Другая сторона доллара
Шрифт:
Я попытался задать им несколько вопросов. Но они не сочли нужным отвечать. Голова у меня болела все больше и больше, но время от времени я мог кое-что соображать.
Я даже заставил себя приподняться на локтях и взглянуть на них.
— Я частный детектив из Лос-Анджелеса. У меня есть лицензия.
— Мы знаем, — сказала темная личность. Я попытался нащупать бумажник. Его не было.
— Верните мне бумажник.
— Сделаем это в свое время. Никто не собирается красть его.
— Я хочу поговорить с шерифом.
— Он
— Тогда с дежурным капитаном или лейтенантом.
— Лейтенант занят на месте преступления. Вы сможете поговорить с ним утром. Доктор сказал, что вы останетесь здесь на всю ночь. У вас сотрясение мозга. Все-таки чем избила вас эта женщина?
— Меня избил ее муж. Рукояткой револьвера.
— Его трудно осуждать, — сказала с чувством светлая личность, — после того, что вы сделали с его женой.
— Вы разругались с ней? — спросила темная личность.
Я посмотрел на них. Они не выглядели садистами или ненормальными, и за себя я мог не бояться. Рано или поздно вся эта путаница разъяснится. Но я испугался.
— Послушайте, — сказал я, — вы зря тратите на меня время. У меня было свое дело в мотеле. Я расследовал... — Страх вдруг сжал мне горло, и я не смог договорить. Страх за мальчика.
— Расследовали что? — спросила темная личность.
— Нарушение законности в округе. Оно отвратительно. — Я не мог как следует говорить.
— Мы считаем нарушителем законности вас, — сказала темная личность. Какие у него широченные плечи! Он немного подвигал ими, чтобы поток воздуха пролетел у меня перед лицом.
— Перестань, мышца! — сказал я.
Большое усатое лицо врача появилось в дверях бокса.
— Здесь все о'кей?
Я ответил раньше, чем улыбающиеся личности уверили его в этом.
— Я хочу позвонить по телефону.
Доктор с сомнением посмотрел на мою охрану.
— Я об этом ничего не знаю.
— Я частный детектив, расследую преступление. Я не вправе говорить о нем без разрешения моего клиента. Мне нужно позвонить ему.
— Здесь нет такой возможности, — сказала темная личность.
— Так как же, доктор? Вы здесь старший, а я имею законное право позвонить по телефону.
— Внизу в холле есть телефонная будка. Вы думаете, что сможете дойти?
— Еще никогда в жизни я не чувствовал себя так хорошо.
Но когда я спустил ноги, далекий пол закачался. Темная и светлая личности вынуждены были помочь мне добраться до будки. Посадив меня на стул внутри нее, они сами остались снаружи и напоминали рыб, тыкающихся в батискаф, лежащий на дне.
В принципе моим клиентом был доктор Спонти, но я попросил справочную дать мне номер телефона Ралфа Хиллмана. К счастью, в кармане у меня нашелся десятицентовик. Хиллман был дома. Он сам поднял трубку при первом же звонке.
— Да?
— Это Лью Арчер.
Он тяжело вздохнул.
— Вы что-нибудь знаете о Томе?
— Нет. Я точно следовал инструкции. Но когда вернулся,
— Вы его видели?
— Нет. Даже не делал попытки.
— Я видел.
Я рассказал Хиллману о том, что случилось со мной и миссис Браун. Его голос в трубке стал слабым и бесцветным.
— И вы думаете, что это одни и те же люди?
— Думаю, что Браун — человек, который вам звонил. Возможно, это вымышленное имя. Имя Гарольд Харлей вам что-нибудь говорит?
— Это еще кто?
— Гарольд или «Хар» Харлей. Фотограф.
— Никогда не слышал о нем.
Я не удивился. Желтая карточка Харлея была из тех, что сотнями раздаются мелкими коммерсантами. Вполне возможно, что она не имела прямого отношения к Брауну.
— Это все, что вы хотели узнать? Я стараюсь не занимать телефона.
— Я не сказал еще самого главного. Меня задержала полиция. Я не смогу объяснить, что делал в мотеле, не рассказав всего о похищении вашего сына.
— Нельзя ли не говорить им об этом?
— Думаю, что невозможно. Слишком серьезный случай, даже вдвойне серьезный.
— Не хотите ли вы сказать, что Том мертв?
— Нет, но похищение само по себе — серьезное преступление. Вы же имеете дело с убийцей. С этой точки зрения, я думаю, вы должны снизойти до полиции и обратиться к ней за помощью. Рано или поздно вам придется пойти на это.
— Я не разрешаю... — Он изменил свой тон и заговорил мягче. — Прошу вас, пожалуйста, воздержитесь. Дайте ему возможность прийти домой до утра. Я прошу об единственном сыне.
— Ладно. До утра. Мы не сможем больше скрывать это. Да и не имеем права.
Я повесил трубку и вышел в коридор. Вместо того чтобы помочь мне вернуться в операционную палату, мои конвоиры подняли меня на лифте в специальную комнату с тяжелыми ставнями на окнах. Они помогли мне лечь и вернулись к своим вопросам. Было бы очень утомительно пересказывать весь диалог. Все это было ужасно скучно, я почти не слушал.
Вскоре после полуночи вошел лейтенант по имени Бастиан и приказал моим охранникам спуститься в холл. Это был высокий мужчина со светлыми волосами. Лицо его было изрезано, как шрамами, вертикальными морщинами, но они, скорее, являли следы самоограничения, чем ударов саблей.
Он стоял надо мной, нахмурив брови.
— Доктор Морфи сказал мне, что вы недовольны местными порядками.
— У меня есть причина.
— Не так легко набрать людей на те деньги, которые получают инспекторы. Это то же самое, что платить за самую черную работу. А ведь они имеют дело с преступниками.
— И получают небольшую дополнительную компенсацию.
— Что вы имеете в виду?
— Кажется, у меня пропал бумажник.
Бастиан стал совсем угрюмым. Он прошагал в холл, сделал там кому-то внушение и вернулся обратно с моим бумажником. Я начал медленно пересчитывать деньги.