмуринка на её лице не давала мне покоя. – Ну ты даёшь, Олли, – отдышалась Лилит, – куда рванула-то. И это всё при твоём лежачем образе жизни. – А теперь я познакомлю тебя с Анри, – наконец-то перешла к делу я, сжав рукав парня сильней. – С кем? – подруга с недоумением перевела взгляд куда-то назад, а потом снова на меня. – С Анри, – я продолжала говорить с улыбкой. Затем заставила парня выйти вперёд. Анри смиренно закрыл глаза, нахмурив лоб. Повисла тишина. – Да ладно тебе, Анри, – добавила я, – ты не должен стесняться. – Олли, – тревожно проговорила Лилит, – здесь ведь никого нет, с кем ты разговариваешь? Улыбка и радость вмиг исчезли с моего лица. Я ошарашено взглянула на Анри. Тот лишь покачал головой, будто сожаления. – Что это всё значит? – у меня едва хватило слов. – Лисси, я разве тебе не рассказывал про побочный эффект? – наконец-то заговорил парень. – Ты забралась слишком далеко в свои сны, точнее тебе не стоило забираться в лабиринт коридоров. Но и я натворил дел: нарушил один из законов Закатного города. – Постой, что ты хочешь этим сказать? – в недоумении вытаращилась на Анри. – Ты с кем вообще говоришь? – однако я забывала, что рядом Лилит. – А, это игра такая? У тебя неплохо выходит быть в роли. Парень мимолётно взглянул на мою подругу, а затем вернулся ко мне: – Я скоро исчезну, Лисси. – Почему я тебя вижу? Разве ты не реален? – И то, что сейчас происходит – не сон. – Хочешь сказать, я свихнулась? – Нет, просто кое-что произошло, отчего у тебя пошёл побочный эффект от осознанных сновидений. – Хочешь сказать, мои сновидения ворвались в реальность? – И опять нет, – продолжал говорить Анри, делая шаг назад, – ты увидишь сегодня последний мой сон, времени осталось не так много, поэтому ты должна всё узнать. Он вдруг сорвался с места, помчавшись куда-то вглубь парка. Я вскоре потеряла парня из виду. Последний сон? Мне срочно нужно домой!

====== Глава 14: Ненависть и прощение ======

Я бежала вперёд по коридору, отчаянно пытаясь разыскать верный путь. Назойливые мысли сбивали меня с толку, но я не останавливалась. Осознать всю происходящую чертовщину было непосильной задачей, особенно сейчас, когда ни о чём кроме Анри и не думалось. А ещё Лилит. Кажется, я, когда внезапно поспешила уйти домой, напугала её своим странным поведением или, по крайней мере, заставила почувствовать неловко. Обе мысли раздражали и давили со всех сторон. Этот проклятый коридор будто нарочно не заканчивался, я чувствовала приближение чего-то, и от этого становилось страшно. Сегодня я узнаю кое-что очень ужасное – от мыслей тело схватывал неприятный спазм, который отчетливо ощущался во сне. Последний сон… Чёрт тебя дери, Анри, не смей даже так шутить!

