Другая история литературы. От самого начала до наших дней
Шрифт:
Здесь в скобках были указаны слова, отсутствующие в документе, но необходимые для понимания смысла. Индия, конечно, изрядная периферия, особенно если речь идет об Индии 918 года. Если же верна наша хронология, то перед нами страна XVI века, в которую завезены уже некоторые европейские обычаи, и в частности обычай составления письменных правил общественного самоуправления. А в Европе такие правила были к тому времени вполне обыденным делом, ведь их начали принимать еще в XV веке; в качестве примера текста приведем Правила общинного самоуправления деревни Пфлаунлох 1480 года:
«Во имя неделимой Святой Троицы аминь. Так как постановления, давно принятые людьми, забываются, а письменные законы могут существовать вечно и изо дня в день дополняться и усовершенствоваться, то сегодня, в день, указанный в этом документе, собралась вся община, богатые и бедные, лично проживающие в своем жилище в деревне Пфлаунлох, и единодушно решила, что любое постановление, принятое теперь всеми жителями Пфлаунлоха, богатыми и бедными, или которое будет принято их потомками, должно иметь силу до тех пор, пока ему будет покровительствовать Господь Бог. Во имя разумного увековечивания своего замысла и упрочения своего единства, в интересах обеспечения своих и потомства общинных владений и чести, а также с целью дальнейшего сохранения единства и общих источников жизни для потомства они составили настоящий распорядок и по единодушному решению всей общины превратили его в закон…
1… Значительное время тому назад существовал обычай, по которому все жители Пфлаунлоха выбирали из своей среды четырех старших. Однако с течением времени из-за уменьшения или роста населения, а особенно из-за разногласий и пренебрежения к общим интересам этот обычай был забыт и каждый стал действовать в своих интересах, нанося этим вред общине. Отныне вновь на благо общины, во имя лучшего мира и единства ежегодно в день св. Георгия (23 апреля) вся община, богатые и бедные, деревни Пфлаунлох, как ей подсказывает совесть, выбирает в качестве старших владеющих наследственными наделами четырех крестьян, которых она считает наиболее полезными и пригодными для рассмотрения и решения общинных вопросов. И пусть эти четверо всегда будут
3. И пусть эти четверо ежегодно в день св. Георгия клянутся общине, что они по мере своих сил будут действовать на пользу и благо всей общине, как это предусмотрено настоящим документом.
4. И пусть община сообща с четырьмя старшими в день св. Георгия выберет общинного исполнителя… Исполнитель обязан давать клятву общинникам в том, что он по мере своих сил будет действовать на пользу и благо всей общины, предупреждая всякое зло, и что он честно исполнит все распоряжения и приказы четырех старших.
И пусть община заплатит исполнителю за труд столько, сколько он заслужил согласно усмотрению четырех старших.
5. Отныне четверо старших ежегодно в день св. Георгия обязаны при помощи присягнувшего исполнителя созывать всю общину в пригодный для этого дом, чтобы выбирать четырех старших и исполнителя. И пусть прежние четверо старших, которые получают отставку от общины, отчитываются перед вновь избранными о всех общинных делах, приходах, расходах и долгах, сообщают им все, чтобы вновь избранные знали, как и что делать дальше.
6. Все деньги, собранные в виде штрафа или иным путем, четверо избранных обязаны по совету общины использовать на общее благо, на пользу богатых и бедных, никому не отдавая их в личную собственность; и сами они не должны их присваивать.
7. Если теперь в марке или на пашне Пфлаунлоха находится залежный участок, который раньше обрабатывался, то согласно обсуждению и решению он на третий год превращается в пар, а если на нем растет достаточно травы, то ее следует косить в день св. Якова (25 июля). Остальные луга следует косить в обычное время, как это водится издревле…
8… Как житель Пфлаунлоха, богатый и бедный, у которого нет огорода, имеет право разбить огород на одной четвертой части висмада [62] и посадить там столько овощей, сколько ему и его семье нужно.
9… Пусть никто не начинает обрабатывать свой пар раньше, чем за 8 дней до Троицы. Пусть тогда начнут поднимать пар. Если же в это время будет засушливая или ненастная погода, то четверо выборных имеют право приблизить или отсрочить этот день в зависимости от времени, погоды и необходимости. И что они прикажут, является обязательным для всех без исключения.
