Другая жизнь
Шрифт:
— Это философия глубокого материалиста, — говорил ему Джек Марлин.
— Нет, черт возьми, — говорил Эйб Робинсон, — это философия жизни.
— Ты хочешь посадить людей поливать палисадники и заставить их отказаться от полета фантазии?! — патетически восклицал Люк Беррер.
— Вовсе нет, — говорил Эйб Робинсон, — я хочу доказать, что наша обычная жизнь это и есть тот самый полет.
Так или иначе, летом фильм был снят. Весь сентябрь Эйб Робинсон, Джефф Дармер, Джек Марлин и Люк Беррер занимались его монтажом, а в конце осени картина
Скажу сразу, что Эйба Робинсона сейчас нет на этом континенте, он где-то там, на другом краю земного шара, снимает что-то ну просто несусветное, со снежными бурями, песчаными ураганами, потопленными кораблями и внезапными извержениями вулканов.
Он объясняет всем и каждому, что именно такие критические обстоятельства в жизни и заставляют почувствовать ее вкус. И эти его слова звучат, как самая истинная правда, и его новый фильм тоже займет не последнее место в истории кино.
2
Итак, я включаю кассету, отпиваю глоток горячего кофе и забываю обо всем на свете. Своей простотой фильм действует на меня, как гипноз. Вообще-то я знаю, что Эйб Робинсон и овсяную кашу может снять так, что ее захочется есть четыре раза в день и мечтать о добавке.
Только люди, попавшие в больницу или еще в какую-то не очень привлекательную ситуацию, могут рассказать вам, какой необыкновенной мечтой является простая и заурядная человеческая жизнь. Эйб Робинсон хотел сделать это, не погружая героев на дно океана, в кратер вулкана и трагедию разлуки. О том, насколько это ему удалось, можете судить сами.
Фильм называется «Другая жизнь», знаменитые братья Тернеры разрешили Эйбу Робинсону его снять только потому, что Эйб еще ни разу их не подводил. Все были против методов работы Эйба Робинсона. А когда из его идеи получилось что-то путное, знатоки киноискусства дружно решили, что все дело в монтаже.
Быть может, они отчасти и правы. Ведь в том безумном количестве материала, которое Эйб Робинсон отснял вместе с Люком Беррером, еще нужно было разобраться. И они, разумеется, разобрались.
Следуя классическим традициям мирового кинематографа, фильм не утомляет назидательностью, но так же и не навязывает модной динамики действия. Фильм естественен, как жизнь.
Историю главных героев мы сочиняли всей съемочной группой, но потом Эйб Робинсон, Джефф Дармер, Джек Марлин и Люк Беррер плюнули на это и стали снимать то, что есть. И отдельные эпизоды вдруг стали складываться в единое целое, а едва наметившиеся в начале фильма мысли неожиданно обретали глубокий смысл в его конце.
Главные герои были непрофессионалами, киностудия заключала с ними специальные контракты, оговаривающие в основном их права, нежели обязанности. Но когда чуть ли не все родственники главных героев изъявили горячее желание тоже принять участие в этом фильме, Эйбу Робинсону
На второстепенные роли Эйб Робинсон пригласил неизвестных актеров из местных театров, на что Джефф Дармер едва не умыл руки.
— Ты собираешься снять фильм века, — сказал он Эйбу Робинсону, — а все роли отдал неизвестно кому.
— Но ведь именно простые люди с улицы, — сказал Эйб Робинсон, — и совершают обычно самые великие дела.
Эйб Робинсон числился продюсером и главным режиссером фильма, а Джефф Дармер и Джек Марлин его помощниками. Хотя участие всех троих в съемках картины нельзя рассматривать как-то однозначно. Фильм целиком и полностью был детищем Эйба Робинсона, а Джефф Дармер и Джек Марлин в основном радостно наблюдали за происходящим на съемочной площадке как бы со стороны.
Ну не то чтобы они совсем ничего не делали, нет. Просто они до конца не могли отнестись к данному проекту так же серьезно, как Эйб Робинсон.
А Эйб Робинсон, о, Эйб Робинсон представлял собой в то лето некую взрывоопасную смесь, к которой никому категорически нельзя было близко приближаться. Эйб Робинсон носился, вытаращив глаза, по всему городу и по всем примечательным местам за городом и изо всех сил боролся с миллиардами препятствий, встречающихся у него на пути.
Люк Беррер со своей неизменной кинокамерой бегал плечом к плечу с Эйбом Робинсоном и добросовестно снимал на пленку ничего ни для кого не значащие детали, встречающиеся им по дороге.
В конце данной процессии, состоящей также из актеров, костюмеров, визажистов, декораторов, ассистентов и всевозможных помощников, обычно не спеша шествовали Джефф Дармер и Джек Марлин. С чашечками горячего кофе и сигаретами, все такие воздушные и романтичные, насквозь пропитанные бесконечными монологами о смысле жизни, каверзах судьбы и человеческом предназначении.
Смотря сейчас кассету, которую Эйб Робинсон записал специально для меня, съемки этого фильма я вспоминаю тоже как отдельно взятое, милое и неповторимое кино. Теперь-то я ясно понимаю, почему актеры в конце съемок обычно кидаются друг другу на шеи и несколько дней безудержно рыдают, не в силах расстаться или хотя бы осознать, что этот период их жизни уже не повторится больше никогда. Ведь с каждым фильмом они проживают маленькую жизнь. И у этих маленьких жизней есть своя история и законы, свое начало и конец.
На последних кадрах фильма я обычно безудержно рыдаю. Думаю, что большое впечатление на меня производит именно то, что таких грандиозных событий, как наблюдение за съемками настоящего художественного фильма, в моей биографии никогда не было и вряд ли когда будет.
Моя жизнь всегда была скромна и обычна, круг домашних и знакомых ограничивался родителями и двумя столетними супружескими парами, с которыми мои родители по вечерам играли в преферанс. Вероятно, родители делали это из чувства солидарности с предстоящей старостью.