Внезапно я остановилось: почудился какой-то шум из глубины коридора. Это… музыка? Настороженно сделала шаг в самую тьму, куда бесконечно уводила дорога. Прислушалась, затаив дыхание. Звуки доносились откуда-то издалека, как будто за стеной. Какой знакомый мотив. Постойте-ка, это ведь та песня! Конечно, я слышала её здесь уже не впервые, но сейчас у меня возникло одно очень странное предположение. Стремительно пошагала на звук, минуя закрытые двери. С каждым шагом становилось всё темнее, пока я не поняла, что это уже другой коридор: более мрачный, более отдалённый, и двери здесь были чёрные, некоторые даже закованные в цепи. В спешке запнулась, и под ногами что-то лязгнуло: цепь, небрежно валявшаяся прямо посреди дороги. Я наклонилась, едва не дотронувшись до холодного металла, но вовремя отдёрнула руку: что-то не понравилось мне находить странные вещи на дорогах. Цепь-то наверняка снята с одной из дверей. Куда больше я была уверена, что музыка играет как раз именно из той самой открытой двери. Место определённо не вызывало каких-либо позитивных ассоциаций, причём внутренние ощущения подсказывали, что здесь, конкретно в этих чертогах, я находилась впервые. А музыка становилась всё слышнее. Вот и дверь. Бледно-зелёный свет слабо пробивался сквозь щель и будто увядал во тьме, скопившейся в этом месте. Мне абсолютно не хотелось идти туда, но осознание того, что ответ на мой вопрос находится перед самым носом, делало своё дело. Преодолев остатки страха и сомнений, я коснулась дверной ручки, робко шагнув навстречу неизвестности. Меня обдало зелёным туманом, в котором, как мне показалось, играли бледные столбы прожекторов. Затем стало темно, и меня что-то толкнуло с невероятной силой, да с такой, что я на мгновение потеряла ощущение пространства. Когда я пришла в себя, то обнаружила, что нахожусь на одной из улиц родного города. Просторная аллея вела на главную площадь, откуда доносился шум музыки. В ту сторону двигались люди, в основном молодёжь моего возраста. Их лиц не было видно, безликая толпа, натянувшая на себя лишь подобие эмоций, плыла в сторону рок концерта. Я решила пойти за ними и быстро влилась в массу, попутно оглядываясь. Из-за потока людей едва было что видно, и приходилось вытягивать шею, чтобы понять, куда мы идём. Затем толпа разбрелась по обширной площади, а мне предстал хороший обзор сцены. Я остановилась, замерла среди ликующей молодёжи, обратив всё внимание на сцену. И снова заиграла эта песня. Отчего-то я вздрогнула, всё внимательней и внимательней вглядываясь в людей на сцене. В глаза бросилась вывеска, и я приложила немало усилий, чтобы прочитать название группы, написанное мятно-зелёными буквами на чёрном фоне, – «Dreamlife». Затем под уже знакомые мне мотивы сцена озарилась светом софитов. Толпу словно взорвало волной восторга, в то время как я неуютно топталась на месте, чувствуя, как от шума закладывает уши, но уходить не спешила – ведь что-то всё-таки привело меня именно сюда. Сейчас должен быть первый куплет песни, а это значит, что я увижу человека, чей голос слушала не один год. Название группы мне теперь известно, и я надеюсь, что не забуду его после пробуждения. А теперь пора взглянуть на певца. Я с волнением замерла, видя силуэт, который интригующе плыл к краю сцены как бы не спеша, тем самым возбуждая толпу. Самый яркий столб света пролился на сцену, словно готовясь впустить в себя главного гостя концерта. Анри? Я от удивления чуть пошатнулась. Парень вышел на сцену и, всплеснув руками, поприветствовал публику. Одет он был под стать типичному рок певцу: рваные джинсы, кеды, футболка с соответствующим принтом, волосы взлохмачены, вдобавок образ дополнял лёгкий грим, не шибко бросающийся в глаза, но достаточно подчёркивающий черты лица. Я обомлела, вытаращившись на Анри, однако тот не заметил меня, продолжая сиять в свете софитов. Подождите. Неужели ту песню, ту самую песню, поёт он? У меня глаза от такого открытия округлели. Выходит, всё это время я слушала голос Анри? Парень запел, взбудоражив своим