Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность

Клейн Лев Самуилович

Очень показателен казус в Индии с двумя девочками (Амалой и Камалой), которых в грудном возрасте утащили и вскормили волки, а после пяти лет дикой жизни поймали люди. Дети не умели ходить на двух ногах и говорить, только бегали на четвереньках, кусались и выли. Ожидалось, что через два года обучения девочки смогут говорить и ходить по крайней мере как двухгодовалые дети. Не тут-то было! Одна умерла, другая усвоила только несколько сот понятий (это число усваивает и обезьяна). Но она так и не научилась связно говорить, а ходить она стала на двух ногах, как дрессированное животное на задних лапах, но при необходимости бежать, опускалась на четвереньки. Оказывается, время для обучения языку и прямохождению было упущено — и навсегда.

По

аналогии можно заключить, что и для формирования сексуальной ориентации есть свое время, после которого изменения уже очень маловероятны. Вопрос только в том, какова она будет.

Вспомним, что закрепление каждой важной части жизненной программы поведения производится не просто условными рефлексами и не столько привычкой, сколько импринтингом. Импринтинг — это механизм быстрого и прочного запечатления, специализированный на закрепление определенного вида информации, работающий на определенном этапе развития (для каждого вида информации — на ему лишь отведенном этапе) и не подлежащий отмене. Запечатляющий на всю жизнь. Импринтинг обеспечивается безусловным рефлексом, его механизм содержится в генетическом фонде, один на всех. А вот то, что он запечатлевает, это дается извне, в каждом отдельном случае — заново, и не всегда одинаково.

Импринтинг выявлен сначала у птиц. Но у человека тоже работает импринтинг — для освоения прямохождения, речи. Очевидно, есть импринтинг и для сексуальной ориентации. Его механизм — это тот компонент, который обеспечен генами. Он на всех один, на гомосексуальных и гетеросексуальных. А вот что он запечатлеет, это зависит от обстоятельств — тут и возможна разница, которая определит ориентацию.

Эволюция и тут очень экономна. Она использует один простейший способ обеспечить нужный результат: простейшее средство надежнее действует. Зачем ставить условие, чтобы утята воспринимали и запечатлевали импринтингом образ животного такого-то размера с перьями и плоским клювом, когда в нормальных условиях любое движущееся тело вскоре после вылупления из яйца может оказаться только уткой-наседкой. В подавляющем большинстве случаев запомнить такое тело — вполне достаточное условие выживания. Ведь никак не должен на этом месте оказаться пожилой доктор или футбольный мяч!

Но человек оказался помещенным в чрезвычайно усложненную среду культуры. В ней условия жизненного цикла всё больше отличаются от запланированного эволюцией стандарта. На месте ожидаемой единой для всех схемы — всё большее разнообразие. И на каждом этапе жизненного цикла, биологически приспособленном для импринтинга определенной информации и только для нее, она-то как раз может и не поступить или вместо нее подвернется похожая, но другая.

Скажем, в положенное время должно развиться любопытство к гениталиям — у мальчиков в норме это должны быть гениталии девочек. Но если мальчик растет совершенно один, то никаких гениталий, кроме своих, он не знает. Если мальчик растет в изоляции от сверстников того же пола, но в окружении женщин, то любопытство невольно обратится на гениталии мальчиков.

В положенное время должны возникнуть сексуальное томление и тяга вообще к телесному контакту, к ласке, к петтингу. Эволюция обеспечила это в определенном возрасте — возрасте полового созревания. В нормальной ситуации этими объектами томления оказываются для мальчиков женские тела. Очередному сбою нетрудно произойти. Есть немало ситуаций, когда в картине восприятия на месте, биологически предназначенном для образцов женского тела, оказываются мужские тела. Дальше будут рассмотрены некоторые типичные ситуации этого рода.

Биологически образованные генетические программы поведения вообще очень жесткие, у каждой личности они плохо адаптируются к меняющимся обстоятельствам. Они устойчивы и глупы. Поэтому они действуют и много тысячелетий спустя после того, как причины, вызвавшие их к жизни, исчезли.

