Другие грабли. Том 2
Шрифт:
— Давно уже непонятно, где он, этот фронт, — сказал дед Егор. — О, кажись приехали.
Судя по моим ощущениям от скорости, с которой двигался лифт, поднялись мы от силы этажей на десять. И если учесть, что ехали мы, скорее всего, откуда-то из подвала, здание института далеко не башня «Федерация».
Двери открылись и выпустили нас в очередной коридор. Здесь было посветлее, но в целом обстановку можно было охарактеризовать словами «бедненько, но чистенько». Побеленный потолок, выкрашенные бежевой
— И куда теперь смотреть? — поинтересовался я.
— В окно, — сказал дед Егор. — Смотри в окно, ек-макарек. В твоем времени таких пейзажей не показывали.
Я подошел к окну и посмотрел.
Сквозь давно немытое стекло была видна только стена несомого ветром песка. Начиналась она метрах в ста от здания института, а заканчивалась… нигде она не заканчивалась, по крайней мере, если из этого конкретного окна смотреть.
Песчаная буря? Мы в Новосибирске или в Дубае?
— Э… — сказал я.
— Согласен, отсюда вид не тот, — сказал дед Егор и посмотрел на часы. На обычные часы, а не какой-то хитрый прибор, но смысл жеста от этого не изменился. — Давай на крышу поднимемся, если хочешь. Больше нету красоты, чем позырить с высоты.
— А я вас ни от чего важного не отвлекаю? — спросил я.
— Завещание я лет десять назад написал, только сейчас в нем смысла все равно нет, — сказал дед Егор. — Какая разница, как кто последние минуты этого мира проведет?
Мы поднялись на крышу, и я узрел.
Картина перед моими глазами открылась довольно впечатляющая и вполне апокалиптичная.
Здание института было семиэтажным, так что я не слишком ошибся в расчетах, и казалось, что оно накрыто невидимым куполом, за пределами которого бесновалась праматерь всех песчаных бурь этого мира. В Новосибирске, не в Дубае.
Особой сюрреалистичности картине добавлял тот факт, что из-за купола до нас не доносилось ни единого звука. Буря была абсолютно бесшумна. Виднелись всполохи молний, но сопутствующий грохот отсутствовал.
И ветер не завывал и не свистел в ушах, хотя был вполне себе ураганным.
— Что это?
Я не особо надеялся на ответ, но все же его получил.
— Пески времени, туды их в качель, — сказал дед Егор. — Великая темпоральная пустыня, которая вот-вот поглотит этот мир с концами.
Глава 29
— И так везде? — спросил я.
— По всему миру, — сказал дед Егор. — И есть у наших мудроголовов подозрение, что не только по нашему миру. Закат цивилизации, ептыть. Совсем не так, как мы ожидали.
— А есть у ваших мудроголовов подозрение, почему так произошло, и кто виноват?
— Хроношторм, — сказал дед Егор. — Стихия,
— А чего тогда на меня охоту устроили?
— Это долгая история, так сразу и не объяснишь, — сказал дед Егор.
— А если в двух словах?
— Ты — источник нестабильности, ек-макарек. Конечно, не главный ее источник, но один из. Ты мешаешь.
— Чему мешаю-то?
— Спасению мира.
Я посмотрел на небо, которого больше не было.
— Не поздновато ли спасать?
— Наверное, поздновато. Но они пытаются. А ты бы не пытался?
— Справедливо, — согласился я. — И каковы шансы?
Он покачал головой.
Оно и понятно. Я все еще здесь, шторм все еще здесь, и это значит, что в прошлом у них ничего не получилось. Похоже, что описанное майором противостояние закончится совсем не так, как он мог представить. Сколько бы суслики не прыгали на бронепоезд, в конечном итоге победит сама пустыня.
Песок времени похоронит и тех, и других.
— Насмотрелся? — спросил дед Егор. — Теперь пошли ко мне в берлогу, чаю хоть нормально напоследок попьем.
— А далеко идти?
— Не очень, — сказал он. — Да ты не нервничай, Чапай, среди нас тут кровавых маньяков нет. Точнее, среди них. Они ж в большинстве своем ученые, они не такие. Хотя иногда и жаль, что они не такие, если вспомнить, чем им в последнее время заниматься приходится. Ты вот с доктором физико-математических наук Приговым знакомство свел, и как он тебе?
— В той сфере деятельности, благодаря которой мы познакомились, не впечатлил, — аккуратно сказал я. Зато он, может, ученый неплохой, товарищ верный и примерный семьянин. Но об этом тут вообще лучше не заговаривать, ведь наверняка у многих семьи вне защитного купола остались.
Тут все от фактора внезапности катастрофы, наверное, зависело. Успели под защиту институтских механизмов перетащить или не успели… Хотя, что значит «не успели»? У них же тут натуральная машина времени.
— И это ведь один из лучших, туды их всех в качель, — грустно сказал дед Егор. — Даже стометровку может пробежать, в норматив укладываясь, и подтягивается целых восемь раз. Ты вот сколько раз подтягиваешься, Чапай?
— Я не ученый, я на второй сотне со счета сбиваюсь, — сказал я.
Пока мы спускались с крыши и шли по унылому коридору, я боролся с ощущением дежавю.
С самого появления деда Егора меня не отпускало ощущение, что я этого человека знаю. Что мы были знакомы с ним, скорее всего, довольно поверхностно, но все же… И я никак не мог вспомнить, при каких обстоятельствах это произошло, но что-то подсказывало мне, что искать надо не в восемьдесят девятом году, а куда раньше. Точнее, позже.