10. И пусть в дальнейшем никто ничего другого не сеет на паровом поле, кроме свеклы и льна. Если же кто-нибудь сеет другое, чем здесь указано, то это отойдет общине, и никто не может этому мешать или возражать против этого.
11… Постановили, что община платит пастуху ежегодно в качестве жалованья 10 фунтов серебром и он не должен получать сверх того в качестве жалованья ни одной овечки…
12… У каждого крестьянина Пфлаунлоха должно быть не более 14 овец и у каждого живущего на чужом наделе (безземельного жителя деревни – субарендатора) – не более восьми, которых он может выгонять на обычное пастбище.
13… Если у кого из жителей деревни после дня св. Георгия отелится корова или опоросится свинья, то он обязан давать пастуху с коровы и свиноматки по буханке хлеба…
14… Если какой-нибудь житель деревни Пфлаунлох до дня св. Иоанна (24 июня) купит скот на стороне и захочет его пасти в общем стаде, то каждый, кто это сделает, обязан давать пастуху буханку хлеба и плату с каждой головы…
17… Если кто-нибудь из жителей Пфлаунлоха выгоняет свой скот в общее стадо и не имеет в поле зерновых культур, то он вместо одного снопа озимого или ярового зерна обязан платить 3 геллера, а кто сам ничего не мелет и не печет, тот платит пастуху 4 геллера за буханку хлеба…
18. Кто из жителей имеет собственных лошадей, тот обязан ежегодно один раз привозить пастуху дрова из леса…
19. Далее также постановили, что если какой-нибудь житель Пфлаунлоха, богатый и бедный, утаит часть своего скота и не уплатит пастуху деньгами или продуктами, как сказано выше, то этот скот переходит в руки общины. Его обязаны принять четверо старших и использовать на благо общины. И ни собственник, ни наследники не могут возражать против этого или потребовать его себе.
20. И с пастбищем следует поступать так, как это издавна ведется.
21. И если кто из общинников, проживающих в Пфлаунлохе, богатый или бедный, когда-нибудь не повинуется четырем избранным или присягнувшему общине исполнителю, то каждый раз, когда это случится, четверо старших или по их приказу присягнувший общине исполнитель обязаны взять под залог то, что предусмотрено согласно присяге, и использовать залог на благо общины. И пусть им поможет в этом община, а непослушный не должен предпринимать что-либо против или искать защиту на стороне.
22. Если же кто из общинников, богатый или бедный, ведет кощунственные речи или противодействует четырем старшим в их деятельности или в выполнении их приказа через исполнителя и это выяснится, то каждый, кто так поступает, платит 60 пфеннигов геллерами, если он беден, и 3 фунта, если он богат…
23. Также всей общиной, богатыми и бедными, согласовано, постановлено и запрещено отныне и вовеки кому бы то ни было из жителей Пфлаунлоха рыть канаву или копать яму на проезжей дороге, проходящей через указанную деревню. Кто совершит это преступление, обязан немедленно платить штраф в один рейнский гульден. Кто в других местах деревни по необходимости выроет канаву не в ущерб проезжей дороге, тот может это сделать без уплаты упомянутого штрафа.
И чтобы все то, что здесь написано, во все времена верно соблюдалось всеми жителями деревни Пфлаунлох, богатыми и бедными; все те богатые и бедные, которые теперь лично в свои жилищах живут в Пфлаунлохе, клятвенно дали друг другу руки в том, что они и их наследники и потомки всегда будут вместе. Так как различные господа, духовные и светские, имеют в деревне Пфлаунлох наделы, то пусть наше мнение, порядок и все то, что здесь записано, не затронут ни у одного из этих господ их чинши, богатства, зависимых людей и права…
… Документ написан и зачитан всей общине честным Иоганном Шафлютцелем, являющимся в настоящее время судебным писарем в священном имперском городе Нердлингене. Дано в воскресенье 13 августа 1480 года от рождения Христа».
62
Висмад – участок сенокоса, который может быть за день скошен одним человеком.
