Другая Троица. Работы по поэтике
Шрифт:
А вот в имени феи Морганы, единоутробной сестры короля Артура, чей образ в ирландской традиции связан с образом богини войны и смерти, нет значения умирания, оно означает «рожденная морем». Но для мифа (и для художественного произведения) важно не столько происхождение имени, сколько ассоциации, вызываемые его звучанием (так называемая «народная этимология»). В мифе (и в художественном произведении) море нередко ассоциируется со смертью. Так, в стихотворении Бодлера «Человек и море» постепенно соединяются два слова – la mer (море) и la mort (смерть).
Вспомним пушинского Черномора – как «страшного волшебника», «обладателя полнощных гор» из поэмы «Руслан и Людмила», так и выходящего из моря (в сопровождении тридцати трех богатырей) дядьку Черномора из «Сказки о царе Салтане». В имени «Черномор»
Эдвард Бёрн-Джонс. Фея Моргана. 1862 год
Примечательна своим именем и Марья Моревна из одноименной русской сказки (у которой в чулане висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован):
«Собрался в дорогу, шел, шел и видит – лежит в поле рать-сила побитая. Спрашивает Иван-царевич:
– Коли есть тут жив человек – отзовись! Кто побил это войско великое?
Отозвался ему жив человек:
– Все это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна».
Виктор Васнецов. Марья Моревна и Кощей. 1926 год
Мурка из блатной песни – еще одна «богиня смерти» (и, можно сказать, «Хозяйка зверей»). «Прекрасная Дама» бандита оказывается чекисткой, губит его коллег – и он ее за это убивает:
Прибыла в Одессу банда из Амура,В банде были урки, шулера.Банда занималась темными делами,И за ней следила Губчека.Мурка, ты мой Муреночек,Мурка, ты мой котеночек,Мурка, Маруся Климова,Прости любимого.Речь держала баба, звали ее Мурка,Хитрая и смелая была.Даже злые урки и те боялись Мурки,Воровскую жизнь она вела.Мурка, ты мой Муреночек,Мурка, ты мой котеночек,Мурка, Маруся Климова,Прости любимого.Вот пошли провалы, начались облавы,Много стало наших пропадать.Как узнать скорее – кто же стал шалавой,Чтобы за измену покарать.Раз пошли на дело, выпить захотелось,Мы зашли в шикарный ресторан.Там сидела Мурка в кожаной тужурке,А из-под полы торчал наган.Мурка, ты мой Муреночек…Слушай, в чем же дело, что ж ты не имела,Разве я тебя не одевал?Кольца и браслеты, юбки и жакетыРазве я тебе не добывал?Здравствуй, моя Мурка, здравствуй, дорогая,Здравствуй, моя Мурка, и прощай.Ты зашухарила всю нашу малинуИ за это пулю получай.Мурка, ты мой Муреночек…Павел Флоренский в книге «Имена» пишет по поводу
«Это “глубоко женственное и музыкальное имя” есть звуковая материя, из которой оформливается вся поэма – непосредственное явление стихии цыганства. <…> “Цыганы” есть поэма о Мариуле; иначе говоря, все произведение роскошно амплифицирует духовную сущность этого имени и может быть определяемо как аналитическое суждение, подлежащее коего – имя Мариула».
То же можно сказать и об имени «Мурка» в блатной песне, звучание которого включает в себя и «банду из Амура», и «урок», и «воровскую жизнь», и «зашухарила», и «тужурку», и «Губчека» («МУреноЧЕК»). То есть включает в себя всё.
Кстати, пушкинская «Мариула» – не вписывается ли и оно своим звучанием в этот смертоносный ряд?
Или лермонтовская «Тамара» – слово, порождающее из себя слова «прекрасна» и «коварна»:
В той башне высокой и теснойЦарица Тамара жила:Прекрасна, как Ангел небесный,Как демон, коварна и зла.А еще там есть слово «чары», характеризующее голос Тамары, и слово «мрак», описывающее засыпание ее замка после убиения (под утро) очередного любовника.
Или перекликающиеся друг с другом имена в названии романа Булгакова «Мастер и Маргарита»? Не указывает ли это созвучие на обретение героем и его Прекрасной Дамой опыта смерти?
Джон Уильям Уотерхаус. Тристан и Изольда с любовным напитком. 1916 год
В «Мастере и Маргарите» нет низкого (и потому жутковатого, как бы затягивающего под землю) звука О/У (столь выразительного в МУромце или в МариУле. Его отсутствие делает оба имени менее мрачными. Этот звук перешел к ВОланду.
Воланд – двойник-антипод Мастера. Первая буква имени «Воланд» (двойное «В» на карточке иностранного профессора, то есть W) есть перевернутое «М» (вышитое Маргаритой на шапочке Мастера). Между прочим, в романе Брюсова «Огненный ангел», из которого Булгаков много чего старинно-фантастического позаимствовал, «Мастером» называют «Дьявола». Так что ВОЛанд – почти МОРанд. Почти ВОЛдеМОР из романов о Гарри Поттере (vol de mort – по-французски «полет смерти», «смертельный полет»).
В «Маргарите» нет рокового звука О, но он есть в «Марго» – и тут он перекликается с О в «Воланде» (Марго – Воланд: АО – ОА):
«Итак, Марго, – продолжал Воланд, смягчая свой голос, – чего вы хотите за то, что сегодня вы были у меня хозяйкой?»
Булгаковская Маргарита (королева на балу у Воланда) ведет свой род (левым путем) от «королевы Марго»:
«– Ни в каком случае, мессир, – справившись с собой, тихо, но ясно ответила Маргарита и, улыбнувшись, добавила: – Я умоляю вас не прерывать партии. Я полагаю, что шахматные журналы заплатили бы недурные деньги, если б имели возможность ее напечатать.
Азазелло тихо и одобрительно крякнул, а Воланд, внимательно поглядев на Маргариту, заметил как бы про себя:
– Да, прав Коровьев! Как причудливо тасуется колода! Кровь!»
«Королева Марго» – роковая героиня одноименного романа Александра Дюма, любовь которой (и к которой) в конце концов убивает героя. Само знакомство героя и героини проходит под знаком крови и смерти:
«– Ну, я-то не промахнулся, – заметил Коконнас, – я всадил ему в спину шпагу так, что конец ее оказался в крови на пять пальцев. При этом я сам видел, как он упал на руки королевы Маргариты. Красавица-женщина, черт побери! Однако я был бы не прочь узнать наверняка, что он мертв».