Другая Троица. Работы по поэтике
Шрифт:
Напоследок я вырвал у себя клок волос, хорошенько намочил топор в крови, прилепил волосы к лезвию и зашвырнул топор в угол. Потом взял поросенка и понес его, завернув в куртку (чтобы не капала кровь), а когда отошел подальше от дома, вниз по течению реки, то бросил поросенка в реку».
Опять мы видим реку – как символ стихии, в которой посвящаемый должен умереть.
В фильме Бернардо Бертолуччи «Двадцатый век» в один и тот же день рождаются два мальчика – в господском доме рождается Альфредо, а у крестьянки рождается (от неизвестного отца) Ольмо (как бы «непорочное зачатие»). Имя «Ольмо» означает по-итальянски «вяз» (и это двойнический признак: двойник-антипод выступает как
Дальше мы видим мальчиков уже подростками. Альфредо приходит к реке (размером и общим видом вполне напоминающей Иордан), в которой плавает и ныряет Ольмо. Ольмо ловит лягушек (чтобы потом съесть) и нацепляет их себе на шляпу.
Ольмо выходит из воды навстречу Альфредо, мальчики становятся друг против друга и спорят о том, кто из них сильнее. Ольмо делает кувырок (двойнический признак: двойник-антипод оказывается вниз головой), Альфредо повторяет. Ольмо становится в боевую позу (разведя в стороны и подняв вверх согнутые в локтях руки), Альфредо копирует эту позу. Ольмо ложится на землю и вырывает ямку, затем опускает в ямку лицо и трется им в ямке, вымазывая его грязью, затем ложится на ямку чреслами и начинает изображать половой акт (на языке мифа эти действия означают превращение посвящаемого в фаллос и его погружение в землю). Альфредо все повторяет, только при последней операции спрашивает: «Что это ты делаешь?» Ольмо отвечает: «Трахаю землю». Затем мальчики подходят к телеграфному столбу, становятся по обе стороны от него (выстраивая таким образом «другую Троицу»). Ольмо говорит Альфредо, что через столб он слышит голос своего отца.
Слева от столба – Альфредо, справа – Ольмо (примечательно, что и на других картинках Альфредо будет слева, а Ольмо – справа)
Затем Ольмо ложится на шпалы, чтобы над ним прошел поезд. Альфредо тоже ложится – рядом с Ольмо.
Ольмо перекатывается на Альфредо. Альфредо вскакивает и отбегает в сторону. Поезд проходит над Ольмо.
Когда Ольмо вернется после Первой мировой войны домой, молодые люди также будут в шутку тузить друг друга и кататься в обнимку – и при этом Ольмо поцелует Альфредо.
После Второй мировой войны Ольмо, которого считают погибшим, опять вернется домой, причем его дочь обнаружит его стоящим на кладбище (так сказать, оживший мертвец). Мы увидим новую потасовку Ольмо и Альфредо. У Альфредо будут косо (несимметрично) сидящие очки, а Ольмо, обращаясь к упавшему Альфредо (спрашивая его в шутку, умер ли он или только спит), наденет очки, передразнивая приятеля.
Есть в фильме и кружение мальчика, в результате которого разбивается голова. Мальчик связан с Альфредо и Ольмо: убитого мальчика прячут в погребок, откуда дед Альфредо в начале фильма доставал вино, чтобы отпраздновать рождение Альфредо и Ольмо.
Кроме того, вскоре после того, как убили того мальчика (и как при этом избили самого Ольмо, подозревая его в убийстве), Ольмо показан закалывающим свинью и разделывающим ее – подвешенную вниз головой. И в это самое время возобновляется разговор об убийстве мальчика (с одним бродягой, который видел убийцу, тащившего тело в погреб).
Так, стремясь
В конце фильма Альфредо и Ольмо – старики, повторяющие подростковую сцену (потасовка, телеграфный столб, поезд). С той разницей, что под поезд ложится Альфредо. Во время потасовки на земле оказываются шляпы стариков: светлая (Альфредо) и темная (Ольмо). Как и в подростковой сцене, Альфредо одет в светлую одежду, а Ольмо – в темную (ведь Ольмо – Тень Альфредо).
Примерно в середине фильма, встретившись во взрослом возрасте, Альфредо и Ольмо идут в город, подцепляют там одну девушку-прачку, несущую в корзине белье (и белый цвет будет играть важную роль в последующей – постельной – сцене с этой девушкой). Зачинщиком теперь выступает Альфредо, то есть роли поменялись.
Во дворе, в котором происходит встреча с девушкой, выступают бродячие артисты. Их вид сконцентированно (трояко) предвещает ту центральную двойническую картину фильма, которая вскоре последует (как бы кричит о ней): мы видим одноухого человека, играющего на свирели (асимметрия лица – признак двойника-антипода), мужчину, идущего на руках (положение головой вниз – признак двойника-антипода), и девушку, жонглирующую кольцами (кружение и символизирующие его круглые предметы – признак двойника-антипода).
Когда приятели поднимаются вслед за девушкой в дом, Альфредо в шутку заявляет, что они с Ольмо близнецы:
«– Синьорина, вы бы никогда не догадались, но мы близнецы.
– Да ладно, вы лжете. Вы смеетесь надо мной.
– Да нет же, это чистая правда. У нас все общее. Что его – мое, и что мое – мое».
Затем «близнецы» оказываются в постели с «синьориной». Она лежит между ними и мастурбирует их. И это опять «другая Троица», причем девушка необычна, «не от мира сего»: дело кончается ее эпилептическим припадком (вызванным выпитым ею вином) и бегством «близнецов». (Интересно, что потом в фильме появляется еще одна «Прекрасная Дама» – чем подчеркивается откровенно двойническая установка всего произведения. И мы видим ее на белом коне по кличке Кокаин. И лицо она в определенный момент намеренно пачкает, целуя одного из двух грязных работников, встреченного ею в кабачке. И надевает его грязную шляпу.)
Слева от «Прекрасной Дамы» – Альфредо (Роберт Де Ниро), справа – Ольмо (Жерар Депардье)
Статуэтка «Великой богини» из Чатал-Хююка. 7500–5700 годы до н. э.
За этой смелой сценой стоит мифическая картинка: Хозяйка зверей, возле рук которой находятся два зверя. Вот, например, самое древнее (из известных нам) изображение «другой Троицы» – наиболее общего кода человеческой культуры:
У черного ручья
(Хозяйка жизни и смерти на двух картинах Ладо Гудиашвили)
Древнюю неолитическую богиню с двумя зверями-двойниками у ее рук мы находим и в искусстве модернистов – например, на картинах Ладо Гудиашвили.
На картине «В волнах Цхенис Цкали» (1925) мы видим обнаженную богиню. (Обнаженность – один из признаков ее божественности. Так, древние греки изображали смертных женщин одетыми, а богинь – нагими.)
Богиня пребывает в водной стихии. Линии волн, повторяющие или обыгрывающие линии ее тела, говорят о том, что она сама является Волной – и Хозяйкой волн.