Дрожь
Шрифт:
— Значит, я останусь до утра, — улыбнулась я ей в ответ, и голос мой прозвучал твердо. Я уже просидела в больнице несколько часов, пока удаляли пулю и зашивали рану; сейчас, наверное, было уже глубоко за полночь. Я все ждала, когда меня начнет клонить в сон, но напряжение не отпускало. Каждый раз, взглядывая на него, я ощущала какой-то толчок. В голову мне пришла запоздалая мысль, что родители не удосужились даже позвонить мне на мобильный, вернувшись с открытия маминой галереи. Они небось вообще не заметили ни окровавленного полотенца, которым
— Ну ладно, — сказала она. — Знаешь, он просто в рубашке родился. Пуля только слегка его задела. Ты не в курсе, зачем он это сделал?
Я нахмурилась, под ложечкой у меня засосало.
— Что «это»? Пошел в лес?
— Детка, мы с тобой обе прекрасно понимаем, что ни в каком лесу он не был.
Я вскинула бровь, дожидаясь продолжения, но его не последовало.
— Э-э... нет. Он там был. Его случайно подстрелил кто-то из охотников.
Это была чистая правда. Ну, за исключением слова «случайно». Я была совершенно уверена, что это не случайность.
Санни залилась квохчущим смехом.
— Послушай... Грейс. Ты его девушка?
Я неопределенно хмыкнула, что можно было истолковать как положительный или как отрицательный ответ — в зависимости от желания моей собеседницы.
Санни истолковала его положительно.
— Я понимаю, ты тоже замешана в эту историю, но ему действительно нужна помощь.
И тут до меня начало доходить. Я с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться.
— Вы решили, что он пытался застрелиться? Послушайте... Санни. Вы ошибаетесь.
Сестра сощурилась.
— Ты нас тут за дураков держишь? Думала, мы этого не заметим? — Она взяла безвольные руки Сэма и развернула их ладонями вверх, точно в безмолвной мольбе. Оба его запястья пересекали шрамы, следы глубоких ран, которые должны были быть смертельными.
Я смотрела на них, но они, точно слова чужого языка, ни о чем мне не говорили.
— Это случилось еще до меня, — пожала я плечами. — Говорю вам, сегодня он вовсе не пытался застрелиться. Это какой-то придурочный охотник.
— Конечно-конечно. Как скажешь. Если что-нибудь понадобится, позови.
Санни одарила меня пристальным взглядом, прежде чем уйти и оставить наедине с Сэмом.
Щеки у меня пылали, я тряхнула головой и уставилась на побелевшие от напряжения костяшки пальцев, сжимавших край кровати. Терпеть не могу этот снисходительный тон у взрослых.
Ровно через секунду после того, как Санни ушла, веки Сэма дрогнули и поднялись. Я подскочила от неожиданности, сердце у меня грохотало где-то в ушах. Я очень долго не сводила с него взгляда, прежде чем пульс у меня начал немного успокаиваться. Разум подсказывал мне, что глаза у него орехового цвета, светло-карие, но честное слово, они по-прежнему были желтые, и взгляд их определенно был устремлен на меня.
Мой голос прозвучал куда тише,
— Ты должен спать.
— Кто ты такая? — произнес он, и я уловила те самые сложные, трагические нотки, которые врезались мне в память с того раза, когда я слышала его вой. Он сощурился. — У тебя знакомый голос.
У меня защемило сердце. Мне и в голову не приходило, что он может не помнить своего существования в теле волка. Я не знала, как должно быть. Сэм протянул ко мне руку, и я машинально положила его ладонь на свою. С легкой виноватой улыбкой он поднес мою руку к носу и принюхался. Улыбка его стала шире, хотя и осталась робкой. Это было настолько восхитительно, что у меня перехватило дыхание.
— Этот запах я помню. Я тебя не узнал, ты очень изменилась. Прости. Так глупо, что я тебя не вспомнил. Мне обычно нужно пару часов, чтобы вернуться... ну, то есть моему мозгу.
Он не выпускал мою руку, а я не отбирала ее, хотя сосредоточиться, когда его кожа касалась моей, было трудно.
— Откуда вернуться?
— Оттуда, где я был...
Сэм запнулся. Он хотел, чтобы эти слова произнесла я. Как ни странно, это оказалось сложнее, чем я думала, — высказать все вслух.
— Где ты был волком, — прошептала я. — Почему ты здесь?
— Потому что меня подстрелили, — весело сказал он.
— Я имела в виду, в таком виде.
Я кивнула на его тело, такое отчетливо человеческое в дурацкой больничной пижаме.
Он захлопал глазами.
— А-а. Потому что сейчас весна. И тепло. Тепло превращает меня в меня. В Сэма.
Я наконец высвободила руку из его пальцев и закрыла глаза, пытаясь сохранить остатки здравого рассудка. Когда я вновь открыла глаза и заговорила, то произнесла самым что ни на есть будничным тоном:
— Сейчас не весна. На дворе сентябрь.
Я не самый тонкий психолог, но мне показалось, что в глазах у него промелькнуло беспокойство, прежде чем они вновь стали непроницаемыми.
— Это не очень хорошо, — заметил он. — Могу я попросить тебя об одной услуге?
Я снова невольно закрыла глаза, потому что его голос не должен был быть мне знаком, однако же был и затрагивал во мне какие-то глубокие струны, точно так же, как и его глаза в волчьем обличье. Принять это оказалось куда сложнее, чем я себе представляла. Я открыла глаза. Он никуда не делся. Я сделала еще одну попытку закрыть глаза и снова открыть их. Он оставался все на том же месте.
Сэм рассмеялся.
— У тебя что, эпилептический припадок? Может, тебе стоит прилечь рядышком?
Я сердито взглянула на него, и он до ушей покраснел, сообразив, насколько двусмысленно прозвучали его слова. Я поспешила сгладить неловкость, ответив на его вопрос.
— Что за услуга?
— Мне... э-э... нужна какая-нибудь одежда. Я должен убраться отсюда, пока они не обнаружили, что я не обычный человек.
— Каким образом? Хвоста я у тебя не вижу.
Сэм поднял руку и затеребил повязку на шее.