Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность
Шрифт:
3. Притягательное отличие
Половое любопытство стимулируется предчувствием того, что у другого всё то, что «меня» так волнует, тоже есть, но устроено немного иначе, и эта новизна способна повысить «мое» возбуждение и усилить «мое» сладострастное чувство. Американский психолог Дарилл Бем сформулировал это так: «Экзотическое становится эротическим». Он строит на этом целую теорию развития сексуальной ориентации (Bern 1996).
Это часть того инстинкта, который эволюцией всё-таки был заложен в человека и который должен был обеспечить тягу к женщине, и притом тягу ко все новым женщинам. Но в силу скрытости и изменчивости половых различий в человеке (скажем, длинные волосы — чей половой признак?) он принял форму инстинкта, тяги к физически отличному,
Жюльен Вио, ставший писателем под именем Пьера Лоти (знаменитым писателем, академиком Франции), встретил свою первую любовь в морской школе в 1869 г. в лице большого светлого бородача Жозефа Бернара. Позже он влюбился в моряка-бретонца Пьера Ле Кора, тоже большого мужественного блондина, а сам он был низкорослым и считал себя уродом. «Я не был человеком моего желанного типа», — говорил он (Blanche 1983; Laveriere 1997: 222).
Многих очень сильно привлекает общение с людьми другого цвета кожи — белых привлекают негры, негров — белые. Расовые предрассудки могут, конечно, сказываться, даже не предрассудки, а чувство подсознательного испуга и брезгливости от мысли о соприкосновении с очень большим отклонением от привычной нормы, как бы с резкой аномалией (вроде общения с инвалидом). Но чаще всего эти ощущения пасуют перед неодолимой жаждой неожиданного открытия новизны в сексуальных особенностях другого. В дневнике Чайковского, который в России любил одного за другим Алексея Апухтина, Владимира Шиловского, Эдуарда Зака, Иосифа Котека, Ивана Бериновского и т. д., специально отмечен день 22 марта 1889 г., когда он жил в парижском отеле и — «у меня побывал негр».
Американский гомосексуальный солдат-летчик Джефф в своем интервью Стиву Зилэнду говорит:
«Дж: Мой сосед по комнате черный.
3: Он гей?
Дж: Да. <…> Дважды мы дрочили друг друга. <…> Есть что-то… что-то в черных парнях, что… Я не хочу сказать, что это непременно меня заводит, но. Я думаю, это просто различие. Они просто другие. Просто это цвет кожи.
3: И это возбуждает тебя?
Дж: Иногда да. (Пауза.) Мне не нравится, как это сформулировано. «Это тебя возбуждает». Это звучит слишком сексуально.
3: Я думал, это то, о чем мы говорили.
Дж: Ну да, но…
3: Внушает тебе любопытство?
Дж: Так звучит лучше» (Zeeland 1993: 27–28).
Фил Андрос в рассказе «Туз в дыре» описывает это чувство более подробно и откровенно. Его поражает, «…почему мне в самом деле так нравилась черная плоть. В постели большинство из негров, с которыми я имел дело, были совершенно изумительны — активны, раскрепощены, с желанием испробовать всё и вся… при условии, конечно, что у них было достаточно образования, чтобы уметь фантазировать <…> Нравились ли они мне за это радостное самозабвение, за эту сильную сексуальность? За их белые зубы или их большие члены? Или они мне нравились за этот экзотический эффект черноты их прекрасных тел на фоне белых простынь, или контраст переплетения их с моими белыми ногами и руками? Я люблю ощущение грубости их волос на голове на моих руках или между моих бедер, сексуальный запах их кожи и это ощущение теплого атласа и часто буйную растительность и подавляющий запах из их подмышек и промежности» (Andros 1982: 89).
Японский писатель Юкио Мисима, откровенный гомосексуал, вспоминает, как в школе на занятиях гимнастикой восхитил всех второгодник Оми, сильно опередивший всех в физическом созревании.
Когда надо было подтягиваться, одним рывком его тело взметнулось вверх, и мощные руки вцепились в стальной стержень. «Весь класс восторженно ахнул. <…> Всех поразила обильная поросль, открывшаяся под мышками у Оми. Мы, мальчишки, впервые видели, чтобы в таком месте столь густо росли волосы, похожие на пучки буйной летней травы, которой мало заполонить весь сад — она норовит пробиться еще и меж каменными плитами двора. Так и у Оми волосы росли не только под мышками, но и переходили на грудь. <…>
Я испытывал те же чувства, что все, но с одним существенным различием. С самого начала этой сцены, как только я увидел густую
Мисима подметил еще одну любопытную особенность: с детства он тянулся к сверстникам, как можно более невежественным — чем меньше интеллекта, тем лучше. Он приписывал это впечатлениям от своей первой влюбленности во второгодника Оми.
«Во время уроков, на занятиях гимнастикой я не сводил с Оми глаз и постепенно сотворил для себя его идеальный образ. <…> Взяв за основу эти идеальные критерии, я путем тщательного отбора разработал целую систему ценностей. Из-за Оми я бы никогда не смог полюбить человека умного и образованного. Из-за Оми меня ни за что не привлек бы юноша, носящий очки. Из-за Оми я проникся любовью к физической силе, полнокровию, невежеству, размашистой жестикуляции, грубой речи и диковатой угрюмости, которая присуща плоти, не испорченной воздействием интеллекта».
Но дальше он приближается к более глубокому пониманию своих предпочтений: «стоило мне наладить с предметом моих вожделений контакт на интеллектуальном уровне, добиться взаимопонимания, как тут же физическое желание испарялось. Малейшие признаки интеллекта в партнере заставляли и меня перейти на язык рассудочности. Любовь — чувство обоюдное: тебе нужно от любимого то же, что ему от тебя; вот почему ожидая от партнера полного невежества, я и сам испытывал жгучую потребность в полном отказе от разумности, я поднимал мятеж против интеллекта.» (Мисима 1996: 54).
Знаменитый английский писатель Кристофер Ишервуд (в своих мемуарах писавший о себе в третьем лице) подметил в себе ту же особенность, но придал ей социальную окрашенность и видел ее причины в ином. Многие любовные приключения со сверстниками в привилегированном колледже его не вполне удовлетворяли. «Это было потому, что Кристофер страдал от торможения, нередко встречавшегося тогда среди гомосексуалов верхнего слоя: он не мог сексуально расслабиться с человеком собственного класса или нации. Ему нужен был рабочий, при чем иностранец. Он вполне отчетливо осознал это, когда прибыл в Германию в мае 1928 и остановился у старшего кузена, который был британским консулом в Бремене. Там он не имел любовных приключений, но, глядя вокруг, увидел то, чего ему не хватало» (Isherwood 1993: 8)..
Именно поэтому так часто аристократы и выдающиеся интеллектуалы влюбляются в простых рабочих парней. Великий князь Константин Константинович, дядя царя (он же утонченный поэт К. Р.), записывал в дневнике: «Вожделения мои всегда относились к простым мужикам, вне их круга я не искал и не находил участников греха» (Мироненко 1998). Марсель Пруст со своим шофером Альфредом, Чайковский со своим слугой Алешей (Леней) Софроновым, Оскар Уайлд с лакеями и посыльными, Уитмен с кондукторами и бродягами, со своим простецким возлюбленным Питером Дойлом (который, когда Уитмен начинал читать ему, засыпал у него на плече), король Людвиг Баварский с простолюдином Кайнцем, приближенный кайзера Вильгельма II князь Эйленбург и рыбак Эрнст, литератор Эдвард Карпентер с Джорджем Меррилом (он вообще любил крестьян Дербишира), историк и философ Саймондс, обожавший гондольеров, лесорубов и солдат (под конец жизни он жил с венецианским гондольером Анджело Фусато), философ и магнат Витгенштейн, искавший в парке Пратер грубых и простых парней, английский писатель Норман Дуглас, оставивший дипломатическую карьеру и жену, чтобы жить с неграмотным итальянским крестьянином Амитрано, офицер Жюльен Вио (Пьер Лоти) живший у всех на глазах с простым матросом Пьером Ле Кором, другой офицер, английский, Монтэгю Гловер — с простым парнем Рейфом Холлом, наконец, писатель Э.М.Форстер с вагоновожатыми и полицейскими, сам Ишервуд со своим постоянным возлюбленным и слугой Гейнцем. От представителей своего слоя они подсознательно ожидают иронии, рефлексии по поводу девиантных склонностей, а это убивает любовь в зародыше. Простонародье же, кажется им, воспринимает всё проще и, коль скоро уж такая склонность осознана, оно не делает из этого лишних сложностей. Простые парни могут просто наслаждаться контактом и давать простое наслаждение другому.