голосом народ, чьи возгласы восхищения раздавались отовсюду. Сейчас эта толпа была похожа на волнующееся море, где волны рук взмывали вверх, словно подхватывая звуковые волны. От яркого света казалось, что в этом мире не существует ничего кроме музыки и дикого восторга. Пространство будто вибрировало. Я же всё никак не могла влиться в волну окружавших меня людей, продолжая разглядывать Анри, словно видела его впервые. Хотя отчасти так и было: сейчас он казался мне другим человеком – тем Анри, которого привыкли видеть фанаты. Это был уверенный молодой человек, бойкий и дерзкий, не страшащийся оценивающих взглядов, критики и неприятных слов. Он давно принял этот мир, он научился жить в нём, справляться с любыми неприятностями. Именно об этом была песня – она всегда меня поддерживала, и когда становилось трудно, я находила те несколько минут, чтобы вспомнить о главном под любимую музыку. Анри был не один на этой сцене: в его группе участвовали ещё трое – два гитариста и барабанщик. Все они в эти минуты будто были объединены музыкой, каждый из них был важным элементом этого неразрывного единства. Я внимательно разглядела их: один гитарист, невысокий парнишка-блондин с морозным взглядом, показался мне совсем ещё молодым сорванцом в отличие от других, его товарищ-басист, темноволосый парень с азиатскими чертами в чёрной облегающей майке, выглядел значительно старше, а вот барабанщика я так и не разглядела. Тот был в тёмно-серой шапке, из-под которой торчали лишь прямые колючие пряди красных волос, и прятался за барабанной установкой, вовсю задавая музыке ритм, – вероятно, такой образ был задуман специально. Молодые люди смотрелись очень здорово и привлекательно, и я была уверена, что у каждого из них была своя отдельная толпа фанатов, которые непременно после концерта выстроятся в очередь за автографом. Несомненно, Анри среди остальных солистов оставался самой примечательной фигурой. Мне бы он тоже был симпатичен, будь я, скажем, тринадцатилетней девочкой. Но этот сценический образ – это не тот Анри, которого я узнала за всё время нашего знакомства. В душе парня, желавшего казаться сильным во всём, была глубокая прореха. Парни отдавались выступлению всей душой. Неудивительно, что Анри меня не видел: он был полностью увлечён своим занятием, делал это с огромным желанием и любовью, что в какой-то момент я позавидовала его таланту и преданности делу. Я заметила кое-что ещё, что не видела прежде. Парень был счастлив, и эта эмоция была вовсе не частью сценического образа. Это чувство было настоящим. Оно искрилось в глазах Анри, а поддержка фанатов словно придавала ему ещё больше сил. Мне не хотелось вытаскивать его из этой эйфории, поэтому я просто продолжила наблюдать из толпы. В одно мгновение, когда песня подходила к концу, меня ослепил яркий свет, в котором я увидела лишь силуэты подпрыгнувших разом парней. Это сияние показалось мне неким пиком славы, когда ты чувствуешь себя настолько высоко, что не видишь ничего кроме света и готов подпрыгнуть от радости. Публика подхватила эту волну, и от жужжащего гомона у меня волосы на голове встали, а тело покрылось мурашками. Захватывающе! Я никогда не бывала на подобных концертах и сейчас была безмерно рада видеть это пускай и во сне. На меня нахлынули эмоции, отчего я даже пару раз вскрикнула от восторга, надеясь, что мои вопли будут услышаны Анри. Но вот последний куплет. Пространство вокруг меня словно содрогнулось, и я ничего больше не видела кроме вспышек света, ярких лучей, и Анри, который вкладывал все оставшиеся усилия, чтобы закончить свою песню так же хорошо. Но что же это? Я видела в его лице другие эмоции: это был уже не тот парень, весёлый, решительный и подвижный. Какая-то невидимая волна вернула прежнего Анри на место, и теперь он стоял посреди сцены, будто потерянный, но продолжал петь. Люди вокруг нас смешались в какую-то единую субстанцию, и товарищи певца начали исчезать точно так же, словно их тела были всего лишь облаками, принявшими форму человека. Голоса начинали искажаться, отчего