Дротнинг
Шрифт:
Он сказал, а она поверила…
— Я припоминаю, — хрипло прошептала Забава, уставившись Кейлеву в глаза, — что когда было нужно, мой брат на руках отнес меня к девке, в которую вселилась ведьма.
Она не стала упоминать, что это была ее двоюродная сестра, чтобы Кейлев не перевел разговор на другое, не принялся ворчать, что рабыня не может быть сестрой дротнинг. Даже имени ее не назвала. Глотнула воздуха пересохшим ртом, неровно продолжила:
— Кто-то должен был ее расспросить — и меня отнесли. Болли здесь.
Следом Забава бросила еще один жадный взгляд на молоко — и качнула головой, давая знать Неждане, чтобы та убрала чашу. Откинула голову, опершись затылком на стену за изголовьем кровати. Ощутила, как по телу прошлась предательская дрожь…
Чуток потерплю, мелькнуло у нее.
Кейлев не должен видеть, как она, трясясь от слабости и захлебываясь, пьет молоко. Надо немного потерпеть.
Сванхильд, с трудом приподнявшаяся на подушках, была бледней бледного. Короткие золотистые прядки окружали ее лицо одуванчиковым пухом — и Кейлев, глядя на нее, вдруг вспомнил худую, измученную полонянку, которую ярл Свальд привез в дар Харальду на исходе прошлого лета.
Теперь Сванхильд снова выглядела заморенной.
Эх, дочь, подумал вдруг Кейлев с сожалением. Разве так должна вести себя дротнинг? Не объяснять надо, и не напоминать о прошлом, а приказы пожестче отдавать. Умны они или нет — это уже дело конунга. Но никак не тех, кому приказы отданы. И лицо следует держать каменным, а в голос подпустить стали.
Но с другой стороны, кто научит дочь положенному, если не отец? Кто проследит за тем, чтобы ее слушались? И сам покажет пример остальным, как почитать ее волю?
Я ей слишком много задолжал, подумал следом Кейлев. И за ту историю, которую она припомнила — когда никто из мужиков не захотел подходить к ведьме, околдовавшей ярла Свальда и других парней…
И за то, что при штурме Йорингарда Сванхильд, брошенная на драккар к изменившемуся Харальду, вернула ему разум. За то, что отыскала конунга, пропавшего после боя с Гудремом Кровавой Секирой, когда в Йорингарде уже хозяйничали ярлы Сивербе. А еще за то, что Сванхильд сделала на озере Россватен.
И за то, что не так давно не позволила увезти себя в родные земли, тут же мелькнуло у старика. Подумала об Ислейве, о детях. Потом в волчьей шкуре прибежала сюда, избавив войско от ведьминой власти. Все войско, и его с Болли тоже. А ведь Болли могла грозить нешуточная беда…
Кейлев склонил голову. Сказал, глядя на дочь из-под кустистых бровей:
— Приказывай, дротнинг. Болли отнесет тебя туда, куда нужно. Я тоже пойду с вами. Пригляжу, чтобы все было так, как ты пожелаешь.
Получилось, измученно подумала Забава. Следом бросила:
— Не отправляй никого к Харальду. Неж… Нида, найдется какая-нибудь одежда?
Но
— Мы уже приготовили для тебя все, что может понадобиться, дротнинг. Наряды неношеные, только что сшитые. Лежат здесь, в сундуках.
Небось Труди себе в приданое обновок нашила, с дрожью сообразила Забава. А Кейлев из ее сундуков набрал всякого добра. Позаботился о дочери…
Но сейчас у нее не было ни сил, ни желания быть гордой. Хотелось увидеть Харальда, посмотреть ему в лицо. И на Труди эту взглянуть. Может, сразу станет ясно, что там было, а чего не было.
Она заставила себя кивнуть. Пробормотала хрипло:
— Мне надо одеться. Выйдите…
— Нельзя, — тут же возразил Кейлев. — Конунг приказал, чтобы с тебя глаз не спускали.
И за половицами велел приглядывать, на случай, если крыса опять появится. Сделаем так- я мужиков выгоню, и мы с Болли постоим у кровати. Спиной к тебе повернемся, чтобы ты оделась. Если что другое понадобиться, при нас придется… только сначала выпей молока, Сванхильд. Крови ты потеряла немало, это и для ребенка вредно.
Она снова кивнула, уже с облегчением. Неждана быстро поднесла чашу — и Забава наконец коснулась сухими губами серебряного края.
Когда Болли вынес Забаву из женского дома, в лицо ей ударил порыв сырого ветра. Снаружи уже занялось утро, высветив тучи, нависшие над крепостью.
Стражники за дверями женского дома расступились. Посмотрели на нее как-то…
Не так, как прежде, решила Забава. Тревожней? Пристальней?
Она вскинула подбородок над воротом плаща, чтобы не выглядеть совсем уж измученной. Подумала — еще немного, и я увижу Харальда. И жену его новую, Труди эту.
А следом сквозь злую обиду у нее вдруг пробилась тревожная думка — но если там и впрямь было колдовство, то Труди может околдовать Харальда снова. Что удалось один раз, выйдет и второй…
— Поторопись, Болли! — хрипло попросила Забава.
И выпростала из-под полы плаща левую, перевязанную руку. Согнула в локте, кое-как ухватилась за шею брата.
— Так растрясу же, — с недоумением пробормотал Болли, меривший землю мелкими шагами. — И рана зашитая разболится…
— Ничего со мной не случится, — упрямо выдохнула Забава. Снова попросила: — Быстрей!
Неизвестно, послушался бы брат или нет, но тут Кейлев, шедший впереди, оглянулся. Бросил на сына строгий взгляд, и Болли сразу зашагал размашистей.
А Забава, скорчившись у него на руках, здоровой ладонью придавила живот под плащом. Болли оказался прав — когда он заторопился, в ране сразу же заворочалась острая боль. И перевязанная рука, выставленная на холод, заныла. Хотя перед этим, после трех чаш молока, которые Забава выпила подряд, не останавливаясь, боль в животе и ладони вроде поутихла…