Другие правила
Шрифт:
– А вот наша школа!
– Где?А-а…
Школа была двухэтажная, белая с кремовым. Высоченные шелковицы, ивы и яворы загораживали от солнца ее переднюю прозрачную стену.
– Как тебя звать хоть, дежурный? – спросил Антон. – А то неудобно как-то…
– Берталан. Просто Берци.
– А меня – Антон.
– Очень приятно, Антон, – вежливо сказал Берталан.
– Это правда, Берци, – вкрадчиво, с подковыркой, спросил Родин, – что вы учитесь по восемь часов в сутки?
– Кто вам такое сказал? – Берци сделал большие глаза.
– Ну-у… – затянул Антон уклончиво, – люди говорят.
– Если уж на то пошло, – без
– В 12-й школе, – пробормотал сбитый с толку Родин. – А-а… э-э… ну вот был у вас урок алгебры или там экономики, а что вы делаете после уроков?
– Мы всегда очень заняты, – терпеливо объяснил Берци. – Учимся, ходим в походы, ведем раскопки на древнем кургане – это далеко отсюда, у лимана. Читаем, конечно, Устраиваем концерты и спектакли. Спортом занимаемся. Младшие играют. Но в основном…
– А тебе сколько?
– Пятнадцать скоро. Но в основном мы развиваем свои таланты – смотря, у кого какой. У меня вот способности к технике, только я еще не знаю точно, кем буду – то ли межпланетником, то ли кибернетистом. То ли еще кем.
– Ага, – глупо сказал Антон.
«Развиваем свои таланты», так-то вот. Антон вздохнул. Он почувствовал себя нашкодившим, зареванным первоклашкой, которого старшеклассник волокет к директору. И еще эти дурацкие цветоволосы… Интересно, Берци какого о них мнения? Лучше даже не спрашивать…
Они поднялись на второй этаж, и Берталан заглянул в двери рабочей комнаты «С».
– Антон Иваныч у себя, – сказал он шепотом, глядя на Антона через плечо, – но он разговаривает по видеофону. Я оставлю вас?
– Да-да, конечно, – торопливо закивал Антон и проводил взглядом удалявшегося дежурного. «Дети – наше будущее». Странное какое-то будущее, непонятное. Непривычное какое-то. Даже пугающее. Хотя… Ну, не смолит чадо сие трескучих синтетических сигарет. Не цвиркает слюной под ноги. Не гогочет у подъездов, мешая спать благонравным гражданам. Ну и что с этого? Кто сказал, что именно такое детство обязательно и непременно? Что детям подобает маяться дурью с пеленок, а не развивать свои таланты? Люди говорят? Поймать бы этих людей…
Антон прислушался.
– Сколько?! – донеслось из-за неплотно прикрытой двери. – А-а… Мне послышалось – «два»… Да, двадцать процентов работает. На всю Евразию это… сейчас посчитаю… Четыреста на сто… и на двадцать… получается восемьдесят миллионов человек. Где-где? Ну, нашли с чем сравнивать! В Европах ваших хорошо если процентов десять наберется работающих, да и то… А почему… Да… А почему, вы думаете, мы и вернулись в границы СССР? Именно поэтому… Конечно… Да?! А вы вспомните, на что мы замахивались! Чтобы одна десятая всего населения пошла в преподаватели, даже одна седьмая! Да! Даже так! И чтобы каждый преподаватель работал с небольшой группой учеников, с четырьмя или пятью детьми – и так все десять лет. Вот тогда будет толк! А так… Конечно… Нет а как мы можем внедрять Теорию Воспитания, если не появилось еще мощного социального слоя учителей? Кому ж ее развивать? Ну, так… Я о чем и говорю. А сколько еще реликтового, рептильного в самих школах? Не мне вам говорить об этом… Да, опять проблема. Кругом одни проблемы! А что ж вы хотите, Панас? Время такое! Фронтир! Извините, Панас, ко мне, кажется, пришли. Да… Да… Конечно. Звоните,
Антон отпрянул. За дверьми из волокнистого силиколла мелькнула разноцветная тень, и створки с шелестом ушли в стены. На пороге высился огромный, темнолицый человек. Именно высился – Антон и сам был ростом не обижен, но то ли он настроился узреть божество научной педагогики, то ли просто разнервничался, а только смотрел простец на учителя Строева, как малыш на взрослого дядю – снизу вверх.
– Вы ко мне? – спросил человек-гора. Спокойно спросил, по-доброму. Не досадуя, как некоторые, что вот, ходят тут всякие, отрывают от дел, житья от них нет… И смотрел учитель по-доброму – глазами святого, всепонимающими и всепрощающими.
– Да, учитель, – затрудненно пробормотал Антон, – я к вам. Если можно…
– Отчего ж нельзя? – легко сказал учитель Строев. – Проходите, рассказывайте!
Изрядно смущенный, Антон проследовал за учителем. Держался Родин скованно. Сейчас, когда далекая сияющая перспектива вдруг придвинулась вплотную, просто и естественно слилась с повседневностью, страхи и сомнения одолели его. Сердце прыгало мячиком, и внутри что-то противно екало.
Неудобно присев на краешек дивана, Антон начал охрипшим голосом:
– Лида Мазуренко, вы учили ее…
– Ну, как же! – радостно воскликнул учитель Строев. – Очень и очень самостоятельная молодая особа! И очень славная!
– В эту очень славную я как раз и втюрился… – признался Антон.
– Не говорите так, мой мальчик, – покачал головой учитель, – не огрубляйте свое чувство. Зачем? Получается, что вы, боясь показаться смешным, нарочно принижаете его! И ее тоже… Вы любите Лидочку?
– Да, – покраснел Антон, – я… люблю ее. Кажется… Но Лиде нужен другой…
Учитель сочувственно посмотрел на него.
– Это не вы ли мой тезка будете? – поинтересовался он.
– Ох, простите, – сконфузился Антон, – совсем забыл! Антон Родин! А откуда…
– Рад познакомиться, Антон, – ласково сказал учитель Строев. – Не другой ей нужен, а другой вы – иначе она бы не беспокоилась… Лида гостила у меня на прошлой неделе. Жаловалась на вас – и все-то вы не делаете, и ничего-то вам неинтересно, и учиться вы не желаете…
Антон потерянно молчал. Почему-то всплыло в памяти, как Лида упрашивала его показать гулянку , как он все отнекивался, и как все-таки сдался и привел ее, и как Лида рассматривала с холма гульбище под Врадиевкой, долго-долго, словно выискивала кого-то на чиненных-перечиненных электрокарах, у латаных-перелатаных тентов, среди бродящих, сидящих, лежащих вповалку простецов – босых, в штанах и юбках из домотканой материи, немытых, нечесанных, болбочущих на пиджин-рашен… И как она с невыразимым презрением сказала: «Болото… Вонь земная…»
– Разве я виноват, – начал оправдываться Антон, – что чуть ли не вся работа перепала киберам? Попробовал бы я раньше дома посидеть! Как же! Я тогда бы водителем пошел или там сварщиком каким-нибудь… ну, не знаю… да хоть кем! А теперь – все! Теперь куда ни сунься – везде одни киберы! Киберводители, киберпастухи, киберофицианты, киберуборщики… Да вообще, что толку работать, когда и так все есть?! Какой в этом смысл? А и захочешь поработать, то что? Пойди сначала и выучись – на инженера там или на кого еще. А я, может, не хочу?!