мне казалось, что я периодически слышу отдельно гитару, пение и ритм барабана. Я застыла посреди тумана, который минуту назад был толпой, до меня, словно издалека, доносились посторонние голоса, они затихали вместе с песней, а Анри… Анри плачет? Это точно слёзы! Он старался допеть последние строчки, усиленно пытаясь сохранить улыбку, а из глаз текли слёзы. Теперь, когда люди исчезли, он смотрел на меня. Звуки музыки зависли, утихли и растворились в одно мгновение, словно никакого концерта и не было. Исчезли гитары, барабаны и молодые музыканты. Настала тишина, в которой мы с Анри остались наедине друг с другом. Парень смотрел на меня с прискорбием, а я, растерянно бросая взгляд из стороны в сторону, пыталась подобрать слова. Анри спустился с пустой сцены, спрыгнул бесшумно и сделал несколько неохотных шагов в мою сторону, а затем остановился. Между нами оставалось расстояние, однако отсюда я продолжала видеть весь спектр эмоций на лице парня. Не уж то это и есть последний сон? И почему он последний? Неужели Анри… Нет! Этого не может быть… мы ведь… – Это было здорово, – я улыбнулась с натяжкой, стараясь отогнать дурные мысли. – Такого больше никогда не будет, – мрачно отозвался Анри, и моя попытка мыслить более позитивно истлела мгновенно. Я промолчала, опустив взгляд. – Что же произошло с тобой? – посерьёзнела я. – Это была моя прошлая жизнь, – парень мимолетно указал взглядом назад, где пустовала сцена, – и мои друзья… единственные лучшие друзья… Он старался говорить сдержанно, но я видела, как с трудом ему даётся это делать. Эмоции рвались наружу, но Анри держался. В минутном молчании ему удалось побороть себя. – Мы выросли в одном приюте, – продолжил тот более-менее спокойно, но с каким-то холодным безразличием, – я, Итан, Ники и Риота. Уже даже и не припомню, с чего именно началась наша дружба. Наверное, у всех нас было одно большое пристрастие к музыке, да и были мы изгоями в своём кругу, поэтому держались кучкой. Однажды мы решили создать свою музыкальную группу. Мы были детьми, и поначалу нам казалось, что всё очень просто, что всё так легко и достижимо. Но детские мечты были изувечены реальностью. Нет, мы не оставили затею, мы решили двигаться по выбранному пути вместе, до конца. Впереди нас ждал долгий тернистый путь, в котором было всё, что относится к слову «жизнь». Пока мы были более-менее обеспечены, мы тратили всё на покупку музыкального оборудования, забрасывали учёбу, подрабатывали по ночам. Риота был самым старшим, поэтому он пошёл работать первым, когда я с Итаном учился, вернее сказать, пытался учиться в школе. Самый младший, братишка Ники, был ещё совсем мальчишкой в то время, но его упорство и целеустремлённость нас неоднократно вдохновляли. Когда мы наконец-то начали вставать на ноги, наши концерты можно было услышать на улице. Пускай первые песни выходили не очень удачными, мы по-детски были счастливы лишь оттого, что можем вот так стоять посреди улицы и творить музыку. Затем пошли времена борьбы за место под солнцем: городские праздничные концерты, конкурсы, в которых была большая конкуренция. Это было время жестоких драк, разбитых гитар, ночей, проведённых в больнице. Казалось, что ничто не спасет нас, не вытянет вверх. Нас топили, душили, пытались всячески втоптать, лишь бы кучка отбросов вроде нас не смела рваться к вершине славы. Но было кое-что, что никто не мог выбить из наших сердец – это упорство и сила воли. Встречаясь каждый раз с одним и тем же врагом, мы постепенно находили больше сил ему противостоять. Конечно, между нами тоже бывали конфликты, но мы быстро приходили к миру, ведь с давних времён наша маленькая шайка всегда была и оставалась одной семьёй. У нас больше никого не было кроме нас самих. Так стоило ли из-за одной ссоры рушить едва окрепшие узы? Разумеется, ради общей мечты мы были готовы прощать друг друга снова и снова. Такой образ жизни, представляющий собой постоянную борьбу, продлился два года. Мы не теряли своей хватки, пускай и шли теперь вслепую. В тот момент мне впервые