Другая сторона Эвереста
Шрифт:
Затем надели обвязки и пошли. После трехчасовой ходьбы я почувствовал, что мои ноги передвигаются значительно лучше. Мускульная усталость, которая развилась от продолжительного лежания на спине, проходила. К моему облегчению, я понял, что нахожусь в относительно неплохой спортивной форме.
Состояние снега было основной моей заботой. Шторм и нестабильная погода последних дней принесли миллионы тонн снега на склон. Он лёг на отполированный ветрами лёд, поэтому должен был сойти лавиной без предупреждения. Мы шли быстро, как могли, чтобы уменьшить время нахождения под склоном,
Кис первым подошел к нашей палатке.
— Смотри! — воскликнул он.
Я остановился и заглянул в палатку, которую мы тщательно вычистили перед уходом с седла. Интерьер палатки был в отвратительном состоянии. Разодранные пакетики чая, упаковки супа и прочий хлам были залиты пролитой жидкостью и смерзлись. Тамбур был в желтых пятнах от небрежно выброшенных на лёд бутылок с мочой. Ткань палатки с одной стороны была прожжена газовой горелкой, а множество тонких порезов говорило о том, что кто-то надевал кошки прямо в палатке. Наши запечатанные пакеты с продуктами были вскрыты и разграблены,
— Чёрт побери! — воскликнул подошедший Ал, — я говорил вам, что такое может случиться. У нас были незваные гости.
Его палатка была в таком же беспорядке. Кто, чёрт возьми, оставил нам такой бардак? — разгневался Брайан.
— Возможно, люди нашли здесь убежище от шторма.
Ал опять был нрав. Наш лагерь был одним из лучших на Северном седле как по расположению, так и по обеспечению продуктами. Застигнутые штормом команды в беспорядке отступали с горы, и неудивительно, что кто-то из них нашёл здесь приют, посчитав свободным отелем.
— Возможно, это была интернациональная команда, — прозвучало другое предположение.
К концу сезона смешанная интернациональная команда появилась в передовом базовом лагере. Их тактика, казалось, противоречила общепринятой логистике, которой придерживались «Гималайские королевства», и, как мы заметили, они представляли собой группу индивидуумов, купивших пермиты (официальное разрешение на восхождение). По лагерю ходили слухи, что они могут использовать тактику самозахвата, предпочитая использовать чужие свободные палатки вместо того, чтобы тащить свои.
Мне хотелось верить, что нашими палатками воспользовались во время шторма. Экстремальной ситуацией, по крайней мере, можно объяснить весь этот хаос.
Теперь нам надо было потратить значительное количество энергии, чтобы вычистить и придать жилой вид нашей базе. Через час мы уже были готовы приступить к восстановлению водного баланса, нарушенного подъёмом. Тут меня осенила мысль, что мы можем оказаться в беде, если лагеря 5 и 6 тоже окажутся разграбленными. Если мы лишимся нашего запаса кислорода, то с вершиной можно распрощаться.
Эта бессонная ночь на Северном седле сопровождалась ударами ветра по нашей палатке. На первоначально плоском полу нашего «Квазара», с помощью наших оккупантов, вытаяла глубокая яма, которую уже невозможно было превратить в удобное спальное место. Какую бы позу мы не пытались принять, яма все равно побеждала. Рано утром мы полностью переложили вещи в палатке, поместив рюкзаки в центре, чтобы
Утро мы начали с ритуала разжигания горелки и приготовления чая. К 8-00 мы вылезли из палатки на ослепительное утреннее солнце, где взяли интервью у Брайана, который готовился к длинному дневному восхождению на северный гребень. Он выглядел свежим и отдохнувшим, хотя, как обычно, на завтрак ел очень мало.
— Сегодня нас ждет тяжелый день, но если мы дойдем, то в лагере 5 будем с кислородом. А дальше пойдём по желтой кирпичной дороге на вершину.
Мы все смотрели поверх понижения седла на огромный склон гребня, поджидавшего нас. В нижней его части были видны перильные верёвки, но до верхних склонов было слишком далеко, чтобы что-нибудь разглядеть. Одна из команд, которая вышла за два часа до нас, теперь смотрелась, как линия из маленьких точек на перегруженной снегом части гребня, четверть которой она прошла. Брайан отметил:
— Посмотрите на эту группу. Они остановились. Они еле шевелятся. Кис сделал фотоснимок на максимуме приближения и снял их, неподвижных на видео против сильного отраженного ото льда света. Причину их остановки мы поняли достаточно скоро.
Слева от них была ясно видна быстро летящая пена из кристаллов льда, срывающаяся с края гребня.
— Сегодня, возможно, будет сильный ветер, — сказал Ал, — лучшее время для выхода.
На этом дискуссия по тактике на сегодняшний день закончилась. Барни не был ещё на северном гребне, а Ал был занят наладкой своей камеры. Когда мы поднимались в первый раз на седло и даже на ледник Ронгбук, мы всегда говорили об опасности схода лавин. В этот раз такого разговора даже не возникло, возможно, потому что гребень выглядел несложным и не предвещал этих проблем.
Мы уложили наше снаряжение и спальные мешки в рюкзаки, завернули съёмочное оборудование в мягкие вещи и вышли из лагеря. Ал принял от Киса операторские полномочия на текущий день.
Маршрут спускался вниз во впадину седла и затем пересекал трещину, отделяющую твердые скалы гребня от плотного льда висячего ледника. Из лагеря на Северном седле впадина казалась незначительной, но подъём на её противоположный склон оказался достаточно крутым, чтобы затруднить дыхание. Несмотря на леденящий ветер, я вспотел в своей многослойной одежде и после часа ходьбы скинул верхнюю куртку, чтобы дать телу возможность дышать.
— Это верёвка, которая спускается с западного склона, каталонцев, — Ал указал на перильную верёвку на противоположной стороне седла. Единственные из всех команд каталонцы поднялись на седло с запада — наиболее лавиноопасной стороны. Это был дерзкий поступок, и путь оказался трудным настолько, что, когда мы поднялись на седло во второй раз, они только впервые достигли его.
Сейчас, работая на высоте свыше 7000 метров, мы достигли предела, до которого хорошо акклиматизированный альпинист может обходиться без кислородной поддержки. Гребень не так крут, особенно но сравнению с ледовой стеной, ведущей на Северное седло, но в условиях разрежённого воздуха он безжалостен и взыскателен.