«Существенное значение для последующего развития… средневековой литературы имели… псевдоисторические описания идеального общественного устройства (Ямбул, Евгемер)», – пишет В. Ярхо. Историк уверенно сообщает, что средневековая литература развивалась под влиянием «древних греков», то есть 3-го трака линии № 6. Что же из этого вышло? Появление книг об идеальном общественном устройстве Томаса Мора, Кампанеллы и других авторов 1-го трака линий № 7–9.
Одновременно по всему миру делались попытки выстроить такие общества. Как правило, эти попытки или оставались на бумаге, или были неудачными, или вырождались в «идеальные общества» для элиты. В традиционной истории нет «специального времени» таких попыток, во всяком случае, не прослеживается системы; в нашей же версии истории упорядочивание жизни ради достижения наивысшей гармонии происходят на линиях № 7–9.
Предлагаем несколько документов, китайских и европейских, характеризующих общественное устройство. Сначала – документ Х века, это линия № 8 «индийско-китайской» синусоиды, или XVI реальный век.
«Все те, кто приходил из школы, назывались «ученики», а те, кого выдвигали в областях и уездах, назывались «сянь гун». И первые и вторые являлись к местным начальникам, чтобы быть выбранными или отвергнутыми.
При этой системе устанавливались следующие категории: выдающийся талант, знаток канонических книг, даровитый ученый, выдающийся ученый, знаток законов, знаток письменности, знаток математики, знающий одну историю, три истории, книгу «Обрядов», рекомендуемый провинцией, способный подросток.
Категория знатока канонических книг подразделялась на следующие: (знающий) 3 канона, 2 канона, 1 канон, 3 книги об обрядах, 3 повествования, историю. Выбирали для всех категорий обязательно ежегодно.
То, что «сын неба» издавал указы и лично проводил отбор, имело целью привлечение наивысших талантов и называлось «императорский отбор».
Школ всего было 6. Они подчинялись Государственной школе.
Школа Гоуцзысюэ имела учащихся 300 человек. Учащимися могли быть сыновья и внуки гражданских и военных чиновников в 3-м ранге и выше или правнуки чиновников во 2-м ранге второй категории и выше, а также сыновья заслуженных чиновников во втором ранге, сыновья обладателей титула «сянь гун» и сыновья столичных чиновников в 4-м ранге при даровании им по заслугам 3-го ранга.
Школа Тайсюэ имела учащихся 500 человек. Учащимися могли быть сыновья и внуки чиновников в 5-м ранге и выше, родственники чиновников, которые по закону должны носить траур в течение года, или правнуки чиновников 3-го ранга, а также сыновья заслуженных чиновников 3-го ранга, если им даровали титул.
Школа Сымэньсюэ имела учащихся 1300 человек. В том числе:
500 человек из сыновей заслуженных чиновников 3-го ранга и выше без титула и 4-го ранга с титулом, а также гражданских и военных чиновников 7-го ранга и выше, 800 человек из среды выдающихся простолюдинов.
Школа Люйсюэ имела учащихся 50 человек. Школа Шусюэ имела учащихся 30 человек. Школа Суаньсюэ имела учащихся 30 человек. Учащимися последних трех школ могли быть сыновья чиновников 8-го ранга и простые люди, хорошо знающие названные предметы».
Это была запись линии № 8, а теперь посмотрим на документ второй половины XI века, это линия № 9 «индийско-китайской» синусоиды, XVII реальный век.
«Страна Шу [63] расположена на юго-западе Китая… Основной доход здесь получают
В переулках тесными рядами стоят дома, беспрерывно движутся нити, снуют челноки. Вечером зажигаются фонари, чтобы продлить день. Подростки также участвуют в работе. Сотканный шелк расходится во все стороны государства, чтобы превратиться в одежду. Называется это выполнением повинностей…
В 5-й месяц следующего года был издан императорский указ об установлении в помещении, называемом Павильон тканей, должности специального чиновника для контроля. Он из года в год управлял производством, контролировал внесение даров от казенных (мастерских) и от народа. Поэтому количество отборных узорных шелков увеличилось до 1500 кусков, а количество работников, выполнявших повинности, – до 300 человек. Если этого было мало, то нанимали людей, чтобы выполнить работу.
