Другие тени Земли
Шрифт:
— Приветствую, Тим, — глаза его замигали. — Здравствуйте, Лиза. Зачем вы здесь?
— Ты ее знаешь? — спросил Брайс.
— Почему ты спрашиваешь?
— Это очень серьезно.
— Конечно, знаю, — ответил Камакура, и его приветливая улыбка сразу же пропала. — Что-нибудь произошло?
— Ты ее, может, и знаешь, а я — нет, — сказал Брайс.
— Господи. Кому и знать ее, как не тебе.
— Скажи мне, кто она, Тед?
— Это твоя жена, Тим. Вы уже пять лет, как женаты.
В то утро Жерары успели
В два часа пополудни в тот четверг Пауль Мюллер был в “ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ТОВАРАХ МЕЧНИКОВА” на северном побережье. Ему надо было купить сварочный карандаш, кое-что из металла, громкоговорящие краски и прочие вещи, необходимые для возрождения его карьеры скульптора. Мечников сухо приветствовал его словами:
— Ничего в кредит, мистер Мюллер, даже на никель не отпущу.
— Великолепно. Сегодня я плачу наличными.
Дилер просветлел.
— Если так, то все в порядке. Неприятности кончились?
— Надеюсь, что так, — ответил Мюллер.
Он подал перечень. Все вместе это стоило 2300 долларов. Когда подошло время платить, он объяснил, что должен просто-напросто дойти до Монтгомери-Стрит и взять деньги у своего приятеля Фредди Монсона, который должен ему три куска. Мечников снова начал багроветь.
— Пять минут, — успокоил его Мюллер. — Я вернусь через пять минут!
Однако, когда он добрался до оффиса Монсона, то обнаружил, что внутри царит беспорядок, а самого Монсона не видно.
— Он не оставлял конверта для мистера Мюллера? — спросил он у потерявшей рассудок секретарши. — Мне обещали вчера передать здесь в руки нечто очень важное. Вы не посмотрите?
Девушка попросту бросилась от него прочь. Так же поступила и другая. Дородный маклер сказал, чтобы он уходил.
— Мы закрываемся, парень! — рявкнул он.
Растерянный Мюллер вышел на улицу.
Не рискнув возвращаться к Мечникову с известием, что он все-таки не может заплатить, Мюллер отправился домой. Около двери расположились три робота-сборщика, принявшиеся обрушивать на его голову обещания всевозможных кар, как только он подошел.
— Очень жаль, —
Он вошел к себе и со злостью плюхнулся на голый пол, думая о великолепных скульптурах, с которыми мог бы сейчас возиться, попади ему в руки инструменты. Пришлось ограничиться эскизами. В конце концов, эти кровопийцы оставили ему бумагу и карандаш. Это не так удобно, как экран компьютера и световой карандаш, однако Микеланджело и Бенвенуто Челлини великолепно обходились и без компьютерного экрана и светового карандаша.
В четыре часа раздался звонок в дверь.
— Убирайся! — заорал Мюллер в микрофон. — Вали к моему поверенному. Я не собираюсь выслушивать тебя, жестянка. Следующего же полоумного робота, который попробует сунуться сюда, я…
— Это я, Пауль, — произнес отнюдь не механический голос.
Он бросился к двери. Снаружи, окружая Кэрол, стояло семь роботов и они пытались войти, но он отшвырнул их в сторону и пропустил девушку. Робот никогда не рискнет поднять лапу на человеческое существо. Он с размаху двинул дверью по их металлическим лбам и запер ее на замок.
Кэрол выглядела совсем хорошо. Ее волосы были длиннее, он помнил их, и она прибавила фунтов восемь во всех подходящих местах. Она была одета в сверкающее платье пикабу, которого он никогда не видел и которое было абсолютно не к месту днем, но на ней оно смотрелось просто великолепно. Она выглядела по крайней мере лет на пять моложе, чем на самом деле; видимо, полтора месяца жизни с Питом Кастином дали ей больше, чем девять лет с Паулем Мюллером. Она покраснела. Она тоже выглядела несколько скованной и напряженной, но это, похоже, было явлением чисто поверхностным, результатом какого-то огорчения последних нескольких часов.
— Похоже, что я потеряла свой ключ, — произнесла она.
— Что ты здесь делаешь?
— Я не понимаю тебя, Пауль.
— Я хочу сказать, зачем ты пришла?
— Я здесь живу.
— Вот как? — хрипло рассмеялся он. — Это очень забавно.
— У тебя всегда было ужасное чувство юмора, Пауль, — она остановилась позади него. — А вот это уже не шутки. Где все? Мебель, Пауль. Мои вещи, — она неожиданно расплакалась. — Я совсем расклеилась. Я проснулась сегодня в какой-то совершенно странной комнате, совершенно одна и весь день проходила в каком-то дурмане. Наконец, я пришла домой и вижу, что ты выбросил все вещи, которые мы с тобой нажили вместе и все… — она закусила губу. — Пауль!
“И у нее тоже, — подумал он. — Эпидемия амнезии”.
Он тихо сказал:
— Очень смешно об этом спрашивать, Кэрол, но не скажешь ли ты мне, какой сегодня день?
— Ну… четырнадцатое сентября… или пятнадцатое…
— 2002 года?
— А ты что думал? 1776-го?
“У нее еще хуже, чем у меня, — сказал себе Мюллер. — Она потеряла еще целый месяц. Она забыла про мое рискованное предприятие. Она забыла, что я потерял все деньги. Она забыла, что ушла от меня. Она считает, что она все еще моя жена”.