Другая история Российской империи. От Петра до Павла [= Забытая история Российской империи. От Петра I до Павла I]
Шрифт:
Джордж Орвелл рассказывал, что, когда знаменитый английский мореплаватель и корсар Уолтер Ралей сидел в тюрьме в лондонском Тауэре, он писал всемирную историю. Закончил первый том и приступил ко второму, когда увидел из окна своей камеры драку в тюремном дворе. Был убит человек. Сэр Уолтер заинтересовался, что произошло. И вот, несмотря на то, что он лично видел убийство, расспросил участников драки и других очевидцев, – выяснить причину происшествия ему не удалось. И тогда он сжег свою историю мира, решив, что, если не мог найти причин того, что сам видел, нет никакого смысла пытаться понять, что происходило в прошлом. Но это – крайний случай. Есть
О русской же истории эмигрант, монархист и философ Иван Солоневич писал в середине ХХ века: многие общепринятые мнения никак не соответствуют действительности, стоит лишь присмотреться к источникам. В русское понимание русской истории был искусственно, иногда насильственно, введен целый ряд понятий, которые не соответствовали ни русской, ни иностранной действительности: это был пустой набор праздных слов, заслоняющий собою реальность.
Да, можно согласиться с Солоневичем: заказ победившего социального слоя (феодалов, капиталистов, коммунистов, а теперь и «демократов») вводил в обиход понятия, «не соответствовавшие никакой действительности в мире, и язык, в котором не было места для обозначения чисто русских явлений». А напластование этих понятий и толкований в умах историков, происходившее на протяжении как минимум трех столетий, не могло привести к иному результату, кроме того что «в итоге любой труд по истории России переполнен сплошными внутренними противоречиями».
Посмотрим, сколь противоречивы мнения о такой ключевой фигуре нашей истории, как Петр I, даже в работах одного и того же историка, Льва Тихомирова. Он высказывал о нем такое мнение:
«Я глубоко почитаю его гений и нахожу, что он не в частностях, а по существу делал именно то, что было нужно». (См.: Тихомиров Л. Монархическая государственность. / Издание Технического центра зарубежных организаций русской национально-мыслящей молодежи. Мюнхен, 1923. Т. II. С. 161.) Но в другом месте тот же Лев Тихомиров пишет: «Учреждения Петра были фатальны для России и были бы еще вреднее, если бы оказались технически хороши. К счастью, в том виде, в каком их создал Петр, они были еще неспособны к сильному действию», а затем сообщает:
«Исключительный бюрократизм разных видов и полное отстранение нации от всякого присутствия в государственных делах делают из якобы «совершенных» учреждений Петра нечто в высокой степени регрессивное, стоящее и по идее и по вредным последствиям бесконечно ниже московских управительных учреждений» (там же С. 163).
Так же и В. О. Ключевский противоречит сам себе: с одной стороны Петр «гений», с другой – «хороший плотник, но плохой государь».
А речь идет о временах не столь отдаленных, как эпоха «татаро-монгольского нашествия» или тем более Юрия Долгорукого или Владимира Красно Солнышко!
Сам Солоневич Петра I ужасно не любил: «…принято говорить о гении Петра – однако любая фактическая справка не оставляет от этой гениальности камня на камне…», – но нам разнобой в оценках деятельности царя не позволяет однозначно согласиться с какой-то одной, пусть даже не такой радикальной, как у Солоневича.
Посмотрим, как оценивали разные историки конечные результаты
Но на этом единство взглядов историков и кончается, и начинается полный разнобой. (См.: Ханс Баггер. Реформы Петра Великого. Обзор исследований. М.: Прогресс, 1985.)
Мнение первое: промышленная политика Петра привела к ее, промышленности, дальнейшему упадку и отмиранию. Его политика была ошибочна и недальновидна, закрытие большинства новых мануфактур после смерти Петра показывает искусственность этих предприятий, их нежизнеспособность в условиях отсутствия постоянной поддержки со стороны государства.
Мнение второе: промышленная политика Петра принесла стране развитие и процветание. Серьезный и подробный анализ показывает, что если многие небольшие текстильные фабрики и в самом деле не выдержали конкуренции с крестьянским надомным производством, то более крупные предприятия этой отрасли пережили, по меньшей мере, середину XVIII столетия. Рудники и металлургические предприятия, что бесспорно, доказали свою высокую рентабельность, а развитие тяжелой промышленности продолжалось и после смерти Петра.
Мнение третье: при Петре имело место преодоление экономической отсталости России.
Мнение четвертое: произошло усугубление экономической отсталости России. То есть, с одной стороны, петровские домны на Урале своей продуктивностью превзошли английские, превратив Россию в одну из ведущих стран в области металлургического производства, а с другой – Петр I своей «форсированной индустриализацией» страны обрек Россию на экономическую отсталость в будущем.
В общем, чем скрупулезнее даже самые добросовестные историки изучают документы, скомпилированные предыдущими историками на основе компиляций еще более ранних ученых, тем виднее нестыковки, возникшие из-за неверного датирования или неправильного понимания. Это так, даже если речь идет об относительно недавних событиях, происходивших при Петре или за сто – сто пятьдесят лет до него; что уж говорить о делах более давних.
Перейдем к более подробному разбору петровской эпохи.
ИМПЕРИЯ ПЕТРА
[В Европе] верят в аристократию, одни чтоб ее презирать, другие – чтоб ненавидеть, третьи – чтоб разжиться с нее, из тщеславия, и т. д. В России ничего этого нет. Здесь в нее просто не верят.
Мифы и правда о русском обществе
Русская историография за отдельными и почти единичными исключениями есть результат наблюдения русских исторических процессов с нерусской точки зрения, – говорил Иван Солоневич. Можно добавить, что наша историография возникла в век «диктатуры дворянства» и дворянские историки, сознательно ли, бессознательно, всю ее выстраивали как апологию своему сословию. А поскольку у большинства «высших» дворян головы всегда свернуты в сторону Запада, то вот и причина, отчего о русской истории судили с нерусской точки зрения.