Согласно подсчетам, было установлено 154 станка. Ежедневно использовались 154 ткача и 164 помощника ткачей, и красильщиков, 110 крутильщиков шелка, и этого было достаточно для удовлетворения ежегодных потребностей (двора в шелке). По приблизительным подсчетам, ежегодно использовалось 125 000 лян [64] шелка-сырца, 211 000 цзиней [65] красной, голубой и фиолетовой растительных красок, и этого было вполне достаточно. Ткацких мастерских, помещений для управления и жилых домов чиновников – всего было 127».
63
Западная Сычуань.
64
Лян – 37,3 г.
65
Цзинь – от 597 до 604,5 г.
В Европе с этого начинался капитализм. В Китае – тоже, а тот факт, что внешняя торговля была монополизирована императорским двором, ровным счетом ничего не значит. Но ведь историки не склонны называть этот период капиталистическим, потому что по их схемам этого «не может быть». Оказывается, в китайских документах X–XI веков описывается «развитие китайского феодализма». Навешивание ярлыков, затемняющих смысл, – характерный признак традиционной истории; так, в одной из предыдущих глав мы показали, что и об античном Риме историки пишут: «Соблазнительно назвать капиталистической эту эпоху античной цивилизации», но все-таки не называют, а продолжают супить брови, с отвращением произнося: «Рабовладельческое общество».
А между тем организация производства в стране Шу в Х веке ничем не отличается от такой же организации в Англии XVI века. Для сравнения с китайским способом производства (и описанием оного) предлагаем вам английскую балладу на эту тему. В предисловии к ней литературоведы пишут:
«До нашего времени сохранилась баллада XVI в., в которой прославляется мануфактура «достославного и почтенного суконщика Джека из Ньюбери». Баллада, возникшая из многочисленных легенд, «начало которым, видимо, положено в середине XVI в.», первый раз вышла в свет в 1597 г. и несколько раз переиздавалась. Приводимый отрывок взят из одной брошюры, изданной уже в 1630 г.»
Вот эта маленькая баллада:
«В горнице, просторной и длинной, стояло двести станков, прочных и крепких: на этих станках, – истинная правда, – работали двести человек, все в одну шеренгу. Возле каждого из них сидело по одному прелестному мальчику, которые с большим восторгом приготовляли челноки. А тут же, в другом помещении, сто женщин без устали чесали шерсть с радостным видом и звонко распевали песни. В следующей комнате, находившейся возле, работали сто девушек в красных юбках, с белыми, как молоко, платками на головах; эти прелестные девушки, не переставая, пряли в этой горнице весь день и распевали сладкими, как у соловьев, голосами, нежно-пренежно. В другой комнате бедно одетые дети сидели и щипали шерсть, отбирая самую тонкую от грубой; в награду за свои труды каждый из них получал вечером по одному пенни, [66] кроме того, что они выпьют и съедят за день, что было для этих бедных людей немаловажным подспорьем. В следующем помещении видим еще 50 молодцов: это были стригали, показывающие здесь свое искусство и умение. Тут же, возле них, работали целых 80 декатировщиков. Кроме того, (суконщик) имел еще красильню, при которой держал 40 человек, да еще на сукновальне 20».
66
Пенни – двенадцатая часть шиллинга.
Это была баллада, а теперь покажем вам официальный документ: «Доводы в пользу выгодности покупки и продажи шерсти», составленный в 1615 году. Опять ничто не противоречит выводу, что китайский документ «Х века» написан в это же время, если не позже:
«Производители шерсти во всех областях делятся на три группы:
1. Это крупные землевладельцы, кои обладают собственностью на землю и скот и выделяются своим богатством. Они могут задержать продажу своей шерсти и предоставить суконщикам отсрочку в уплате, чтобы увеличить цены. Численно эта группа мала.