показалось, что все наши труды напрасны. Эта мысль меня настолько напугала, что я побоялся сказать кому-либо из друзей о своих переживаниях. Действительно страшно однажды понять, что всё, к чему ты так упорно шёл, недостижимо до безнадёги и апатии. Мы, никому ненужные сироты, не имели и шансов завоевать хоть кусочек славы в мире, где правили деньги. Но что-то заставляло нас не останавливаться, что-то продолжало по-прежнему нами двигать. Верно говорят, что не стоит опускать руки, пока можешь делать что-то для себя. Так и нас однажды заметили. Быть замеченным – мечта любого человека, чья жизнь связана с музыкой, а если тебя заметили, то готовься к большим переменам. Большие перемены начались, когда мы подписали контракт с музыкальной студией. И нам, между прочим, повезло именно в тот день выступить на межрегиональном конкурсе на лучшую рок композицию именно тогда, когда мероприятие решил посетить один очень крупный продюсер. Чудеса случаются, когда их не ждут. Так и мы не ждали, но совершенно случайным образом угодили по вкусу продюсеру. С того момента жизнь сместилась на светлую полосу. Началась раскрутка. Вначале каждый из нас сменил имидж и создал свой образ, мы поразмыслили над названием группы, придумали свой логотип. Помню, кто-то спрашивал, почему мы решили назвать себя именно так, на что я всегда отвечал, что жизнь должна быть не всего лишь сном, а мечтой, которая могла бы непременно сбыться, но то оттого, как ты понимаешь жизнь, зависит каждая твоя мечта. Дальше пошла череда бесконечных концертов, поездок по соседним городам. Постепенно нас начинали узнавать на улицах, а когда люди начали просить автографы, наш продюсер понял, что пора бы сделать что-то более крупное. Часть нашей мечты сбылась: мы выпустили первый альбом, пустили в продажу диски. Спросы росли, и тогда с нашим логотипом стали делать футболки, постеры и прочие радости для первых фанатов. Казалось бы, что всё уже куда лучше, чем прежде, казалось, что дорога к вершине славы нам открыта. Казалось бы – и только это даёт оттенок сомнения. Когда мы удачно закончили свой очередной альбом, нас ждал тур по стране. Намечался решающий момент для нашей группы, ведь именно этот тур должен был стать нашим прыжком к славе. Мы с ребятами отправились покорять города. Помню, мне постоянно снилось, как я пою одну и ту же песню, как чувствую эту эйфорию. Сны казались мне реальными. Наш первый концерт прошёл успешно. Я спел новую песню – ту самую, которую повторял мой сон. Она не вошла в диск нового альбома, но по какой-то причине произошла утечка информации, и песня нелегально попала в сеть, правда об этом я узнал гораздо позже. Узнал я, когда «нас» уже больше не было. Перед тем, как это произошло, я снова видел этот сон, и на тот раз он был ярче. Помню, в нем я отчётливо видел лица товарищей. Я никогда не смотрю во время выступления на них, потому что доверяю, но не в этот раз. В том сне я взглянул на каждого. А следующим днём Итан предложил отметить наш первый выход. Риота взял напрокат машину, и мы отправились кататься по городу. Выпили немного, все кроме Ники – ему было только четырнадцать. Никто не насторожился, что мы находимся далеко не в трезвом состоянии. В то мгновение мы все были опьянены радостью, неслись по шоссе на скорости, да ещё и Итана посадили за руль, а ведь парень едва научился управляться с машиной. Забава нам дорого обошлась. Я очнулся в больнице. Как выяснилось позже, в отключке провалялся несколько дней. Мне не спешили рассказывать, что произошло, а когда я узнал, то пожелал сгинуть. Мои друзья… погибли. И Риота, и Итан… А Ники? Он ещё совсем молодым был. Почему судьба решила оставить в живых только меня? Почему? Я бы с радостью ушёл бы со своими друзьями, со своей семьёй – это было бы куда лучше, чем остаться одному в этом мире. После моей выписки состоялись похороны, куда пришли наши поклонники. Наши, а не мои. Меня попросту не заметили, а потом я приходил туда неоднократно, смотрел на надгробия и чувствовал себя каким-то предателем: товарищей проводил на тот