Другая сторона Эвереста
Шрифт:
У меня были серьёзные намерения. Спустя несколько недель после похода, в середине лета, мы впервые поцеловались, после бутылки сидра, на вершине холма, созерцая вымазанные сажей шпили Дархема. Светило солнце, и воздух был наполнен пыльцой и пухом одуванчиков. Я страдал от приступа сенной лихорадки. Посреди поцелуя на меня напал чих.
К сентябрю, к началу нового учебного года, мы все больше времени проводили вместе. К Рождеству я с ужасом обнаружил, что окончательно влюбился. Перед зимними каникулами журнал «Тревелер» поручил мне написать статью о Транссибирской магистрали. Фиона поехала со мной. Бездельничая, пока поезд медленно преодолевал необъятные просторы бывшего Советского Союза, мы пили дешевое Российское Шампанское
В Сибири станции очень далеко друг от друга.
Следуя обычному ходу развития моих прежних неудачных отношений с постоянными подругами, мои отношения с Фионой должны были бы остановиться. Но этого не произошло. Они крепли и крепли. К тому времени, когда следовало подумать о сдаче экзаменов, мы фактически жили вместе. В последние минуты, в панике, что время упущено, мне пришлось упорно учиться, чтобы окончить второй курс. Фиона также зубрила две недели ночь напролет.
Каким-то образом я попал на заметку Министерства иностранных дел, а точнее. М-16 — Разведывательного Управления. После ряда интервью в центре Лондона мне предложили поступить на службу, которая должна была погрузить меня в мир закрытого разведывательного сообщества. После долгих размышлений я отклонил их предложение. Я не хотел быть шпионом и уже выбрал работу на телевидении.
Мне надо было с чего-то начать. Я обратился на Би-Би-Си с просьбой включить меня в одну из программ для стажёров. Они ответили мне предельно коротким письмом, сообщив, что 38 миллионов человек претендуют на шесть вакантных мест, и я опоздал с подачей заявления.
В приступе ярости: «я покажу этому В Bloody (проклятому) С, какие они дураки» я подал заявление на первую встреченную в местной газете оплачиваемую работу и получил её. Чистка куриных сараев не являлась высококвалифицированной работой в средствах массовой информации, которую я представлял себе, но это было начало. Это продолжалось три отвратительных дня, затем я перешел на такую же душепротивную строительную работу, которая заключалась в сборке шатров из частей с двойным остеклением, на фестивалях и ярмарках, в разных уголках страны.
Фиона работала в туристическом бюро, и мы складывали все наши деньги. Когда мы скопили достаточно денег, у нас возникла идея предпринять автопробег но пустыне Сахара на старом Лэндровере, который я недавно купил за $500. В день нашего отъезда опечаленные родители Фионы взглянули на нас полными слёз глазами, не будучи уверены в том, что увидят когда-либо свою дочь снова.
Они были недалеки от истины.
Лэндровер сломался. Внезапный щелчок раздался прямо посреди пустыни Сахара на пути из Таманрассета в Джанет, в глубине южной части Алжира. Машина сломалась в полном смысле этого слова, ржавое шасси лопнуло и развалилось над задним мостом на две части, в результате чего бедный старый Лэндровер тащил свою задницу по земле, как собака без задних лап. Если бы рядом случайно не оказалось итальянцев, мы попали бы в серьёзную беду.
Остроумно используя набор кусков сломанной листовой пружины (у меня был такой набор к этой стадии путешествия) и, просверлив отверстия в сломанном шасси, нам удалось придать машине более или менее первоначальную форму, соединив болтами сломанные части. Затем после сомнительных сварочных работ в ближайшем оазисе, мы поковыляли в Англию со скоростью около пятнадцати миль в час.