2. Те, которые арендуют земли у короля, знатных лиц или джентльменов и продают столько, сколько допускают или их инвентарь или кредит. Их много, и производят они большое количество шерсти. Большинство их вперед запродает свою шерсть или обещает уступить ее за деньги, которые они берут в долг весной, чтобы купить себе овец для производства шерсти; тогда они нуждаются в деньгах, чтобы заплатить свою благовещенскую ренту и удвоить инвентарь на своей земле, как этого требует весеннее время; и в то же время суконщики тратят свой капитал на пряжу, чтобы сделать запас к сенокосу и жатве, когда выпрядется недостаточное количество пряжи, так что как фермеры, так и суконщики испытывают тогда одновременно крайнюю нужду в деньгах.
3. Общая масса сельских хозяев, с небольшим доходом, во всех областях, производящих шерсть; у каждого из них обычно имеется шерсть, хотя и в небольшом количестве. Их много во всех областях, и они (вместе) имеют большое количество шерсти, хотя и в маленьких долях. Многие из них берут у скупщиков шерсти деньги в долг, чтобы купить овец и заполнить ими свои общинные пастбища. Их доли так малы, время продажи настолько различно, расстояние между ними и суконщиком так велико, что для них было бы сущим разорением предоставить суконщику во время продажи отсрочку платежа или зависеть от суконщика в установлении цен.
Эта шерсть обыкновенно обрабатывается 4 группами людей:
1. Богатый суконщик, который покупает себе шерсть у производителя в областях, производящих шерсть, делает себе запас на целый год заранее и хранит его в складе, а в зимнее время эта шерсть выпрядается его собственными пряхами, ткется его собственными ткачами и валяется его собственными валяльщиками, и все это за самую низкую плату. Эти суконщики могут прекрасно обходиться без скупщиков шерсти и могут тоже получить ее по своей цене; а кроме того, многие из них занимаются перепродажей и перепродают очень много, если не большую часть той шерсти, которую они покупают.
2. Вторая группа – менее богатые суконщики, которые редко или вовсе не ездят покупать себе шерсть в тех областях, где она производится, а большую часть ее берут в кредит на рынке, ставят многих бедняков на работу, превращают теперь шерсть в сукно, а потом продают его в неотделанном виде в таких местностях, как Девоншир и Йоркшир (а уже другие отделывают его и продают в Лондоне за наличный расчет), а потом приходят на шерстяной рынок, платят старый долг и снова берут в кредит. Многие в этой группе хорошо живут, становятся богатыми и дают тысячам работу; они не могут обойтись без скупщика шерсти, ибо иначе они должны были бы уволить своих рабочих и поступить в услужение к богатым суконщикам за 4 или 6 пенсов в день, т. е. жить впроголодь.
3. Третья группа – это те суконщики, которые не имеют достаточно капитала, чтобы поместить его частью в шерсть и частью в пряжу и частью сберегать в виде готового сукна, как делают богатые суконщики; они или вовсе не покупают шерсти, или лишь немного, но еженедельно покупают пряжу на рынке и тогда переделывают ее в сукно, а затем продают за наличные деньги и на них снова покупают пряжу, каковую еженедельно выносит на рынок много бедного народа, не желающего прясть за низкую плату на суконщика, но имеющего достаточно капитала, чтобы работать самостоятельно; сообразно надобности они покупают свою шерсть еженедельно очень маленькими партиями на рынке и приносят ее туда еженедельно в пряже и от того получают хорошую выгоду, имея прибыль как от своего труда, так и от продажи, и живут очень хорошо. Этих прядильщиков много… они зависят от скупщика шерсти, который еженедельно обслуживает их шерстью за наличные или в кредит.
4. Четвертая группа – те, кто производят сукна лучших сортов; в этом производстве работают тысячи бедного люда, живущего около портов и на побережьях от Ярмута до Плимута и во многих больших городах, вроде Лондона, Норича… и многих других. Эти люди, благодаря своему большому трудолюбию и умению, пускают в дело большую часть грубой шерсти, производимой в королевстве, и это по такой же высокой или еще более высокой цене, какую суконщики платят за самую тонкую шерсть в королевстве…»
Историю многие люди представляют себе то как цепь героев, амбициями своими меняющих направление событий, то как арену «борьбы противоположностей», где люди – всего лишь что-то вроде актеров. Иногда пережимают в описании войн; иногда слишком большое значение придают политэкономии.