свет, а сам остался здесь. Жизнь поменялась в одночасье, и, как и следовало ожидать, спустя время «Dreamlife» был забыт, как и несчастные сироты-музыканты, теперь закопанные глубоко под землёй. Мы не успели забраться на желанный пик, всё закончилось скандальными новостями о гибели солистов и выжившем певце. У меня брали интервью, меня заставляли каждый раз говорить одно и то же, после чего я пожелал исчезнуть. Вернулся в родной город, в свой дом, купленный и обустроенный для наших совместных репетиций. А затем моя прежняя жизнь закончилась. Нет, я не кончал самоубийством, хотя и был на грани этого. Я уходил в запои, а когда становилось чуть легче, пытался вернуться к нормальной жизни, понимая, что ничего уже не будет как прежде. Из яркого певца я превратился в затворника. Я пытался начать сольную карьеру, но всюду получал отказы. Я забрёл в тупик, и от этой безысходности по-новому начал пить. Моя депрессия доводила до самых невообразимых мыслей. Наркотики, курение, злоупотребление медикаментами… я пытался сделать всё, чтобы покинуть этот мир как можно скорей, но когда я понял, что жизнь мне дорога, было уже поздно. Мне снова приснился тот сон, который позже повторялся неоднократно. Однако в этот раз я не проснулся, а стоял подле своей койки, глядя на своё тело, нашпигованное всякими проводками. Меня, идиота, выволокли из горящего дома, когда я после очередной дозы уснул с сигаретой в руках. Я мог бы сгореть заживо и больше не знать всей горечи жизни, но какому-то зеваке понадобилось в тот момент пройти мимо загородного дома бывшей рок звезды. Снова игра судьбы. И вот я стоял и смотрел на себя. Какое же ничтожество я из себя сделал! Я был в раздумьях, стоя на грани между жизнью и смертью, я должен был сделать выбор, который был мне кем-то дан: умереть или вернуться. Я думал долго. Но однажды в мою палату забрела девочка… Анри замолк, посмотрев прямо мне в глаза, и я снова почувствовала какую-то злобу в его взгляде. Мне стало страшно, но я молчала, продолжая слушать внимательно. Пауза затянулась, будто была моя очередь говорить. Я задумчиво нахмурилась. Больничная палата, парень… парень, с зелёной прядкой волос! Неужели это… – Припомнила, да? – вяло улыбнулся Анри. – Но ты должна вспомнить до конца, Лисси. Я хотел проснуться и жить дальше… Зачем ты это сделала, Лисси? – Ты что наделала, Олли?! Что ты наделала?! – раздался пронзительный крик моей матери. Я встрепенулась и дёрнула взглядом, заметив, что мы с парнем перенеслись в какой-то коридор. Там, среди суетящихся врачей, стояла маленькая я, которая плакала, а мама отчаянно схватила меня за плечи, пытаясь что-то из меня вытрясти, однако маленькая девочка ничего не могла, кроме как издавать слёзные вопли. Затем девочке зарядили пощёчину, но и таким способом не удалось вытрясти адекватного объяснения. Объяснения чего? Наблюдая за тревожной суетой, я вспоминала по кусочкам то время. Анри стоял рядом и будто выжидал решающего момента. А ко мне возвращалось утраченное воспоминание. – Нет, – судорожным дыханием вырвалось у меня, – этого не может быть… – Но это произошло, – с горечью сказал Анри и шагнул в палату. Там, на койке, лежал он, а вокруг столпились врачи. Где-то позади моя мать-медсестра, незаметно уводила девочку, лишь бы не попасться кому-либо на глаза, пока остальные озабочены пациентом. Я взглянула на кардиомонитор: тонкая линия отчетливо показывала полное отсутствие пульса. Трясущимися руками я прикрыла рот. Этот парень… умер? В палату вошёл ещё один врач: – Это моя вина, – раздался знакомый мне голос. Я обернулась. Отец? Все, кто был в палате, разом взглянули на него. Повисло молчание. Тот смотрел на них в ответ твёрдо и спокойно, словно так и должно было быть. – Моя вина, – повторился он, – я готов понести наказание… Я неосознанно замотала головой, слушая его слова. Нет… как же такое могло произойти? Неужели из-за меня… – Он отбывает срок за твой грех, – отозвался Анри, – а тебя заставили забыть про этот день. Я, вспомнив про парня, испуганно взглянула на него: – А ты… ты