Другая Грань. Часть 2. Дети Вейтары
Шрифт:
Разговор был прерван сначала шипящим свистом, а следом — звуком тупых ударов. Бастен и матросы резко присели, прячась за бортом, Балис рефлекторно последовал их примеру. Из ближайшего щита торчал слегка затупившийся кончик пробившего насквозь толстое дерево арбалетного бельта.
— Началось, — спокойно сообщил капитан. — Сейчас они начнут выбирать канат и будут подходить к нам, ведя обстрел.
— Кажется, у меня есть то, что их остановит, — усмехнулся морпех.
В щиты и корму вонзилась вторая порция бельтов. Балис распрямился за одним из щитов, резко повернулся, занимая позицию между щитами, вскинул автомат и дал одиночный выстрел. Одного из
Балис снова выстрелил — и снова удачно. Уже приседая, успел заметить, как падает сраженный пулей пират. С вражеского корабля ответили новым залпом. Пара стрел пролетела в щели между щитами. Одна из них вонзилась в обрамляющую ют балюстраду, вторая — в стенку носовой каюты. Оставалось только надеяться, что у благородного сета хватит ума не высовываться и не разглядывать, кто там стучится.
Едва стрелы пролетели, как морпех снова занял боевую позицию, но теперь стрелять оказалось некуда: в щелях между поднятыми щитами не было заметно ни души. "Тоже неплохо", — подумал Гаяускас, присев на колено и продолжая держать под наблюдением вражеский корабль. Во всяком случае, подойти на сближение, осыпая арбалетными стрелами, у пиратов уже не получится.
В просвете мелькнула тень. Балис выстрелил, почти не целясь, но полный боли короткий вскрик показал, что пуля нашла себе жертву. На всякий случай морпех снова пригнулся и под прикрытием борта поменял позицию.
— Морские девки и серый капитан Руи! — в голосе Бастена смешивались удивление и восхищение. — Они отходят. Клянусь трезубцем короля тритонов — они отходят!!
С бортов пиратского судна появились вёсла.
— Или атакуют, — пробормотал морпех.
— Если только они безумны. Я не считаю себя трусом, но на их месте не пошел бы в атаку. И всё же… Ребята, приготовьтесь. Если эта лохань и вправду пойдёт на абордаж, то каждый из вас должен подстрелить хотя бы одного из ублюдков, позорящих честное имя моряка.
Матросы загалдели, подтверждая готовность выполнить приказание своего капитана. Гаяускас очень надеялся, что до этого не дойдёт: четыре арбалета, на его взгляд, серьёзной силы не представляли.
Медленно пополз вверх якорный канат: кто-то из пиратов, согнувшись в три погибели, вытягивал его, прикрываясь бортом. Можно было попробовать достать бандита короткой очередью, но Гаяускас решил сэкономить патроны. Будут и более удобные цели.
А через мгновение стало ясно, что вражеский корабль идёт назад, а не вперёд. Команда Бастена разразилась победными криками, на враги угрюмо молчали. Отойдя метров на тридцать, почти к самому выходу из лагуны, пираты снова стали на якорь. Морпех усмехнулся. Семьдесят метров — для «Калашникова» не дистанция. Правда, и для арбалета — тоже. Но отступить подальше, чтобы начать перестрелку — походило на идиотизм. Нет, морские разбойники явно задумали что-то другое.
— Как думаешь, капитан, всё кончилось?
— Хотелось бы, но мне почему-то кажется, что пока что всё только началось.
— Вот и у меня точно такое же ощущение…
Глава 9 В которой каждый занят своим делом
Пусть этот мир в даль летит сквозь столетия,
Но не всегда по дороге мне с ним.
Чем дорожу, чем рискую на свете я?
Мигом одним,
Провинцию Кервина по праву называли жемчужиной империи Мора. А ещё — одним из самых красивых мест Вейтары. Конечно, у каждого своё представление о красоте, но разве могло хоть кого-то оставить равнодушным зрелище восходящего ранним летним утром Ралиоса?
Небо от нежно голубого на востоке до насыщенно-синего на западе. Море, играющее всеми оттенками зеленого и синего цветов. Дорожка из расплавленного золота — от Ралиоса к наблюдателю. Изумрудная зелень покрытых высокой травою холмов и оливковых рощ.
Вилла благородного сета Контия Глабра была достойной окружающей её красоты. Белый пилейский мрамор стен и колонн в утреннем свете казался нежно-розовым. Пол террасы был выложен разноцветной мраморной мозаикой, изображавшей сказочные цветы, своей красотой не уступающие бутонам высаженных в мраморных урнах олеандров. А олеандры были хороши. Да ещё зелень декоративных папоротников и зеленые с широкими серебристыми полосами крупные листья пеперомеи выгодно оттеняли крупные белые, розовые и красные бутоны.
Ничего удивительного в подобной роскоши не было: семейство Глабров являлось одним из знатнейших среди аристократов Моры, и слухи о сказочных богатствах Контия Глабра ходили по всей империи. Увы, только лишь слухи. В действительности же огромными цифрами выражалось не состояние императорского наместника в Кервине, а его долги. Вот уже пять вёсен Контий тратил большую часть своих доходов на выплату процентов заимодавцам. И если об этом ещё не знала вся Мора, то только потому, что кредиторами Глабра были благородные и уважаемые люди, вовсе не желающие испачкать репутацию аристократа. Ну, обвини должника перед Императором, ну, вынужден он будет признать свою несостоятельность. Разумеется, Глабр предпочтет в подобной ситуации покончить с собой, кинувшись обнажённой грудью на меч, как то и полагается благородному сету. Имущество распродадут, вырученные деньги отдадут в счёт погашения долгов, только вот погасят ли они их — большой вопрос. А так, тихо и мирно, Контий выплачивает проценты, да и порой сверх процентов, немного задолженность погашает. Всем хорошо.
— Поистине, этот восход божественно красив, благородный Контий. Сейчас я жалею, что не наделён талантом поэта, чтобы воспеть это зрелище во всём его великолепии.
Гость, судя по тому, что был одет в белоснежную шелковую тогу с широкой красной каймой, так же принадлежал к сословию сетов — высшей знати Империи Мора. Так оно и было на самом деле: Дентер Гравлен обладал безупречной родословной. А ещё он являлся одним из самых крупных кредиторов хозяина виллы.
— Хочешь, я продам эту виллу тебе? Тогда ты сможешь любоваться морем добрых две с половиной сотни дней в году. Дурная погода в этих краях — большая редкость.
— Щедрое предложение, благородный Контий.
Хозяин чуть склонил лобастую голову, демонстрируя ёжик совершенно седых, но густых волос.
— Ты его примешь? Конечно, вилла стоит целое состояние, но если принять во внимание мой долг, то ты заплатишь совершенно смешную сумму.