Другая история искусства. От самого начала до наших дней
Шрифт:
И в таком духе страницы, страницы и страницы. Сорок четыре развязные и длинные комедии, ежели Аристофан действительно жил в V–IV веках до нашей эры, были написаны им не иначе, как веточкой на песке или шипом от розы на кленовых листочках, ведь до изобретения писчей бумаги и скорописи оставались еще века и века. [5] Описание же Аристофаном одежды героев пьесы вообще вгоняет в оторопь:
Ах! что же сделать можем мы разумногоИ славного, мы женщины, нарядницы,В шафрановых платочках, привередницы,В оборочках немецких, в полутуфельках?5
До изобретения пергамента тоже оставалось
Нужно напомнить читателю, что согласно традиционной истории через СЕМЬСОТ лет после приключений Лисистраты германские варвары, победившие наследников древнегреческой культуры — римлян, ходили, обернувшись в медвежьи шкуры. Куда ж они подевали свое портняжье искусство, так хорошо знакомое „древнему греку“ Аристофану? Куда девали „рубашечки в прошивочку“, оборочки, туфельки и полутуфельки, которые, как видим, экспортировали даже в Древнюю Грецию?
Литературовед А. И. Пиотровский (1898–1938) пишет:
„Через десять-пятнадцать лет после постановки Лисистраты умерла древне-аттическая комедия как театральный род. Умерла надолго (на две тысячи лет!!!). Основные особенности ее — хоровое начало, и симметричная композиция — всегда оставались в стороне от большой дороги театра, занятого торжествующей комедией интриги. Только средневековая драма, рожденная социальными и религиозными условиями, напоминающими обстановку пятого века до Рождества Христова в Афинах, приблизилась к формам этого ритуального, этого обрядового театра“.
Тут уж и добавить нечего. Договорились! Действительно, средневековая обстановка ТАК напоминает античную древность, что различить их совершенно невозможно, да и незачем. Аристофан — автор, творивший лет за сто-полтораста до Шекспира (1564–1616). Достаточно сравнить любую его комедию с изделиями Боккаччо (1313–75) и Рабле (1494–1553), чтобы убедиться: это произведения одной и той же выделки. [6]
Ни одно — ни одно! — драматическое, беллетристическое, историческое или научное произведение так называемых античных авторов не было известно никому вплоть до кануна эпохи Возрождения. Например, вот рукописи драматурга-трагика Еврипида (якобы ок. 480–406 до н. э.) в порядке предполагаемого историками появления их в поле зрения публики: „Кодекс Ватиканус“ и „Кодекс Марсианус“ не ранее XII века; „Кодекс Паризинус“ и второй „Кодекс Марсианус“ не ранее XIII века; две рукописи „Кодекс Флорентинус“ не ранее XIV и две не ранее XV века. Словосочетание не ранее означает, что раньше указанного века манускрипт быть составленным не мог, а позже — мог. [7]
6
Жизнь Аристофана (445 — ок. 385 до н. э.) приходится на линии № 5–6, на стыке XIII–XIV веков, то есть за 300 лет до Шекспира.
7
Жизнь Еврипида приходится на линию № 5, это XIII век н. э.
При всем старании НИ ОДИН ИССЛЕДОВАТЕЛЬ не решился придать имеющимся рукописям Еврипида древности ранее XII века н. э.; сходная картина с рукописями ВСЕХ античных авторов!
Хватит ли нам наивности для предположения, что труды „антиков“, наподобие древнеиндийских Вед создавались и столетиями передавались от поколения к поколению изустно, дабы в XII–XV веках быть записанными и дать начало „Возрождению“ античности? И сможем ли мы, наконец, понять, что если герои „древнегреческой“ пьесы одеваются, как люди средних веков, то и пьеса, скорее всего, написана в средние века?»
Литературный стиль историй, написанных Фукидидом, тоже выдает его средневековое происхождение. Даже и прозвище его означает в переводе с греческого «податель кадила», дьячок. В книге «Путь на Восток, или без вести пропавшие во времени» С. И. Валянский и Д. В. Калюжный приводят о нем вот какие соображения, ссылаясь на труды Н. А. Морозова.
Еврипид, V век до н. э.
< image l:href="#"/>Фукидид, V век до н. э.
