Дрожь
Шрифт:
Из динамиков лилась приглушенная приторная песенка в стиле кантри, перекрывая скрип подошв моих кроссовок; босые ноги Сэма ступали совершенно бесшумно. По причине позднего времени в вестибюле было безлюдно, пустовала даже стойка регистратора. Адреналин так ударил мне в голову, что, казалось, я могла бы долететь до папиной машины. Вечно прагматичный внутренний голос напомнил мне, что нужно позвонить в автосервис, чтобы мою машину отбуксировали обратно к дому. Впрочем, машина сейчас меня не слишком заботила, поскольку я не могла думать ни о чем, кроме Сэма. Мой волк оказался
И тут я ощутила, что Сэм колеблется. Он остановился, не сводя глаз с темноты за стеклянной дверью.
— Какая температура сейчас на улице?
— Думаю, не стало сильно холоднее с тех пор, как я привезла тебя сюда. А почему... какая тебе разница?
Сэм помрачнел.
— Температура на грани. Терпеть не могу это время года. Никогда не знаешь, кем окажешься.
Я уловила в его голосе муку.
— Превращаться больно?
Он отвел глаза.
— Сейчас я хочу быть человеком.
Я тоже этого хотела.
— Я пойду заведу машину и включу печку. Тогда ты пробудешь на холоде совсем недолго.
Вид у него был слегка растерянный.
— Но я не знаю, куда пойти.
— А где ты обычно живешь?
Я очень боялась, что он назовет какое-нибудь жалкое место вроде ночлежки для бездомных в центре города. Едва ли он жил с родителями, которые пытались перерезать ему вены.
— Бек... один из волков... когда он превращается в человека, многие наши живут у него дома, но если он сейчас волк, там, скорее всего, не работает отопление. Я могу...
Я покачала головой и отпустила его руку.
— Нет. Сейчас я схожу за машиной и отвезу тебя к себе.
Его глаза расширились.
— Но твои родители...
— Меньше знают — крепче спят, — бросила я, толкнув дверь.
В вестибюль ворвался холодный ночной воздух, и Сэм, поморщившись, отошел подальше и обхватил себя руками. Но, несмотря на то что дрожал от холода, он закусил губу и робко улыбнулся мне.
Я двинулась к темной стоянке, чувствуя себя живой, счастливой и перепуганной как никогда.
Глава 15
Грейс
43 °F
—Спишь? — прошептал Сэм еле слышно, но в темной комнате, где он был чужой, шепот показался криком.
Я передвинулась на край постели. Он лежал на полу, темный силуэт в коконе из одеял и подушек. Его присутствие, такое непривычное и чудесное, словно заполняло комнату и постоянно напоминало о себе. Мне казалось, я никогда больше не смогу заснуть.
— Нет.
— Можно задать тебе один вопрос?
— Уже задал.
Он задумался.
— Тогда можно задать тебе два вопроса?
— Уже задал.
Сэм простонал и запустил в мою сторону маленькой диванной подушкой. Она описала небольшую дугу, в лунном свете похожая на черный снаряд, и, не причинив мне никакого вреда, шлепнулась рядом с моей головой.
— Тоже мне, самая умная выискалась.
Я ухмыльнулась в темноте.
— Ну ладно, вопрос так вопрос. Что ты хотел спросить?
— Тебя укусили.
Впрочем, это не был вопрос. Через всю комнату я чувствовала
— Я не знаю.
Сэм чуть возвысил голос.
— Как ты можешь этого не знать?
Я пожала плечами, хотя он не мог этого увидеть.
— Я была совсем маленькая.
— И я тоже. Я понимал, что происходит. — Я ничего не ответила, и он спросил: — Ты поэтому так покорно лежала? Ты не понимала, что они собираются тебя убить?
Я смотрела на темный прямоугольник ночного неба за окном и вспоминала Сэма в волчьем обличье. Волчья стая окружала меня, скаля зубы и высунув языки, рыча и наскакивая. Один из них, с обындевевшей шерстью, щетинившейся на загривке, стоял поодаль и дрожал, глядя на меня на снегу. А я лежала под меркнущим белым небом и не сводила с него глаз. Он был прекрасен: дикий и мрачный, с желтыми глазами, таящими в себе глубины, которых мне не дано было постичь. И запах у него был точно такой же, как и у всех остальных волков, которые меня окружали: густой, первобытный, мускусный. Даже сейчас, когда он лежал в моей комнате, я чуяла этот волчий запах, хотя на Сэме были медицинский костюм и новая кожа.
За окном завыл волк, негромко и пронзительно, за ним еще один. Ночной хор звучал все громче и громче, в нем недоставало скорбного голоса Сэма, но он все равно был великолепен. Сердце у меня защемило от непонятной тоски, а Сэм на полу негромко заскулил. Этот рвущий душу звук, застрявший где-то посередине между миром людей и миром волков, заставил меня очнуться.
— Ты скучаешь по ним? — прошептала я.
Сэм выбрался из своей импровизированной постели и остановился у окна, обхватив себя руками, — незнакомый силуэт на темном фоне.
— Нет. Да. Не знаю. Мне от этого... тошно. Как будто я здесь чужой.
Как это знакомо. Я попыталась выдавить из себя что-то такое, что могло бы его ободрить, но так и не придумала ничего, что прозвучало бы искренне.
— Но я такой, какой есть, — с вызовом произнес он, вздернув подбородок. Не знаю, кого он хотел убедить, меня или себя.
Он стоял у окна, пока волчий вой не достиг своего крещендо, и на глазах у меня выступили слезы.
— Иди сюда, поговорим, — сказала я, чтобы отвлечься самой и отвлечь Сэма. Он обернулся, но я не могла разглядеть его лица. — На полу холодно, спину застудишь. Давай забирайся ко мне.
— А как же твои родители? — спросил он, в точности как тогда в больнице. Я совсем почти уже собралась поинтересоваться, почему они так его волнуют, как вспомнила историю, которую он рассказал мне о своих родителях, и нежные бугристые рубцы у него на запястьях.
— Ты не знаешь моих предков.
— Где они, кстати? — спросил Сэм.
— Наверное, на вечеринке по случаю открытия галереи. Моя мама художница.
— Сейчас три часа ночи, — с сомнением в голосе напомнил он.
— Забирайся давай, — громче, чем намеревалась, сказала я. — Надеюсь, ты будешь хорошо себя вести. И не вздумай отбирать у меня одеяло. — Он все еще колебался, и я попросила: — Поторопись, пока не рассвело.