У человека главные сексуальные признаки давно сосредоточены на лице, в речи и в одежде. Знакомство, имеющее задачей выяснить половые возможности, должно происходить лицом к лицу и главным образом визуально и аудиально. Но у обезьян главные половые признаки сосредоточены на заду — у многих зады голые, ярко раскрашенные, там же проступают и половые органы, а также пахучие железы.

«Рассмотрев и обнюхав чужой зад, обезьяна узнает о владельце всё, что ей нужно. Предки человека когда-то перестали в обыденной жизни применять назоанальные контакты. Мы знакомимся лицом к лицу (предполагают, что этого потребовали прямохождение, возрастающее значение мимики и жестикуляции и огромная роль звукового общения). Назоанальное знакомство сдано в архив. Но как атавизм эта программа себя проявляет в том, что мужчины подсознательно неравнодушны к заду незнакомой женщины, им трудно на него не бросить хоть мимолетный взгляд. Принято считать, что это неприлично. Но женщины поощряют интерес походкой, облегающей юбкой или преувеличивающим объем бедер кринолином. Более того, у части людей назоанальная программа срабатывает в полной форме при самых тесных половых контактах» (Дольник 1994: 92).

Обезьяны и спаривание осуществляют, как многие четвероногие, в позиции сзади — самец «покрывает» самку. При частом стремлении к такой Позиции ягодицы оказываются непосредственно самыми сексуально привлекательными частями в теле. При новых способах сношений, развитых человеком, сексуальный интерес был перенесен на груди как половые признаки женщины, но во внимании мужчин к женским ягодицам атавистически сохраняется, вероятно, и этот интерес.

Однако у обезьян назоанальная программа знакомства предусматривала любопытство к задницам особей обоего пола. Именно знакомство с новой особью и должно было определить, кто перед тобой и стоит ли продолжать знакомство в сексуальном плане. Поэтому уж коль скоро у человека проявляется атавистическое действие этой программы, она должна вызывать некоторый интерес и к мужским ягодицам, тем более, что, в отличие, от гениталий или грудей, ягодицы мужчин и женщин различаются не очень сильно. У гетеросексуалов любопытство к ягодицам встречных мужчин далеко уступает любопытству к их гениталиям, но оно есть.

Обычно оно не носит сексуального характера, но некоторое отношение к сексу имеет. Гетеросексуал, глядя вслед проходящему мужчине, бессознательно оценивает удаленность облика его ягодиц от женских и по этому признаку (наряду с некоторыми другими) оценивает степень мужественности фигуры. Это отличие привлекает и внимание женщин, но для них оно носит явно сексуальный характер. Недавно по телевидению показывали проводившийся в Америке конкурс мужских ягодиц в женской аудитории, судившей и реагировавшей весьма заинтересованно. Те мужчины, у кого от рождения в мозгу оказались женские программы выбора сексуального партнера, естественно, реагируют на мужские ягодицы так же, как женщины, только с более откровенной сексуальностью, свойственной вообще мужчинам. Реагируют вне зависимости от того, склонны ли они к анальному способу гомосексуального сношения или нет.

Это для них журнал «1/10» опубликовал на развороте подборку мужских задниц с сопроводительным текстом:

«Почему нам так нравится мужская попка? Мужские попки разные… Большие или маленькие. Мальчишеские круглые или мужские пружинистые… Но одно в них есть общее. Они притягивают нас своим непреодолимым очарованием. Настолько красиво вырисовываются под прилегающей тканью брюк, что невозможно оторвать взгляд» (1/10, 20: 16–17).

Эта гомосексуальность не вызвана атавистической программой знакомства, тут другой сбой, но фиксация внимания на ягодицах, связанная с различением полов, облегчает превращение ягодиц в сексапильный объект, направление ласк на этот объект и ориентацию на анальное сношение.