Друг на все времена
Шрифт:
Словом, привычное объяснение исходило из того, что египтяне эпохи пирамид были довольно бестолковы. Но ведь это никак не вяжется с многовековой и высокой культурой Древнего Египта, с его достижениями в области астрономии, математики, сельского хозяйства, медицины, строительного дела...
Где же правда? Зачем фараоны строили пирамиды, если строили их сознательно?
Докладчик выдвинул свою гипотезу. Ссылаясь на достижения египтологии последних лет, он доказывал, что время строительства пирамид (в 3 тыс. до н. э.) было мирным временем.
Войн не было, большинство солдат было распущено по домам. Полевые работы в
И вот кое-кто из умных фараонов (или их советников) придумал для них занятие. В периоды межсезонья мужчин стали собирать на стройки гигантских гробниц.
Гробницы сами по себе, конечно, были достаточно бесполезны. Но строительство их принесло свою пользу: оно сохранило египетскую культуру, спасло ее от той разлагающей праздности, которая много веков спустя погубила Древний Рим.
Может быть, гипотеза не подтвердится. Может быть, напротив, будет признана большим открытием. Все равно она для нас интересна. Она убеждает: если так и не было, то та'к могло бы быть.
Когда есть знания, но больше ничего, они могут служить и против людей. Когда есть сознание – наше, социалистическое,– оно работает на людей.
Продолжая наш разговор о понятии «сознание», мы скажем: сознание можно понимать и как благородный настрой души, как то основное, без чего вообще не бывает настоящей общественно полезной деятельности. Знание, конечно, сила, но сама по себе слепая сила. Ее можно повернуть как угодно, и лишь в хороших руках она ценна. Знание – добрая сила, лишь когда ею пользуются сознательно.
У Ньютона однажды упала свеча на ценные вычисления, продукт двадцатилетнего труда, и они сгорели. Он очень долго переживал утрату, был вне себя. Но потом все повторил, восстановил работу. Сделал ли бы это человек, способный только вычислять, но не обладающий невероятным внутренним мужеством, иначе говоря, сознанием важности своей работы и того, что никто, кроме него, автора, этой работы не восстановит?
Едва ли.
Или вот пример: Николай Алексеевич Островский. Прикованный тяжелой болезнью к кровати, постепенно слепнувший, он написал свою первую повесть Она пропала при пересылке. Островский написал ее вторично, все от начала до конца, не имея копии первого варианта (ее не было вообще). Второй вариант увидел свет и принес писателю известность. Разве и этот случай – не свидетельство великой силы сознания?
Приведу пример развития сознательности из повседневной жизни, из наших будней.
Одного рабочего, слесаря шестого разряда и ученика вечерней школы, спросили на выпускном экзамене:
– Что вы теперь намерены делать? Поступите в институт? Перейдете на более «чистую» работу в контору?
– Ни то и ни другое,– спокойно ответил рабочий. – Останусь в цехе на том же месте, с тем же шестым разрядом.
– Какая же вам польза от аттестата?
– Будто не знаете! Буду себя лучше чувствовать на старом месте. Умнеют разве одни только люди? Умнеют и верстаки...
Парень ответил точно, и понять его нетрудно. Пусть даже на верстаке ничего существенного не изменилось (что, впрочем, маловероятно за заметный срок); но верстак ведь часть завода, а уж завод-то не может непрерывно не повышать свою научную и техническую культуру, не увлекаться общим потоком жизни всей страны. Течение, как на реке, подхватывает вперед все, даже притулившееся к берегу:
Стремление рабочего понятно и похвально. Похвально, когда человек развивает свое сознание сознательно, когда он кропотливо и с умом старается усовершенствовать свой ум.
Где лежит край света?
Может быть, и вправду мир совсем не так обширен и беспределен, как мы думали? Нет. Все-таки нет. Как раз наборот – в наши дни мир расширился... Пусть нам кажется, что расстояния сократились. Зато впечатления умножились. Все равно, что жизнь удлинилась...
44
Михайлов Николай Николаевич (р. в 1905 г.) – советский писатель и путешественник.
Тема географического вечера восьмиклассников одной из школ Ленинградской области звучала поэтически: «Путешествие на край света».
С выдумкой был оформлен зал. Огромная, во всю стену, контурная карта СССР служила главным фоном. С потолка спускалась большая модель компаса. Были и другие модели: самолета ТУ-104, подводной лодки, теплохода, электровоза. Повсюду красовались, сделанные всем классом, рисунки-сопок, восхода и захода солнца, вулкана, часов. Привлекала остроумно составленная викторина «Вокруг света».
Слушались доклады о Владивостоке и о Камчатке, о Сахалине и о Курильских островах, о славном путешествии В. К. Арсеньева и о его книгах...
Не все шло гладко в выступлениях ребят, особенно вначале. И запинки были, и скованность иных докладов: чересчур уж «писаного» придерживались, боялись говорить свое. Но в целом вечер получился, потому что доклады были интересными, показали жизнь удивительного края.
Потом гости разошлись. Их было немало: ученики из других классов, некоторые даже из других школ, соседних по району. Остались устроители, девочки и мальчики из 8-го «А», а с ними учителя, родственники. Расселись кто куда и принялись делиться впечатлениями.
– Вышло хорошо,– сказала Мария Ивановна, пожилая учительница. – Смотрите, какие вопросы задавали!
– Край света! – воскликнул капитан дальнего плавания, один из приглашенных на вечер. – Вот и манит, дразнит воображение.
– А почему говорят «край света»? – спросила пятнадцатилетняя Таня Сорокина. – Ведь на самом деле там никакого «края» нет. Дальше Тихий океан, Япония...
– Хороший географический образ, вот я его и взяла для вечера,– пояснила Галина Анатольевна. – А вообще-то «край света» перестал быть географическим понятием. Сейчас, мне кажется, так можно назвать любую область, которая манит человека и сулит ему находки и открытия. Я хочу сказать, что у каждого человека может быть свой «край света». В зависимости от того, к чему человек стремится, достичь чего мечтает.