Друг маленькой Лилы
Шрифт:
— А где он сейчас? — спросила жена.
— Полиция знает, где он обычно скрывается. Не беспокойся, они мигом его разыщут. Инспектор страшно рассердился, что я не спросил его совета, прежде чем нанять Сидду.
Четыре дня спустя, когда отец только что вернулся домой из конторы, полицейский инспектор и конвоир
— Сидда! Сидда! — вскричала она и бросилась к нему с крыльца.
— Не подходи к нему, — сказал инспектор, отстраняя ее.
— Почему?
— Он вор. Он украл твою золотую цепочку.
— Ну и пусть. Мне подарят новую цепочку, — сказала Лила, и все рассмеялись. Затем мистер Сивасанкер поговорил с Сиддой. Затем его жена сказала несколько слов по поводу его коварства. Затем они спросили, где он прячет цепочку.
— Я ее не брал, — сказал Сидда еле слышно, глядя в землю.
— Что ж ты не сказал этого и убежал? — спросила мать Лилы. Он не ответил.
Лила густо покраснела.
— Пожалуйста, полицейский, оставьте его в покое. Я хочу с ним играть.
— Милая девочка, — сказал полицейский инспектор, — он же вор.
— Ну и пусть, — надменно произнесла Лила.
— Ох и дьявол же ты, если мог обокрасть это невинное создание, — сказал инспектор. — Но и сейчас еще не поздно. Верни цепочку. Я тебя отпущу, если пообещаешь больше не воровать.
Родители Лилы тоже принялись увещевать его. Лиле надоело их слушать, и она сказала:
— Оставьте его в покое, не брал он цепочки.
— Ненадежный из тебя вышел бы свидетель обвинения, — шутливо заметил инспектор.
— Не брал он ее! — крикнула Лила.
Отец сказал:
— Малыш, веди себя прилично, не то я очень рассержусь.
Через полчаса инспектор сказал конвоиру:
— Отведи его в участок. Придется мне посидеть
Конвоир взял Сидду за руку и повернул к калитке. Лила побежала за ними с криками:
— Не уводите его, не уводите. Оставьте его здесь! — Она вцепилась в его руку. Он смотрел на нее без слов, как животное. Подошел мистер Сивасанкер и унес Лилу в дом. Она задыхалась от слез.
Каждый вечер, когда мистер Сивасанкер приходил домой, жена спрашивала его: — Что-нибудь узнали о цепочке? — А дочь: — Где Сидда?
— Его все еще держат под замком, а он упорствует, ничего не хочет говорить про цепочку.
— Ох, какой же закоснелый преступник! — говорила его жена и вздрагивала.
— Да, такие типы как посидят в тюрьме, теряют всякий страх. Никакая сила не заставит их сознаться.
Через несколько дней, засунув руку в банку с финиками, стоявшую в кухне, мать Лилы вытащила из нее цепочку. Она вымыла ее под краном, чтобы очистить от приставших ошметков фиников. Цепочка, несомненно, была та самая. Когда ее показали Лиле, девочка сказала:
— Дай ее сюда. Я ее надену.
— Как она попала в банку с финиками? — спросила мать.
— Как-нибудь, — ответила Лила.
— Это ты ее сюда положила?
— Да.
— Когда?
— Давно, на днях.
— Почему же ты раньше не сказала?
— Не знаю, — ответила Лила.
Когда вернулся домой отец и ему сказали, он объявил:
— Никаких цепочек у нее больше не будет. Я же тебе говорил, что сам видел, как она таскает ее в руке. Вот когда-нибудь и уронила в банку… И вся эта канитель по ее милости началась.
— А как же Сидда? — спросила мать.
— Завтра скажу инспектору… Как бы то ни было, держать такого преступника в доме мы бы все равно не стали.