Как неугомонный путешественник, я подал заявление на работу в компанию «Познавай мир» и был принят в качестве руководителя походов выходного дня. В мой первый сезон в Атласских горах у меня было много времени на размышления, и мысли о Фионе преобладали в моей голове. Путешествие по Сахаре сблизило нас с Фионой ещё сильнее, и сейчас я понял, что отчаянно не хочу её потерять. После Высокого Атласа эта же компания уже включила меня в программу сплава на фелюге по Нилу в этом же сезоне. Этот факт отдалял меня
Последние дни в Марокко я провёл, размышляя за пивом в отеле Фукалд в Марракеше о том, какие же отношения, действительно долгосрочные, будут иметь успех. Смогу ли я отказаться от путешествий? Смогу ли я подавить в себе эту страсть, которая пронизывает меня, как кровь? Смогу ли я когда-нибудь, и от этих слов холодом повеяло внутри меня, остепениться.
Ответом на все эти вопросы был настойчивое «нет». Домашняя жизнь была на самом последнем месте в моем персональном списке. Она угрожала каждому проявлению свободы и казалось мне равносильной сдаче. После нескольких бутылок пива я все ещё боролся с проблемой и, в конце концов, решил положиться на подброшенную бутылочную крышку. Если крышка упадет названием вверх — значит, да, если обратной стороной, то — нет.
Я удерживал металлический диск на своем большом пальце около секунды, затем запустил его в воздух.
Когда я вернулся обратно в Англию, я сделал Фионе предложение.
Мы назначили свадьбу на сентябрь, и я отправился сопровождать пьяных австралийцев вниз по Нилу, оставив Фиону и её мать заниматься свадебными приготовлениями.
За первые годы Фиона превратила заднюю комнату нашего маленького дома в Санкт-Албансе в Тосканскую виллу и с небольшой разницей во времени успешно родила Томаса, Алистара и Грегори. Я занялся своей телевизионной карьерой. По удачному стечению обстоятельств Би-Би-Си предложила мне исследовательский контракт в Вогане — вечернем ток-шоу. Шоу проходило вживую, что добавляло определенную дозу адреналина. Здесь так же шло постоянное соревнование между восемью исследователями, которые должны были обеспечить постоянный поток высокопоставленных гостей, если хотели, чтобы их контракт был продлен.
Это было волнующее и обаятельное шоу. Наша обычная рабочая неделя была наполнена очень интересными встречами за ланчем с такими гостями, как Арнольд Шварценегер, Принцесса Анна, Мел Гибсон и Цза Цза Габор. Случались и драматические моменты — так в ночь перед программой «Живая помощь» продюсер передачи Джои Плоумен cпохватился, что он хотел заполучить на этот вечер Боба Гелдофа. Мы спустились за Гелдофом в Уэмбли, где он участвовал в большом живом концерте, но не смогли оставить ему сообщение. Продюсер был неумолим.
— Пойди и приведи мне его.
— Но как?
— Я не знаю. Только приведи его на шоу.
Я умчался из телецентра около 15–50 на лимузине Би-Би-Си, Вотан начинался в 19–00. Обманув охранников, я проник на стадион Уэмбли и обнаружил Гелдофа на сцене, где шла репетиция Бумтаунских крыс. В перерыве между актами я вышел на середину сцены, представился Гелдофу и сказал, что Би-Би-Си хочет пригласить его на вечерний выпуск Вотана. Гелдоф сказал мне в своей обычной манере, что он занят и не сможет прийти. Я же обратил внимание Гелдофа на то, что если он будет участвовать в шоу, он сможет убедить ещё восемь миллионов зрителей смотреть «Живую помощь» и на следующий день. Мы с Гелдофом незаметно ушли и после гонки по Вест Лондону появились в студии в тот момент, когда на экране бежал заголовок шоу.
Вот такая была программа.
К 1998 году я занимал прочное положение на Би-Би-Си с перспективой выпуска программ на несколько лет вперед. Но необходимость работать в большом учреждении угнетала меня. Я был готов к движению. Когда я взглянул на продюсеров надо мной, с их гарантированным жалованием и устойчивым ростом, я понял, что не желаю быть одним из преуспевающих сотрудников Би-Би-Си.
Я уволился с Би-Би-Си и стал внештатником, что большинство из моих коллег расценили как безумство. Фиона же полностью меня поддержала, несмотря на то, что мой поступок неизбежно ухудшал наше финансовое положение.