Другая
Шрифт:
— Как кронпринц? — спросила, не сдержавшись.
— Ему хуже всего. Бедная его невеста…
О да, бедная я! Больного жениха мне ещё не хватало! Скажут ещё, что доннийка прокляла… Ну уж нет, так дело не пойдёт!
— Лекарство развести в похлёбке. Ровно половину, — приказала. — Это должно поднять всех на ноги к завтрашнему утру. А насчёт принца…
— Думаю, тебе стоит присмотреть за ним, — предложил Дар.
— Наверное, — я была не уверена в своём решении. С одной стороны, Аран по головке меня не погладит за самоуправство и за то,
— Господи, за что мне всё это? — посмотрела в темнеющее небо.
— Будут ещё какие-либо приказания? — гвардеец обращался ко мне. Смышлёный парень, может даже догадался, кто я.
— Нагрейте воду, каждого больного нужно будет искупать в тёплой воде. Здоровым тоже, но это может и подождать… Хотя лучше не ждать — если есть возможность, пусть прямо сегодня смоют с себя всю грязь: ядовитые пары могли осесть на одежде и коже.
— Будет сделано!
— Лен, Градис, решите всё с лекарствами. А вы проводите нас к шатру принца.
— Так точно!
— Фаст, проводи лордов и леди… леди Нэлаю, так понимаю, к его высочеству.
Парень кивнул, ничего не сказав, словно подтверждая свой статус «безмолвного».
— Кто написал принцу о нападении? — спросила его.
— Его высочество, когда ещё был в сознании.
— Понятно…
Аран лежал на толстом одеяле, с закрытыми глазами, сжатыми кулаками и зубами.
— Нужно максимально проветрить шатёр. Прикажите поменять простыни и разденьте принца, его нужно обмыть.
— Будет сделано!
Через полчаса к нам занесли бадью с водой, чистые вещи и бельё.
— Нужно привести его в чувство, — сказала Дару.
— Не получится, — заметил Фаст. — Он уже на той стадии, когда не разбудить, если сам не проснётся.
— Когда там было совершено нападение?
— Пять дней назад.
— И только сегодня утром он позвал на помощь?
— Письмо пришло позавчера, но сама понимаешь, пока добыли лекарства, пока то да сё…
Зло посмотрела на Дара.
— И стоило тогда всё скрывать? Могли сразу доложить королю. Ладно Аран, он тот ещё… никогда помощи не попросит, но ты-то мог и пораскинуть мозгами!
— Да кто ж знал, что всё так плохо… Брат писал, что дело подождёт, а родителей волновать не стоит.
— Принц держался на ногах дольше всех, слёг неожиданно вечером третьего дня, — наблюдая за тем, как несколько парней меняют постельное бельё, проговорил Фаст. Мужчины так аккуратно передвигали бессознательного принца, что я прямо-таки умилилась. Неосознанно потянулась к нему рукой, провела по взмокшему лбу, но быстро себя одёрнула себя.
— Раз сам не просыпается, вся надежда на вас.
— Не думаю, что это уместно…
— Брат не простит нас за такое! — возмутился Дар.
— За какое «такое»? Обмыть тело больного так стыдно? — вот у меня гораздо больше поводов возмущаться.
— Да нам-то ладно, но брат, если узнает, что его
— Ты мне предлагаешь это сделать? Издеваешься?
— Да он твой почти уже муж! Рано или поздно всё равно…
— Лучше молчи, — закатила глаза. Поздно! Никак не рано! — Разденьте его и переложите в бадью. Надеюсь, не потонет в ней.
— Не потонет, — уверил Дар. — Что стоите? Выполняйте приказ герцогини!
— Забу, помоги им, — шепнула мужчине и отвернулась.
Я, конечно, видала многое, но прошлая Ая буквально заставила меня отвести взгляд. Какие мы нежные!
— Справились? — спросила, услышав всплеск воды.
— Почти… — пропыхтел один из безмолвных. — Можете приступать.
Повернулась к мужчинам. Дар был прав: кронпринц в этом тазике уж никак не потонет. И почему я раньше не замечала того, что мой будущий муж таких внушительных размеров? Выше меня чуть ли ни на голову, как мне помнится, широк в плечах и руки у него сильные.
Эти самые руки плетьми висели с двух сторон лохани, голова была откинута назад, закатанные глаза пугали чистыми белками, бледные колени торчали из воды.
Какой ужас, даже в состоянии не стояния этот мужчина очень даже хорош!
— Можете идти, я позову, как закончу, — скорее приказала, чем предложила, я. — Одежду и заражённые вещи лучше сожгите где-нибудь подальше от лагеря. Кто знает, какие ещё сюрпризы нам может преподнести этот яд…
Оставшись наедине с бессознательным телом будущего мужа, я долго мяла в руках полотенце. Ой, да господи, девочка, что ты там не видела? Не слишком ли поздно твоя скромность проснулась? Давай ноги в руки — и вперёд! А то твой жених помрёт от воспаления лёгких раньше, чем от ядовитого газа.
Примерно с такими мыслями я преодолела то небольшое расстояние, что нас разделяло. И да, пора было признаться — я не стеснялась. Я боялась. Боялась, что сердце ёкнет, вот как сейчас, что руки будут дрожать, что волнение польётся из глаз слезами. И с чего бы?
Мы не любимые, не любовники, не друзья… Да даже знакомыми я бы нас не назвала! А всё равно волнуюсь за него больше, чем за себя.
Или это чувство ответственности перед Прозией и Доннией так выражается?
Закончив, приказала поменять воду, повторила всё ещё раз, находясь в той странной прострации, когда в голове абсолютно пусто.
Пальцы перебирали мужские волосы, и я не сразу заметила, что напеваю, или даже приговариваю что-то.
— Уходи, уходи, боль и слабость уходи.
Вода-вода-водица, свободная как птица,
Забери, забери, яд и гадость забери.
По волосам стекай, да по рукам стекай,
На землю падай и всё ей передавай.
Так и напевала, пока вода совсем не остыла. Вздохнув, позвала гвардейцев, удивляясь умениям Аи. Приговоры? Серьёзно? Насколько она была влюблена в Арана, что даже отголоски этой любви способны «забирать плохое, менять на иное». Или тут уже что-то из моих чувств? Или наши с ней вперемешку?