Дротнинг
Шрифт:
Асвейг резко смолкла. Подумала с изумлением — так это Локи? Великий туре Локи? Только он способен гулять, где захочет!
— Я уже сказала, что пришла не отвечать, — вполголоса уронила Забава.
И Асвейг не смогла подавить кашляющий смешок. Затем прошептала:
— Да, верно. Тогда слушай… мы, воргамор, или волчьи ведьмы, всегда жили с оглядкой. Потому что люди опасаются колдовства — и понятно, почему. Но в начале прошлой зимы, перед йолем, одной из нас приснился вещий сон. Зовут ее Хальберра, у нас она считается провидицей. Так вот, она предсказала…
Асвейг сбилась.
— Хальберра предсказала, что все воргамор умрут страшной смертью, когда у Харальда Ёрмунгардсона народится сын, — быстро прошептала Асвейг.
— И взовьются костры, и взойдут на них все воргамор… таким было предсказание Хальберры. Поэтому нас с Бреггой послали в Йорингард, чтобы обернуть тебя волчицей. И если повезет, подарить конунгу Харальду новую жену — из наших, из ведьм. Мы рожаем лишь дочерей, поэтому Ёрмунгардсон никогда не дождался бы сыновей. К тому же некоторые из ведьм вообще не могут родить. У Исгерд, к примеру, это не вышло.
— А новой женой Харальда должна была стать ты? — тихо спросила Забава.
— Отец на это надеялся, — негромко ответила Асвейг. — Я считала, что это было бы достойное замужество. К тому же от этого зависела жизнь всех будущих дочерей воргамор.
И моих тоже… если они у меня народятся. Поэтому, когда мы приплыли в Йорингард, я смотрела на Харальда так, как ему нравилось. Так, как смотрела на него ты — кротко и застенчиво. Но потом все пошло наперекосяк. Свальд уже не хотел Бреггу, она приревновала его к наложнице и выдала себя. Показала Свальду, что умеет управлять крысами. После этого нам пришлось поторопиться. Мы той же ночью отправили крысу, чтобы влить тебе в жилы волчье колдовство…
— Как вы это делаете? — перебила ведьму Забава.
— Основа колдовства — кровь того, кто уже обернулся, — пробормотала Асвейг. — Воргамор пьет ее, и в ней самой распускается волчья сила. Бродит в теле воргамор, как закваска в эле. Потом надо нанести на клыки какой-нибудь крысы кровь этой ведьмы. Для этого мы вдоволь поим тварь ведьминой кровью. И тот, кого эта крыса укусит, в следующее полнолуние обернется волком. Конечно, вместо крысы можно взять мышь. Но мыши пугливы, кусают неглубоко…
— А откуда взялась самая первая кровь? — вдруг спросила Забава. — Для самого первого оборота? Ведь с чего-то же все начиналось?
Асвейг облизала губы. Уронила тихо:
— Говорят, отцом первой воргамор был один из турсов, великих йотунов. Это он принес своей дочери, рожденной от простой женщины, кровь для оборота. Не знаю, у кого ее нацедил наш великий предок… но многие из воргамор верят в то, что это была кровь самого Фенрира, сына Локи. А еще наш предок научил первую из ведьм колдовству — не только волчьему, но и умению управлять мелким зверьем, входя в их разум. Мы происходим от великих йотунов, дротнинг. Как и твой муж. Поэтому в нас волчья сила бродит недолго, а затем угасает, не изменив
Асвейг запнулась, ощутив, как губы скривились в едва заметной усмешке. Подумала — а прежде я всерьез считала ту боль невыносимой…
— После того, что случилось между Свальдом и Бреггой, — продолжила Асвейг, — мы отправили к тебе крысу, напоенную кровью Брегги. И для отвода глаз натравили на других баб обычных крыс. Себе наставили крысиных укусов. А потом к нам ворвался конунг Харальд. Я пыталась его остановить… мы не умеем управлять людьми, как мышами, но можем зачерпнуть похоть из мелкого зверья и дать ее ощутить мужику. Однако конунг, вместо того, чтобы пожелать меня, разъярился.
Асвейг все говорила и говорила — о цвергах, которых Брегга почуяла в Йорингарде, о незнакомце, приходившем в пещеру. Умолчала она лишь о том, что этим незнакомцем мог быть Локи. Зато рассказала, как вместе с Бреггой выпустила Забаву из клетки. Как вернулась с сестрой в Упсалу, и там узнала, что случилось с Харальдом.
Выходит, были чары-то, пролетело в уме у Забавы, когда Асвейг наконец замолчала. Боги все собрали воедино — и колдовство воргамор, и божью силу Фрейи. А для верности еще связали Харальда даром берсерка. Так и одолели…
Но дар этот берсерочий у него и прежде был, отстраненно подумала вдруг Забава.
Что же получается? Уж такие сильномогучие вышли у богов чары — да только разом спали, стоило Харальду взглянуть на нее? И увидеть, как ярлы жену ножами полосуют? Одних взглядов ему хватило, чтобы те чары снять?
Я-то и заколдованная его побежала искать, уже горестно решила Забава.
А Харальд про жену вспомнил лишь тогда, когда ее резать начали — и она опять в бабу превратилась. Неглубока же оказалась Харальдова память о ней…
Но вслед за этими думками в уме у Забавы мелькнуло лихорадочно — а может, Харальд потому и очнулся, что увидел ее раненой? По слухам, прежде он всегда приходил в себя, порвав какую-нибудь бабу. Замучив ее до смерти. Может, Харальд и сейчас посмотрел на бабьи раны, да пришел в себя? Но тогда неважно, кого он увидел. Важно то, что тело у бабы было вспорото лезвием!
От этой догадки Забава окаменела. Тут же на память пришли слова Локи — хочешь увидеть, как мой внук умеет расправляться с бабами…
Не зря, выходит, сказал?
И в этот миг, безрадостный и горький, под ладонью Забавы вдруг шевельнулось дитя. Дало о себе знать слабым, едва заметным тычком. Она судорожно вздохнула, разрываясь между радостью и горем. Подумала торопливо — хватит горькими думками маяться. Пора что-то решать. Вдруг Харальд прямо сейчас явится во фьорд да взойдет на драккар? А там Кейлев с Нежданой…
— Если хочешь, я оставлю тебе свой плащ, — выдохнула Забава, глядя на Асвейг. — Иначе замерзнешь.
— Нет, — почти испуганно отозвалась ведьма. — Не губи меня своей жалостью, дротнинг. Конунг Харальд, как только увидит этот плащ, сразу все поймет. А от меня теперь зависят две жизни, моя и Гейрульфа. Лучше попроси того, кто с тобой пришел, вернуть на место кляп и веревку. Он сможет, я знаю. Прощай и…