Другая женщина
Шрифт:
Все трое вновь и вновь возвращались к разговору о Крессиде. Обсуждали каждую версию, вспоминая каждую деталь, и пытались найти объяснение ее поступку. Никто не знал, чему верить, чей рассказ более правдив.
– Мне кажется, что в каждой версии есть своя доля правды, - сказал Тео.
– Несомненно, что она любит этого человека и что он болен…
– На фотографии он не выглядит больным, - заметила Гарриет.
– Дорогая, ты несправедлива, - сказал Джеймс.
– Нельзя судить по фотографии. Больные лейкемией до последнего часа выглядят
– Откуда тебе это известно?
– прервала отца Гарриет.
– Мы знаем об этом только со слов Крессиды, но можно ли ей верить? В прошлом году она сказала Оливеру, что ждет ребенка, хотя на самом деле не была беременна. Нам она говорила, что любит Оливера и выйдет за него замуж, а что оказалось на самом деле? Почему вы все так ей верите?
– Злость охватила Гарриет, и она почувствовала, что вот-вот разрыдается.
– Почему ты так враждебно настроена к своей сестре?
– спросил он.
– Да, враждебно! И ничего не могу с собой поделать. Я никогда не прощу ее. Мне просто противно о ней думать. Даже если мы поверим в ее чудесную, романтическую историю, то и тогда у нас есть много причин не прощать ее. Как она могла так поступить с нами? Сбежать накануне свадьбы, никому не сказав ни слова! Неужели тебе не обидно, папа? А как она поступила с мамой? Мама так готовилась к этой свадьбе! Неужели она не могла прийти и все рассказать? Мне этого никогда не понять.
– Человеческая психика - очень сложная вещь, - сказал Джеймс.
– Попытайся поставить себя на ее место. Беременная, испуганная, не знающая, что делать, где найти выход. Что бы ты сделала в подобном случае?
– Как ты можешь задавать Гарриет такие вопросы?
– сказал Тео.
– Она бы никогда не оказалась в подобной ситуации. Она самый искренний и честный человек на свете!
Гарриет с удивлением посмотрела на Тео и снова почувствовала прежнюю неприязнь к нему. Он всегда все знает лучше других!
– Я не нуждаюсь в твоей защите, - сказала она.
– Я сама могу за себя постоять. У меня с головкой пока еще все в порядке.
– Я бы этого не сказал, - ответил Тео.
– Джеми, могу я налить себе еще твоего чудесного бренди?
– Конечно, - ответил Джеймс.
– Вот мы сидим и обсуждаем Крессиду, а у меня сейчас такое чувство, что мы говорим о совершенно посторонней женщине. Эта другая женщина совсем не моя дочь, которую я растил и воспитывал, которой отдал свое сердце. Эту другую женщину мы совершенно не знаем. Можно сколько угодно гадать, почему она так поступила, и все равно мы не найдем ответа. Давайте посмотрим на ее поступок с медицинской точки зрения. Как зовут ту женщину-гинеколога, Гарриет?
– Бредман, - ответила Гарриет.
– Дженнифер Бредман.
– Миссис Бредман считает Крессиду душевнобольной или психически неуравновешенной. Отсюда и склонность ко лжи, и желание самоутвердиться, постоянные проблемы со здоровьем, неспособность правильно распорядиться деньгами.
–
– Она посмотрела на Тео.
– Наверняка ты так считаешь, Тео?
– сказала она.
– Конечно, нет, - ответил Джеймс.
– Просто твой бизнес не удался. Такое бывает со всеми.
– Спасибо и на этом, - саркастически заметила Гарриет.
– А мне лично кажется, что она все заранее спланировала. Зачем ей понадобилось продавать квартиру и держать это в секрете?
– Это легко объяснить, - сказал Тео.
– Зачем ей квартира, если они с Оливером собирались жить в Нью-Йорке?
– Она вас просто всех околдовала, - сказала Гарриет, чувствуя, что вот-вот расплачется.
– Вы готовы найти ей любое оправдание. Бедная Крессида, бедный ребенок, с ней, должно быть, что-то случилось, раз она так поступила!
– Конечно, случилось, - сказал Джеймс, - и потому мы не должны судить ее строго. Мы ее слишком избаловали, всегда оправдывали ее поступки, ничего не запрещали, и, возможно, это и послужило причиной ее обмана.
– Сколько бы мы ни гадали, - сказал Тео, - мы не найдем ответа. Как я уже сказал, надо принять во внимание все версии. Ответ лежит где-то посередине.
– И даже версию Джулии?
– спросил Джеймс дрогнувшим голосом.
– Мне бы хотелось сказать нет, но, к сожалению, мы должны принять во внимание и ее. Не могла же Джулия придумать такую чудовищную ложь. Не интересуй Крессиду деньги Оливера, она только посмеялась бы над Джулией и все бы ему рассказала.
– Возможно, это было последней каплей в море, - сказала Гарриет, - и поступок Джулии добавил Крессиде решимости.
– Я думаю, - сказал Тео с горестным видом, - мы никогда не узнаем правды. Ее знает только Крессида, а она нам ее не скажет.
– Послушай, - сказал Тео как-то вечером, когда они с Гарриет остались одни, - давай с тобой серьезно поговорим. Я люблю тебя, а ты любишь меня…
– Уже не люблю. Вернее, люблю, но не так, как прежде. Все прошло. Остались только приятные воспоминания. Я не могу выйти за тебя замуж. Из этого не выйдет ничего хорошего.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю. Я это чувствую. Мы не можем жить вместе. Ты начнешь подчинять меня своей воле. Я стану твоей собственностью, а я этого не хочу.
– Я не буду делать тебя своей собственностью.
– Тео, ты по натуре собственник. Это у тебя в крови.
– Гарриет, клянусь, что ничего подобного не произойдет. Хорошо, я не буду просить тебя выйти за меня замуж, не буду предлагать тебе деньги, чтобы выкупить твою паршивую компанию. Я могу вообще не давать тебе денег. Ты можешь жить в Брикстоне или в другом захолустье, а я буду иногда заезжать к тебе, и ты будешь меня кормить консервированными бобами и поить горьким пивом, купленным на пособие по безработице, но позволь мне любить тебя.