Другая половина мира, или Утренние беседы с Паулой

Литвинец Нина Сергеевна

Я люблю Кристу Вольф, оправдывается Паула.

Как же так? — растерянно вопрошала мать, когда Паула собралась в Мюнхен в библиотечное училище. Неужто дочь решила стать библиотекарем, а не учительницей?

Возможно, она бы сумела стать и директором школы, говорит сестра. Зато теперь у нее в подчинении целая библиотека.

Это уже кое-что, вставляет зять; по профессии он каменотес, а заодно торгует надгробными памятниками.

Паула смотрит, как он вновь аккуратно заворачивает книгу в подарочную бумагу. Старшая сестра всегда за ней следила. Едва выучившись читать, Паула увлеченно и без разбору принялась глотать

книги и каждый раз будто сама участвовала в описанных там событиях.

Когда умер Виннету [10] , девочка в слезах бросилась на кровать, хотя стояла зима и в спальне не топили. Уроки Паула делала на кухне.

И до сих пор, когда умирает Криста Т. [11] , у нее тоже всякий раз перехватывает горло. Объективную оценку книг, которые она предлагает купить для библиотеки, по ее словам, можно заимствовать из «Франкфуртер альгемайне».

Ей придется растолковать коротышке советнику, что значит объединить несколько приходских библиотек в одну городскую.

10

Индеец, герой приключенческих романов Карла Мая (1842–1912).

11

Героиня романа Кристы Вольф «Размышления о Кристе Т.»

Кукла такая нарядная. Зачем ты ее раздеваешь? — слышит она голос зятя.

Мать на кухне выпотрошила и зажарила рождественского гуся.

Когда Паула перебирается в Д., новое здание уже готово.

Фройляйн Фельсман выписывала католическую газету и хорошо знала о существовании Михаэльсбунда [12] . Намерения у Паулы с самого начала были наилучшие.

Встречают ее с полным пониманием, приглашают познакомиться с отцами города. На сей раз и обер-бургомистр не увиливает. Его секретарша заказывает столик, и Паула угощается жарким по-цыгански, которое ей усиленно рекомендует приходский священник.

12

Организация, объединяющая церковноприходские библиотеки.

Наши фонды, говорит он, составляют ныне около шести тысяч томов, включая книги, хранимые в ящиках.

Третья утренняя беседа с Паулой

Начинается день: переставляю стол к окну, пододвигаю туда же два стула; я уговорила себя встать, одеться, сварить кофе. Фильтр прохудился. А потом вдруг рядом оказывается Паула, выкуривает мою первую сигарету, ведет себя как дома.

Мне ничего не остается, кроме как достать из посудомойки еще один прибор.

Ты всегда была склонна к покорности? — спрашивает Паула, подставляя свою чашку.

С чего бы это мне быть покорной?

Наливаю кофе.

Гуща в конце концов достанется мне, Паула ее не выносит.

Мы ведь не неуязвимы, говорю я.

Ну разве что если вовремя смоемся, говорит Паула.

И нигде не иметь корней?

Пустить корни, объясняет Паула, значило бы стать на якорь, осесть.

У дерева есть корни. Как же дерево

убежит?

Мне по душе образ дерева. За него можно ухватиться.

Съежиться, пригнуться, спрятаться, не подчиниться, говорю я, а в голове мелькает: без страха и упрека.

Нет, сняться с места, упрямо возражает Паула.

Лучше бы мне сегодня спокойно позавтракать одной.

По милости Паулы я становлюсь колючей, задиристой.

Куда? — спрашиваю. Может, в Д.? Смех по утрам так утомителен.

А почему я должна была бояться Д.? — удивляется Паула.

Да и в Киле тоже нечего было бояться. Может, разве только в Нью-Йорке.

Д. был тебе знаком?

Провинциальная тишь да гладь. В Д. не затеряешься.

Еще буквально на днях я была уверена, что ты давным-давно затерялась. Когда ты начала подумывать о Д.?

Позже.

Стало быть, Д. привлекал тебя с чисто профессиональной точки зрения? За двадцать лет твой стиль поведения ни капли не изменился. Ты всегда знала, чего хочешь?

Только не неудачи, безмятежно отвечает Паула.

Удивляюсь людям, которые всегда знают, чего хотят. Они для меня загадка.

Раз тебе так угодно, замечает Паула, считай, что мысль поселиться в Д. была изначально окрашена некоторой сентиментальностью. Д. был мне ближе, чем Киль. Вот я и постаралась не упустить случая.

И ни малейшего опьянения служебным успехом?

Пожалуй, было и это.

Право руководить городской библиотекой. Что хочу, то и делаю. Женщина на руководящем посту.

Или лошадь, на которую сделана ставка, невозмутимо произносит Паула. Все зависит от первого впечатления.

Выходит, начало было иным?

Возможно, говорит Паула, тогда я лишь отметила, что в кабинете жарища, и молча обливалась потом.

Мне необходимо знать, настаиваю я, вправду ли ты полностью отказалась от мысли произвести нужное впечатление — ведь тебе же хотелось выглядеть серьезным специалистом. Много ли было в тебе самоуверенности?

В городских библиотеках тоже предпочитают нанимать мужчин.

Вот я и добралась до кофейной гущи.

Знала ведь, что Паула от нее откажется. И все равно сержусь.

Сломать, говорю я, перевернуть, раскопать, подновить, перестроить, расширить, разровнять и преодолеть!

Насилие, коротко бросает Паула и просит сварить еще кофе.

По-настоящему мы никогда силу не применяли, говорю я.

Паула меняет тему.

Ты знаешь, до французской колонизации население Алжира умело читать, писать и считать, рассказывает она.

У них это называется «усмирить»: безграмотность принесла в страну спокойствие.

Наливаю ей свежего кофе. К завтраку никто ее не звал.

Почему, напрямик спрашиваю я, нас не предупреждают, что библиотекари — народ опасный?

Опасный? — переспрашивает Паула. Нашего брата водят на длинной сворке.

Ты и раньше это знала?

Просто не думала об этом.

Тогда перемены в тебе начались в Д.

Какие перемены?

Городов наподобие Д. пруд пруди, замечает она, значит, по твоей мысли, таких историй должно быть много. Если б вправду так было и люди, вот как я, в растерянности бежали из этих городов, то в конце концов весь наш порядок пришел бы в расстройство — сперва бы началась неразбериха с уровнем квартирной платы, из-за вдруг опустевших квартир, а там и вся экономика пошла бы к черту.