ведь жив, Анри. Ты ведь жив, правда? Тот промолчал. А я продолжала мысленно метаться, стараясь разложить мысли по полочкам. Тут же вспомнилось, как я приходила в эту палату не один раз и от скуки разговаривала с парнем, лежащим в коме. В одном из разговоров я решила придумать себе имя, которым бы он меня называл, когда проснётся. Это была детская игра, а я всего лишь была одиноким ребёнком, желающим поговорить. Этот незнакомец был моим единственным собеседником, пускай и безмолвным. Мне казалось, что он понимает меня. Однажды я коснулась его руки и сказала: «Проснись, пожалуйста, ты нужен здесь! Поговори со мной!» Мне стало грустно видеть своего безымянного друга постоянно в койке. А потом, в один злополучный день, я стала разглядывать странные проводки, которыми укутано тело парня. Мне подумалось, что всё дело могло быть в них, и я дёрнула один проводок… – Я ненавидел тебя ещё долгое время, – продолжил Анри, – но что может сделать бестелесный призрак? Да, какое-то время я находил силы являться тебе, чтобы всячески испортить тебе жизнь. Я собирался тебя убить, Лисси. Я хотел жить дальше, смириться и продолжать путь, понимаешь? Я всегда думал, что моя жизнь принадлежит только мне, но в один прекрасный момент выяснилось, что я ничего не смог изменить, а моя жизнь оказалась в руках какой-то малявки, которая выросла робким существом. Кому я отдал свою жизнь? Этот вопрос заставил пересмотреть мои привычные взгляды на жизнь после смерти. Я решил задержаться в этом мире, однако эта задержка унесла меня в Закатный город, где я пробыл в одном и том же сне, пока ты не отчаялась, решив найти своё счастье в осознанных снах. Я мог бы отправиться в дальнейший путь, присоединиться к друзьям, но я ждал момента, когда найду твою дверь. И я её таки нашёл, чтобы затем вправить тебе мозги, Лисси. Я решил простить тебя: уж лучше ты поймёшь многие вещи, вырастешь и станешь достойным человеком, лучше я потрачу время на это, чтобы не жалко было уйти. Пообещай, что ты не сдашься, Олисава, прошу, пообещай. Я продолжала слушать, не моргая глядя на него. В голове не укладывалось: что он такое говорит? Мы ведь недавно виделись! Я отказывалась верить во всё услышанное. Это всего лишь сон, правда? Правда, Анри? Ты же шутишь… это жестоко! – Нет, Лисси, – тот улыбнулся, – всё по-настоящему. – Неправда, – промолвила я, – нет! – И ещё: не броди бездумно по небоскрёбу Закатного города, особенно по дальним коридорам – он не любит, когда пытаются открыть его двери и трогают то, что нельзя трогать. Ты могла умереть во сне в тот раз, но я вовремя тебя вытянуть. – Тот раз? – я ошарашено уставилась на парня. Между нами пронёсся мощный вихрь. Мы снова оказались в городе, на уже знакомой улице. Анри взглянул на багровые пасмурные облака. – Пора уходить, – сказал только он. – Погоди, ты не можешь так просто уйти! – неожиданно воскликнула я. – Ты не можешь так! – Увы, – развёл руками тот, – здесь я бессилен. – Анри! – я ринулась ему навстречу. – Знай, моя дверь всегда будет открыта для тебя, – отозвался лишь тот. Его фигура испарилась в воздухе прежде, чем я успела его обнять на прощание. Вместо этого я, нелепо раскинув руки, подалась чуть вперёд и упала на колени. Вскинула голову кверху и горько завопила от всего сердца. Я не верю! Я не верю в весь этот сон! Проснись, Олли!!!

====== Глава 15: Только останься ======

«Только будь там. Прошу, только останься!» – с этими мыслями я сидела в вагоне у окошка. Я не видела мелькающего пейзажа, не слышала звуков. Сейчас мне хотелось поскорей приехать, выскочить из поезда и побежать, полететь стремглав к Анри. Я помнила дорогу, помнила отчётливо тот дом, одиноко стоящий за пустующим кукурузным полем, и тот день, когда мы с Анри встретились. Но я не знала лишь одного и поэтому отправилась в родной город, как только проснулась после кошмара. Поезд двигался медленно, и от нетерпения я непривычно разозлилась. Эта бездушная машина… неужели она совершенно не понимает, что люди спешат?! Какие дурацкие мысли, а как глуп человек, когда разозлён.