Друг от друга

Керр Филипп

– Я благодарен вам за все, – перебил я. – Увидимся завтра на похоронах.

– Так значит, вы там будете?

– Я же сказал, что приду.

– Ну да, верно. Простите. Признаюсь вам честно, память у меня уже не та, что прежде. Ужасно адвокату признаваться в этом клиенту, но что поделать, от фактов не уйдешь. Здесь в Вене нам трудно пришлось после войны. Всем приходилось иметь дело с черным рынком, чтобы выжить. Иногда кажется, я так много забыл. А иногда я думаю, пожалуй, оно и к лучшему. Особенно раз я адвокат.

Приходится быть таким осторожным. Моя репутация. Положение фирмы. Живу я, понимаете ли, в русской зоне. Я уверен, вы понимаете.

Я отправился обратно в отель, чувствуя странное беспокойство: было что-то странное в поведении доктора Бекемайера, чего я никак не мог уловить и объяснить. Я чувствовал себя человеком, который пытается удержать в руках угря: всякий раз, когда мне казалось, будто я схватил его, угорь выскальзывал. Я решил, что передам нашу любопытную беседу Эрику Грузну, когда позвоню ему с хорошей новостью, что встреча с адвокатом прошла без сучка без задоринки и его наследство, можно считать, уже получено.

– А как погода в Вене? – спросил Груэн. Деньги как будто его и не интересовали. – У нас тут вчера вечером валил сильный снег. Генрих уже смазывает лыжи.

– Здесь тоже идет снег, – доложил я.

– А какой у тебя отель?

Я с гордостью окинул глазом свой люкс.

– Сижу, жду, пока поисковая партия вернется из ванной и доложит мне, какая она, – сказал я. – В номере все просто прекрасно, только вот эхо гуляет.

– Энгельбертина тут рядом. Говорит, она посылает тебе горячий привет. Скучает по тебе.

Я даже губу изнутри прикусил, содрав кожицу.

– Я тоже по ней скучаю, – соврал я. – Послушай, Эрик, этот звонок обойдется тебе в половину твоего наследства, так что давай я лучше перейду к сути. Как я и сказал, я встретился с Бекемайером, и все прошло гладко. То есть он вполне убежден, я – это ты.

– Отлично, отлично.

– Но было в нем нечто странное. Чего-то он недоговаривал. Чего-то все ползал вокруг да около. Я никак не мог раскусить, в чем все-таки дело. У тебя есть какие-нибудь догадки?

– Думаю, да, могу предположить. – Он рассмеялся иронически, и голос у него стал смущенным, как у человека, позаимствовавшего вашу машину без вашего разрешения. – Был период, несколько лет назад, когда все думали, что старик Бекемайер и моя мать были, ну, хм… любовниками. Если он показался тебе странным, то скорее всего причина в этом. Наверное, он подумал, что тебе про это известно. Вот и смущался. Глупо, что я забыл тебя предупредить.

– Что ж, пожалуй, может быть и так. Сегодня собираюсь навестить твою прежнюю подружку. Ту, которую ты бросил посреди дороги.

– Помни, о чем я просил, Берни. Она не должна знать, что деньги от меня. Иначе, пожалуй, еще откажется взять.

– Да, ты говорил, неизвестный благодетель.

– Спасибо, Берни. Я действительно тебе очень благодарен.

– Забудь, –

посоветовал я и опустил трубку на рычаг.

Спустя некоторое время я опять вышел и доехал на автобусе до «Отель де Франс», чтобы съесть ланч. Он был открыт для всех, хотя еще принадлежал французской оккупационной армии. Еда там, по словам консьержа в моем отеле, была лучшей в городе. Да к тому же находился отель сразу за углом от нужного мне дома.

29

До Лихтенштейн-штрассе, сердца Девятого округа, я добрался, уже когда дневной свет начал потихоньку меркнуть, а это в Вене лучшее время суток. Разрушения от бомб, не такие страшные, как в Мюнхене, а с Берлином уж и вовсе несравнимые, в сумерках совсем не бросались в глаза, и было очень легко вообразить себе город великой имперской столицей, какой он некогда был. Небо превратилось в лиловато-серое, и снегопад наконец прекратился, что ничуть не уменьшило энтузиазма людей, покупавших лыжные ботинки в магазине, расположенном дверь в дверь с домом, где жила Вера Мессман.

Войдя в дом, я начал подниматься по лестнице, что было бы совсем нетрудно, если б я не перенес пневмонию и так превосходно не пообедал. Квартира ее находилась на верхнем этаже, и мне несколько раз пришлось останавливаться, чтобы отдышаться, наблюдая, как изо рта вырываются облачка пара. Металлические перила кусались от холода. Пока я добрался до квартиры, опять повалил снег, и снежинки бились об окна лестничных пролетов крошечными ледяными пульками, вылетая из винтовки какого-то небесного снайпера. Я прислонился к стене, ожидая, пока смогу хотя бы поздороваться, и через некоторое время постучался в дверь фройляйн Мессман.

– Мое имя – Гюнтер. Берни Гюнтер, – представился я, снимая вежливо шляпу и протягивая ей свою мюнхенскую визитку. – Все в порядке. Я ничего не продаю.

– И отлично, – откликнулась женщина. – Потому что я ничего не покупаю.

– Вы – Вера Мессман?

Она стрельнула взглядом на мою карточку, на меня:

– Ну, это зависит…

– Например, от чего?

– От того, думаете ли вы, что это сделала я, или нет.

– Сделали что? – Я не возражал, пусть она поиграет со мной. Одно из преимуществ моей работы – возможность поддразнивать привлекательных брюнеток.

– О, ну вы знаете. Убила Роджера Экройда.

– Никогда не слыхал про такого.

– Агата Кристи, – подсказала она.

– И про нее тоже.

– Разве вы не читаете книг, герр… – Женщина опустила глаза на карточку, опять поддразнивая меня. – Гюнтер.

– Никогда! Для бизнеса просто губительно создавать впечатление, будто я знаю больше, чем рассказывают мне клиенты. По большей части они желают, чтобы человек, даже если он и не полицейский, вел себя, как полицейский. А полицейский, который цитирует Шиллера, им ни к чему.