Другая Шанель
Шрифт:
– Девочки! – говорит она громогласно. – Все готовы? Пора на подиум!
Коко тем временем устраивается в своем пространстве в полумраке. Она садится на ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж. Эта лестница отделяет взволнованную публику от тех, кто готовит показ.
Манон окликает хозяйку:
– Мадемуазель, вы идете?
– Нет, продолжайте работать. Я останусь здесь.
Она хочет наблюдать за всем, будучи уверенной, что ее не видит никто.
На подиум выходят манекенщицы в первых туалетах, и Коко на мгновение прикрывает глаза. Этого мгновения ей достаточно, чтобы понять: наступившая в зале тишина – не от восторга, а скорее, от неловкости. По коже пробегает легкая дрожь, которую
Публика – сплошь старые друзья, но и они сидят с потерянным видом. В зале повисла ледяная атмосфера катастрофы, и лишь единицы пытаются не замечать этого. Другие сопереживают замешательству, которое – как им, вероятно, кажется, – охватывает в эти мгновения признанную королеву моды. Сегодня у публики каменное сердце. Так будет и завтра. И в последующие дни. Начнутся злобные сплетни, появятся убийственные комментарии в прессе…
Все эти люди, пришедшие на показ, были полны энтузиазма. Теперь же они говорят, что эпоха Коко осталась в далеком прошлом. И лучше ей не начинаться вновь.
Предзнаменование
– И что, по-твоему, не так?
Мегги Ван Зулен пытается привнести хоть немного спокойствия. На ее плечах лежит непростая обязанность – быть услышанной. В элегантно обставленной комнате Мегги стоит рядом с дочерью, Мари-Элен. Та отчаянно рыдает уже несколько минут. Похоже, начался Всемирный потоп, и в Ноевом ковчеге не оказалось места для бедной девушки. Хотя, по правде говоря, самой Мари-Элен разразившаяся драма кажется очень, очень серьезной. Только что ее планы на вечер, которого она так ждала, рассыпались прахом. Она надеялась блеснуть на сегодняшнем балу. Быть дебютанткой – это так ответственно… Самые влиятельные семьи Восточного побережья чуть ли не за год готовятся к дорогостоящему параду мод. Каждая из наследниц уверена: ее платье – лучшее из лучших, в нем она затмит всех…
Но коварная и рациональная Коко в магию не верит. Верит она лишь в себя. Здесь, в этой комнате, устланной красно-голубыми коврами, она присутствует в качестве подруги – правда, подруги знаменитой и опытной, вот почему Мегги не смогла устоять от соблазна использовать ее в роли консультанта.
– Что скажешь, Коко? Взгляни, не чудо ли это платье, что мы купили для Мари-Элен?
Коко меряет платье коротким взглядом. Ее ответ уже готов, но она не торопится выносить вердикт.
Девушка стоит прямо, словно кол проглотила, похожая на какую-нибудь герцогиню с портрета эпохи барокко. Она с нетерпением ждет, что ей снова скажут: «Прелестно, просто прелестно!»
Коко обожает Штаты. Она влюбилась в эту шумную, полную красок страну в первый же свой приезд. Даже фиаско, пережитое лет двадцать назад, не умерило ее чувств. Сэм Голдвин, циничный голливудский магнат, был уверен, что сможет возродить славу
Будьте уверены, с уст Коко не слетит ни единого слова, даже отдаленно напоминающего медоточивую лесть, к которой так привыкла Мари-Элен, успевшая продемонстрировала свое новое платьице ближайшему окружению. Королева моды ограничивается короткой репликой:
– Оно ужасно. Просто чудовищно!
Эти ее слова послужили детонатором – за ними последовал взрыв отчаяния, юная дебютантка безутешна.
Но грядущий вечер таит в себе не одну неожиданность. Коко и не думает ограничиваться комментарием. Она оглядывается по сторонам и замечает красную шелковую штору с бахромой у себя за спиной.
– Спокойно, – говорит она, с таинственным видом изучая ткань. – Вот что решит все наши проблемы.
Она просит, чтобы штору сняли. Вооружается всевозможными подручными инструментами: ножницами, иголкой, булавками. И создает сказку. То, что получается, гораздо больше, чем просто платье. Теперь на Мари-Элен настоящее произведение искусства, отличающееся тонким вкусом и неподражаемой элегантностью. К тому же ценность ему прибавляет имя великой Шанель.
Бал получился сказочный. Целый вечер за Мари-Элен толпой ходили восхищенные подружки. Им хотелось знать, кто автор этого чуда.
У сказки Мари-Элен будет и продолжение – свадьба. Ее супругом станет Ги де Ротшильд, принц на белом коне.
Коко знала, что такое успех, весь мир был у ее ног. Но этот маленький эпизод всегда наполнял ее гордостью. На американской земле возродилось ее желание вновь стать королевой. Уменьшительно-ласкательное «Коко» никогда ей особо не нравилось.
– Нов роли Габриель мне уже скучно, – решает она.
Реванш
Из ателье на улице Камбон она исчезает поспешно и в полном молчании.
На показе, знаменующем возвращение Коко Шанель, она так и просидела на лестнице, никем не замеченная.
– Пусть смотрят на мои платья, а не на меня, – говорила она в дни, предшествующие грандиозному событию. – И я вовсе не собираюсь отдавать дань моде. У меня другая цель – показать туалеты, которые давно уже ношу в своем сердце. И потом, все эти новинки, о которых говорят тут и там, – я их уже видела раньше. Париж носил их лет тридцать назад.
Но вот показ завершен… Растерянные лица тех, кто покидает зал, говорят о многом.
Люсия Буте возвращается в хаос закулисья, где модели снимают с себя платья и натягивают их на манекены.
– Отлично, девочки, – говорит она с серьезным видом, – если вы понадобитесь, с вами свяжутся.
Обернувшись, Люсия внезапно замечает Коко, застывшую у входа.
– О, мадемуазель… – произносит помощница дрожащим голосом. – Я только что сказала девушкам, что мы скоро свяжемся с ними…
Коко молчит. Ее широко распахнутые глаза все видят и все замечают. Она могла бы разозлиться на бестактность Люсии – за очевидный скепсис, звучавший в ее голосе. Но сейчас ей не до этого. Манекенщиц еще обязательно позовут. Но только она знает, когда и для чего.