Дрион покидает Землю
Шрифт:
Я добросовестно записал рассказ инженера Вацлава Искры. Позже, присоединив к рукописи кое-какие полученные от него документы, я сложил всё в синюю папку и упрятал на самое дно ящика в своём столе. Шли годы, и я всё реже вспоминал о странном госте и его удивительной истории. Сам он вскоре после визита ко мне тихо скончался в больнице от кровоизлияния в мозг.
Мне не хотелось предавать рассказ инженера Искры гласности. Я был уверен, что в нём нет ни грана правды. Но прошло пять лет, и вдруг произошло событие, настолько глубоко потрясшее меня, что я разом изменил своё
Рукопись, хранившуюся в синей папке, мне пришлось значительно сократить, обработать, придать ей форму небольшой повести. В силу этого я излагаю рассказ инженера Искры не от его имени, как было мною записано, а в третьем лице.
Опустив многочисленные подробности об успешных геологических изысканиях в рудном деле Чёрной Горы, я начну прямо с того, что в горы пришла весна.
НАХОДКА ПЕТРА ЛАПИНА
В горы пришла весна. На угрюмых пустынных склонах там и сям заалели ковры тюльпанов, зазеленели лужайки овсюга.
В середине апреля солнце уже шло в силу. В полдень все обитатели маленького лагеря спешили укрыться в спасительной тени палаток. Отдыхали геологи, успевшие с утра наполнить не один мешок рудными образцами. Отдыхали погонщики, уже сгонявшие ишаков и овец на водопой к бурной горной речушке в трёх километрах от лагеря. Лишь небольшой отряд красноармейцев под командой Лапина неутомимо объезжал дозором окрестные горы. Но вокруг было тихо, безлюдно до изумления.
Вероятно, Абдулла Худояр-хан, предводитель изрядно уже потрепанной, но всё ещё опасной банды басмачей, не проведал пока, что к Чёрной Горе проникли отважные советские геологи.
Однако тишина в горах не приносила успокоения. Она казалась обманчивой.
Настроение у обитателей лагеря было тревожное. Вот уже две недели прошло, как в Шураб уехал проводник Закиров, увёз первые наброски карт, первые рудные образцы.
Неделю назад он должен был вернуться и привести караван с новым запасом продовольствия, со свежими газетами и дополнительным оборудованием. Почему его нет? Что служилось?
Однажды полдневный отдых в лагере был неожиданно нарушен.
Искра, живший в одной палатке с Юрой Карцевым и маленьким Расулом, слегка задремал. Сквозь густую пелену дремоты до него доносились голоса его беспокойных соседей. Юра донимал Расула расспросами про отца, а мальчик возмущался и отвечал горячо, чуть ли не со слезами в голосе.
– Ты, Расульчик, не можешь знать, что у твоего отца на уме, - говорил Карцев.– Вот ты сам признался, что он знаком с Худояр-ханом. Признался ведь?
– Мой ата - красный джигит!– тонким голосом кричал Расульчик.– Мой ата не так знаком с Худояр-хан, как ты думаешь! Мой ата стрелял бандит Худояр-хан, аркан на шея кидал! Вот как знаком! Только бандит ушёл, стрелял лошадь мой ата и ушёл.
– А он что, одни с Худояр-ханом воевал?
– Зачем один? Красный отряд, командир Исмаилбеков знаешь?
– Да, слыхал, слыхал про Исмаилбекова.
– Мой ата был красный джигит у Исмаилбеков!
– Да кто тебе об этом
– Мой ата говорил!
– Заладил: "ата, ата". Отец тебе и соврать мог.
Такое подозрение вконец расстроило Расульчика:
– Ты дурак, Юрка! Большой, умный, в большой школа ходишь, а дурак! Мой ата никогда не врать! Мой ата - красный джигит! Ты сам, Юрка. басмач!
В это время до спорщиков донеслось частое цоканье конских копыт, и оба разом умолкли. Расульчик с криком "Это ата приехал, мой ата!" - пулей вылетел из палатки. Юра тоже высунулся наружу, чтобы узнать, в чём дело. Он растолкал Искру и сказал:
– Петька Лапин принёсся! Совсем коня загнал! Пойдём, Вацлав!
Через минуту они вслед за Расульчиком вошли в палатку Плавунова. Лапин ещё не докладывал. Он жадно пил воду из железной кружки. Напившись, вытер рукавом гимнастерки красное от загара лицо, скрутил из махорки цигарку и закурил.
– В чём дело, Пётр Иванович?– не выдержал Плавунов.
Лапин захлопал совершенно выгоревшими белёсыми ресницами, заговорил неуверенно:
– Говоря по правде, Николай Федорович, и сам не знаю. Еду это я, на горы посматриваю. Нигде ничего, только ящерки шныряют. На небе глянул, такая синева - аж глазам больно. И тут смотрю: белая точка. Думал, в глазах зарябило.
Проморгался, не исчезает, ползёт по небу. А на птицу вроде не похоже. Навёл бинокль. Ах ты, мать моя! Знаете, что я увидел?
– Да уж не иначе как бумажного змея, которого Худояр-хан запустил для нашего удовольствия, - попытался сострить Юра, но Лапин даже не посмотрел в его сторону.
Остальные ничего не сказали, ожидая разъяснений.
– Я увидел белый шар!– торжественно проговорил Лапин.
– Шар? Какой шар?– удивился Плавунов и быстро переглянулся с Искрой. У них одновременно возникла одна и та же мысль - от жары ещё не то бывает!
– Не переглядывайтесь, я не спятил - веско проговорил Лапин.– Я увидел круглый белый шар. И он не пролетает над нами, а спустится. Похоже, что приземлится где-то вблизи лагеря. Я приказал Егорову с ребятами следить за этой штукой. а сам сюда.
– Ну что ж, пойдём и мы поглядеть:
Прихватив с собой бинокль, Плавунов вышел из палатки. Остальные высыпали за ним.
Расульчик вертелся под ногами, дёргал всех за рукава, спрашивал: "Какой шар, зачем шар?"
Пройдя через лабиринт огромных каменных глыб, громоздившихся у подножия Чёрной Горы, они взобрались на площадку, под которой был устроен загон для скота.
– Вон там!– Лапин указал рукой вверх.
В самом деле, на фоне чистейшей синевы полуденного неба даже невооружённым глазом можно было рассмотреть маленький белый шарик. Он искрился в лучах солнца, словно был вылеплен из снега. Плавунов долго рассматривал шар в бинокль.
– Ничего не понимаю, - сказал наконец, пожав плечами, и передал бинокль Искре.
Но Искра тоже не смог высказать такой догадки. Биноклем завладела Наташа, а Юра попросил у Лапина.
Эти глядели долго, пока не раздался крик вконец обиженного Расульчика: