Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность
Шрифт:
По американской статистике сексуальным посягательствам в детстве подвергалось 19 % американок и лишь 9 % американцев (Лев-Старович 1995: 248).
По данным Винсента Де Фрэнсиса, из 100 000 детей, которых сексуально травмировали взрослые, 92 % девочки и 97 % из них — жертвы мужчин. Но так или иначе педофилы-педерасты есть. Более того, хотя детей, встречающихся с ними, неизмеримо меньше, чем подвергающихся гетеросексуальному травмированию (в 11 раз), поскольку вообще-то гомосексуалов намного меньше, чем гетеросексуалов (чистых более, чем в 30 раз), то пропорционально педофилов всё-таки больше среди гомосексуалов (почти в три раза) (Freund and Watson 1992).
Корни педофилии в целом — особый вопрос, и он касается как
Ведь эту категорию гомосексуалов осуждают и ненавидят все, не исключая и самих гомосексуалов. Это парии. Даже в самых либеральных странах сохраняется уголовное преследование этих людей. Судьба их в местах отбывания наказаний просто ужасна — уголовники забивают их на смерть, а те организации, которые пекутся о них, исключены из международной организации сексуальных меньшинств. Даже полицейский инспектор, много писавший о злостности гомосексуального совращения, делит подопечный контингент на «нормальных гомосексуалов» и «педофилов — растлителей мальчиков» (Jersfild 1967).
Я не говорю здесь о сексуальных маньяках-извергах, насильниках и садистах. Это особь статья. Таких единицы, и они равно встречаются среди голубых и не голубых. Я говорю о тех, кто действительно любит мальчиков и только в этом находит сексуальное удовлетворение. Таких отнюдь не единицы. В литературе их обычно изображают непривлекательными, жалкими и смешными. Если бы так!
Уже и в русской литературе появился роман, в котором совратитель выглядит иначе. Это «На кого похож Арлекин» Дмитрия Бушуева. Начинающий учитель, красивый и умный, гомосексуален по натуре. Влюбившись в ученика-восьмиклассника, он расчетливо и целенаправленно добивается ответной любви и секса, хорошо понимая свою греховность (он не чужд религии). У романа трагический финал: по вине демонического совратителя подросток гибнет.
Как пишет рецензент-священник, влюбленный учитель, которому невольно сострадает читатель, «так натурален, что порою становится страшно — кажется, что всё это происходит на самом деле, а автор только напечатал свой дневник» (Бушуев 1997: 14). И всё же это лишь роман, художественная литература. Обратимся к реальной жизни.
Наиболее ярко и масштабно вопрос поставлен в журналистском расследовании Ирины Хансаевой. Ее большая статья в «Российской газете» за 1992 г. называется «Обаятелен и очень опасен» (Хансаева 1992). Статья о знаменитом педагоге Юрии Устинове, барде, авторе «множества прекрасных, талантливых песен, которые поют под гитару у туристских костров, в тесных кухоньках и на концертах самодеятельной песни тысячи людей». О нем восторженно писала
Между тем, его дважды судили за развратные действия и акты мужеложства с несовершеннолетними — в 1973 г. и в 1979, направляли на принудительное лечение в «психушку», так как психиатры признали его невменяемым — шизофреником. Он выходил на свободу и возобновлял свою активность на том же поприще. Хансаева требует третьего суда — сурового и окончательного.
Она не упрощает дело. Признает: «Устинов — дьявольски, изощренно, невероятно талантлив. Нет, не только в сочинительстве стихов и песен… Ситуация загадочней и страшней.
Во-первых, он красив. Не в расхожем, конечно, понимании. Его вдохновенное лицо аскета, его беззащитный, казалось бы, проникающий в душу взгляд, его манера говорить — немногословная, особая — все это производит на людей почти гипнотическое воздействие.
Когда же он берет в руки гитару — начинается просто мистика. Его стихи, положенные на его же музыку, — не подделка и не поделка. Но сказать, что он действительно талантлив, — сказать только половину правды. Он талантлив именно дьявольски. Я знакома с людьми, которые даже сейчас, зная всё то, что знаю я, готовы идти за ним и служить ему». (Но, может быть, они знают что-то еще?)
Журналистка считает Устинова «концентрированным воплощением зла». «Он сломал жизнь десяткам людей — и не просто живет, а купается в славе и известности. <…> Несломленный диссидент застойного периода, прошедший через суды и психушки, в некоторых публикациях он ставится в ряд где-то сразу за Сахаровым и Солженицыным. А что? Суды были? Были. Психушка была? Была…»
Он работает, как правило, с детьми из неблагополучных семей, из детдомов, интернатов. «С теми, кто неистово, до истерики жаждет ласки: чтобы погладили по затылку, потрепали по плечу, обняли, посадили на колени… <…> И вдруг — счастье! Мужественный, красивый, все понимающий человек берет тебя за руку, улыбается тебе, поет у костра специально для тебя написанную песню.
Он влюблял в себя мальчишек, входил в их жизнь единственным и главным человеком, приводил их к состоянию, когда они готовы были отдать жизнь за его взгляд и улыбку. И делал с ними все, что хотел».
А хотел он одного — растления. Побывавшая в его летнем лагере художница Тамара Лаврентьева «наткнулась в лесу на Устинова, сидевшего на пеньке с каким-то блаженно-отрешенным взглядом. Между коленями у него стоял мальчишка, а руки Устинова были у ребенка в шортах».
Хансаева подмечает: в устиновской команде дети обязаны ходить только в очень коротеньких шортиках (добавим: как у Макаренко) и спать ночью в спальных мешках совершенно раздетыми. Он все время перетасовывает ребят, не давая им сблизиться, подружиться. Он один должен быть притягательным центром. По ее словам, совращенные ребята составляют узкую группу в подвластной Устинову массе. Замкнутость и послушность — отличительная черта всех устиновских воспитанников, но эти особенно отделены. Им привита особая идеология — идеология «другой», возвышенной, недоступной обычным людям любви. Она приобщает мальчика к числу избранных, талантливых. Надо ценить в себе эту избранность и сторониться других людей.
«Круговая порука, стыд, совершенно искаженные представления о реальности, страх оказаться отлученным от «своих» <…> Добавьте сюда красивые ласки, красивые сказки, красивые слова…»
И вот квинтэссенция статьи: «Теперь, если есть желающие, можно порассуждать о правах личности, о широте взглядов, о том, что в цивилизованном обществе давно уже терпимо относятся к гомосексуалистам, уважая их странности и склонности.
Ради Бога не надо. Я тоже за широту взглядов и совсем не хочу в чем-то ущемить права сексуальных меньшинств. Но при чем здесь дети?»