Для
С легкой руки традиционных историков большинство людей принимает тексты историка Фукидида, жившего якобы в 460–400 годах до н. э., за древнегреческие. Между тем, тексты эти содержат описания вполне средневековых событий, и даже выполнены они в средневековой манере.
Это настолько явно, что Н. А. Морозов, цитируя Фукидида, специально оговаривается, что приводит не свой собственный перевод (чтобы не заподозрили в предвзятости), а точный перевод профессора Ф. Мищенко, проредактированный вдобавок С. Жебелевым.
Прочитайте внимательно; перед вами описание отправки на войну флота. События происходят как бы в V веке до нашей эры. Обратите внимание на стиль изложения: написано во времена, когда бумаги еще не изобрели, писчий материал был в изрядном дефиците и слова должно было бы экономить.
«В момент, когда отправляющимся и провожавшим предстояло уже расстаться друг с другом, они были обуреваемы мыслями о предстоявших опасностях. Рискованность предприятия предстала им теперь яснее, чем в то время, как они подавали голоса за отплытие. Однако, они снова становились бодрее при сознании своей силы в данное время, видя изобилие всего, что было перед их глазами. Иноземцы и прочая толпа явились на зрелище с таким чувством, как будто дело шло о поразительном предприятии, превосходящим всякое вероятие. И, действительно, тут было самое дорого стоящее и великолепнейшее войско из всех снаряжавшихся до того времени, войско, впервые выступавшее в морской поход на средства одного эллинского (богославского) государства.
Правда, по количеству кораблей и латников (тяжело вооруженных воинов из знати, в панцирях, шлемах и набедренниках с мечом, копьем или овальным щитом) не меньшим было и то войско, которое — с Периклом во главе (Перикл по-гречески Славнейший) — ходило на Эпидавр, а потом под начальством Гагнона на Потидею. Тогда в морском походе участвовало 4000 афинских латников, 300 конных воинов и 100 афинских триер, с 50 триерами от лесбийцев и хиосцев и еще со множеством союзников…
Снаряжение флота стоило больших затрат со стороны капитанов и государства… Если бы кто-нибудь подсчитал все государственные и общественные расходы и личные издержки участников похода; все, что ранее издержано было государством и с чем оно отпускало полководцев; все, что каждый отдельный человек истратил на себя; все, что каждый капитан издержал и собирался еще издержать на свой корабль, не говоря уже о запасах, какие, естественно, сверх казенного жалования, заготовил себе каждый на продовольствие в предстоящем далеком походе; все, что взяли некоторые воины с собою для торгового обмена, — если бы кто-нибудь, скажу я, подсчитал все это, то оказалось бы, что в общем, много талантов золота вывозимо было из государства.
Поход этот был знаменит столько же по удивительной смелости предприятия и по наружному блеску, сколько по превосходству военных сил над средствами тех, против которых он предпринимался. Знаменит он был и тем, что не было еще морского похода, столь отдаленного от родной земли, не было предприятия, которое внушало бы такие надежды на будущее, по сравнению с настоящим.
Когда воины сели на корабль, и погружено было все, что они брали с собою в поход, был дан сигнал трубою: „Смир-р-но!“.
Тогда на всех кораблях одновременно, а не на каждом порознь, по голосу глашатая исполнились молитвы, полагавшиеся перед отправлением войска. В то же время по всей линии кораблей матросы и начальники, смешав вино с водою (!) в чашах, совершили возлияние из золотых и серебряных кубков. В молитве принимала участие и остальная толпа, стоявшая на суше: молились все граждане, так и другие из присутствовавших, сочувствовавшие афинянам.
После молитвы о даровании победы и по совершении возлияний корабли снялись с якоря. Сначала они шли в одну линию, а затем до Эгины соревновались между собою в быстроте. Афиняне торопились прибыть в Корфу, где собиралось и остальное войско союзников».
Неважно, много ли нафантазировал автор (дьячок Фукидид). Важен характер фантазии. Воображение того, кто это писал, могло быть столь развито лишь в случае, если в его время уже были такие флоты и, мало того, были уже подобные описания. Сравните с этим литературным произведением другие греческие труды, хотя бы Евангелия и Апокалипсис (официально считаемые за написанные через несколько столетий после Фукидида); при их прекрасном слоге все же далеко им до стиля Фукидидовой истории!
Как же можно поверить, что приведенное выше описание относится к древности? Перед нами историческое свидетельство событий по крайней мере XII века нашей эры. Н. А. Морозов: