Другая Русь (Великое княжество Литовское и Русское)

Думин С.В.

Литовскому князю удалось восстановить свой сюзере­нитет над Витебском, Полоцком (там правили то литовс­кие, то западнорусские князья). Своим наследником без­детный Войшелк назначил зятя Шварна. После смерти Шварна на ту же роль претендовал его брат Лев Данило­вич. Войшелк этому воспротивился, и тогда галицкий князь весной 1267 г., вызвав литовского государя для переговоров, вероломно убил его.

Ближайшее будущее показало, что балто-славянское государство, сложившееся в Западной Руси и Литве, пред­ставляет собой вполне жизнеспособный и устойчивый организм, способный преодолеть династический кризис. Но со смертью Войшелка с политической арены Великого княжества сошел единственный человек, способный в тот момент осуществить крещение Литвы по православному обряду, а следовательно, преодолеть религиозно-нацио­нальный дуализм, свойственный этому государству с мо­мента его создания.

Впрочем, само по себе сохранение коренной Литвой и Жмудью язычества лишь в слабой степени влияло на внутреннюю политику государства. Поклоняясь в Литве священным

дубравам и принося жертвы Перуну, на русских землях литовские князья окружали заботой православную церковь. Более высокий уровень развития феодальных отношений, характерный для славянских земель, традиции древнерусской культуры позволили им не только полно­стью сохранить свою самобытность, но и оказать весьма существенное влияние на строй коренной Литвы. Если ордынцы несли в завоеванные страны свою систему управ­ления и эксплуатации, безжалостно уродуя местные обще­ственные структуры, чтобы приспособить их для нужд своей империи, то литовские князья вели себя в русских княжест­вах так же, как в свое время варяги: принимали местные обычаи, управляли «по старине», сохраняли сложившуюся ранее систему собственности. Литовские феодалы усваива­ли язык и письменность восточных славян; постепенная славянизация коренных литовских земель, продолжавшая­ся в течение нескольких столетий, все больше ограничивала ареал распространения литовского языка (хотя Жмудь этим процессом была затронута слабо). Именно язык восточнославянского населения этого государства стал официальным (фактически государственным) языком, со­хранив этот статус до конца XVII в. Все это закономерно предопределило отмеченное выше отношение к Великому княжеству его восточнославянского населения: оно с тем же правом, что и литовцы, считало это государство своим.

Нельзя, однако, отрицать, что именно динамичный литовский элемент (в частности, пополнявшее княжеские дружины свободное крестьянство) способствовал активи­зации западнорусского боярства, его непосредственному участию в осуществлении литовской политической про­граммы. Стремление литовских князей расширить свои владения объективно отвечало реальному стремлению восточнославянских земель к объединению. Поэтому в данном регионе литовские князья взяли на себя функ­цию, в других частях Руси выполняемую тамошними Рюриковичами.

Подобная задача была поставлена уже Миндовгом и Войшелком. При их преемниках, несмотря на междо­усобицы, расширение связей Литвы с другими русскими землями, утверждение литовских князей в различных цен­трах Западной Руси готовило почву для будущей кон­солидации. Осуществление этой объединительной про­граммы в широких масштабах связано с именем великого князя Гедимина (1315—1341).

Составленное в Московской Руси «Сказание о князьях Владимирских» называет Гедимина бывшим конюхом князя Витенеса. Витенес якобы был убит громом, а жени­вшийся на его вдове Гедимин захватил власть над Лит­вой и Западной Русью, незаконно присвоив дань, кото­рую он собирал с этих земель для московского князя. Эта колоритная легенда отразилась и в литовских хрониках XVI в., приписывающих Гедимину убийство Витенеса. Большинство историков, впрочем, считает ее позднейшей выдумкой (с целью дискредитировать литовскую дина­стию, представив Гедиминовичей узурпаторами власти). Некоторые летописи называют Гедимина сыном Витене­са, но, вероятнее всего, они были братьями.

Гедимин царствовал четверть века, раздвинув далеко на юг и восток границы своей державы. В те годы мо­сковские и тверские князья, оспаривая в Орде Владимирс­кое великое княжение, еще не помышляли о решительной схватке с ней. Именно Великое княжество Литовское и Русское стало при Гедимине центром антиордынской борьбы; опираясь на его поддержку, западнорусские зем­ли надеялись сбросить ненавистное иго. В 30-е годы XIV в. заключил с Гедимином договор о взаимной помощи смоленский князь Иван Александрович, признавший себя «младшим братом», т. е. вассалом, литовского государя. Разгневанный этим союзом хан Узбек в 1339 г. послал на Смоленск свою рать с Тавлубием-мурзой. Участвовал в этом походе и московский князь Иван Калита. Встретив мужественное сопротивление смолян, поддержанных ли­товцами, их враги «стояша ратию оугороде не много дни, а города не взяша». После этого Орда должна была смириться с отказом Смоленска платить дань. Как пишет местный историк Д. И. Маковский, «с этого момента... Смоленск не знал татарского ига». С потерей ханом власти над Смоленщиной был положен окончательный предел распространению власти Золотой Орды на запад­ных русских землях.

Гедимин сохранил контроль над древним Полоцком, где уже давно утвердилась литовская династия. После смерти сына Товтивила, Константина Безрукого, полоц­кий «стол» достался не его сыну, а брату Гедимина Воину. Около 1318 г. старший сын Гедимина Ольгерд женился на дочери витебского князя и вскоре унаследовал удел умершего тестя. Подчинилось Гедимину и Минское княжество. На западе войска литовского князя довольно успешно отражали нападения крестоносцев. Как и Миндовг, Гедимин умело балансировал между восточным и западным христианством. Не ущемляя прав православ­ной церкви, он пытался влиять на церковные дела, чтобы поставить в митрополиты своего кандидата, а в случае неудачи — оторвать подвластные ему земли от обще­русской митрополии, создав для Великого княжества Ли­товского особую церковную иерархию. Одновременно он не прекращал контактов с католической церковью. За­ключив соглашение с Ригой, Гедимин с ее помощью отправил

несколько посланий папе Иоанну XXII, обещая ему крестить Литву по западному обряду и обвиняя орденских рыцарей в том, что они жестокими набегами отвращают литовцев от христианства. В 1324 г. в Литву прибыло папское посольство. Но против планов введения католицизма выступила и языческая литовская знать, и «русины», т. е. представители православного населения, с позицией которого Гедимин не мог не считаться. «Ко­роль Литвы и Руси», как именуют Гедимина некоторые западные документы того времени, прекрасно понимал, что источником силы его государства являются обшир­ные славянские земли.

Для укрепления и расширения своей державы великий князь использовал все доступные средства: и династичес­кие союзы, и соглашения с местным боярством, и, разу­меется, военную силу. В последнее время (прежде всего в белорусской литературе) разгорелся спор о том, создано ли Великое княжество Литовское в результате заво­евания Руси Литвой или в результате их соглашения. Спор этот, наверное, следовало бы перенести в иную плоскость. Ни одно из средневековых государств конечно же не возникло в результате свободного волеизъявления граждан, и даже на Московской Руси в те времена еще не заседали съезды народных депутатов. В борьбе побеж­дало то княжество, которое оказывалось сильнее. Но его власть над подчиненными территориями могла осозна­ваться местными жителями как чужеземная, навязанная силой, ненужная им,_уне отвечающая их потребностям,— и тогда население мечтало о свержении этой власти, при каждом удобном случае пытаясь добиться независимо­сти. Так было с ордынским игом на Руси, властью кре­стоносцев в Прибалтике и т. д. Бывало и по-другрму: насильственно осуществленная ликвидация удельных княжеств в конечном итоге могла иметь прогрессивное значение, усиливая государство, отвечая тенденции к сближению этих земель в рамках единого государства, федерации. Установление власти литовских князей в тех или иных русских княжествах далеко не всегда проходило гладко. У литовского князя были противники — и устра­ненные от власти представители местных династий, и часть боярства, и просто жители, боявшиеся перемен и предпочитавшие жить по-старому. Но в целом рас­ширение Великого княжества проходило сравнительно мирно, поскольку условия присоединения земель к этому государству способны были удовлетворить наиболее вли­ятельные круги местного населения: боярство, горожан и (с оговорками) церковь.

Все эти черты литовской политики довольно ярко проявились на юге Руси.

Киев, старая столица Рюриковичей, с трудом подняв­шаяся из развалин после Батыева разорения, в результате новых ордынских набегов пришла в полный упадок. Во время похода на Правобережье Днепра войск хана Токты в 1300 г. митрополит Максим, «не терпя татарского насилия, остави митрополию и сбежа из Киева», и даже «весь Киев разбежался». Максим нашел убежище в Севе­ро-Восточной Руси, но старая церковная столица Руси сохраняла свое каноническое значение, и еще в 1380 г. константинопольский патриарх разъяснял, что нельзя возглавить русскую церковь, «не получив сначала наиме­нования по Киеву, который есть соборная церковь и глав­ный город всей Руси».

В конце 20— начале 30-х годов XIV в. Киевское кня­жество признает верховную власть Гедимина. Киевский князь Федор (по всей вероятности, брат Гедимина) поддер­живает его в борьбе с соперниками. Но обстоятельства окончательного перехода Киевской земли под власть Ве­ликого княжества до конца не выяснены. В ряде запад­норусских летописей сохранился красочный рассказ о по­ходе Гедимина 1323—1324 гг. на Житомир и Овруч, о разгроме на реке Ирпень близ Белгорода сил киевского князя Станислава и его союзников, об осаде Киева, про­должавшейся месяц, после чего защитники сдались Гедимину и признали его власть, оговорив сохранение своих «отчин», причем тогда же его власть якобы признали и «пригородки» Киева — Вышгород, Канев, Путивль, Переяславль и др. Но есть веские основания сомневаться в точности летописного известия (в частности, вызывают сомнение имена союзников киевского князя, ряд других деталей). Во всяком случае, в это время Киевская земля попадает в зависимость от Великого княжества, сохраняя на некоторое время и вассалитет по отношению к Орде (в 1331 г. при князе Федоре находились ханские баскаки). Компромисс этот был непродолжительным, и, укрепив свои позиции на юге Руси, Великое княжество, как уже говорилось, приступит в будущем к решительной борьбе с Ордой.

Некоторое время соперником литовского князя на юге оставалось Галицко-Волынское княжество. Сам Гедимин в 1315—1316 гг. (возможно, еще при жизни Витенеса) возглавил поход на Берестейскую (Брестскую) землю, подвластную тогда Волыни. Вскоре, однако, был достиг­нут компромисс. Сын Гедимина, Любарт, женившись на дочери князя Андрея Юрьевича, был принят им «во въсю землю Волынскую», т. е., как и Ольгерд в Полоцке, должен был бы унаследовать владения тестя. Но таинст­венная смерть весной 1323 г. Льва и Андрея Юрьевичей (историки спорят, погибли ли они в неудачной битве с татарами или были отравлены по приказу одного из многочисленных врагов княжества) создала в этой части Руси своеобразный политический вакуум, привела к обо­стрению борьбы за эти земли между Венгрией, Польшей и Великим княжеством Литовским. В 1325 г. Гедимин временно отказался от претензий на Волынь, скрепив союз с Польшей браком своей дочери Альдоны с короле­вичем Казимиром. Тем не менее ему досталось Брест­ское княжество, т. е. фактически под властью Геди­мина оказалась почти вся территория нынешней Бело­руссии.