Другие территории. Этническое кино: периферийные традиции, воображаемые ретроспективы
Шрифт:
Северный Кавказ
Эскизность этой главы можно объяснить не самой полной осведомленностью автора о кинематографе региона. Так или иначе, до недавнего времени здесь господствовала документалистика, причем ее «презентационная» разновидность (демонстрация в выгодном свете старинных традиций, обычаев и достижений последних лет). Слабая укорененность игрового кино обусловлена совокупностью нескольких факторов: лингвистического, географического, а возможно, и религиозного.
Горцы принадлежат к разным языковым группам: осетины – к иранской группе (они единственные в регионе исповедуют православие, а не ислам), ингуши и чеченцы – вайнахи (носители нахских языков), адыгейцы, кабардинцы, черкесы – адыги, карачаевцы и балкарцы – тюркоязычные. Наконец, небольшие этносы Дагестана составляют особую дагестанскую общность (в досоветский период объединявшуюся понятием «лезгинские языки»). Среди жителей Кавказа есть как сравнительно крупные народы (чеченцев почти полтора миллиона),
28
В 2023 году появился первый ногайский фильм «Испытание аулом» (реж. Ислам Сатыров). Он был снят в Карачаево-Черкессии на двух языках: ногайские реплики соседствуют с русскими.
Разобщению горцев способствует «лоскутный крой» их территориальных образований: близкие по культуре адыги делят свои автономии с тюрками (Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария). Местных жителей разделяют несходные наречия и различия бытового уклада. Тем не менее большинство из них придерживаются установлений ислама и специфического маскулинного этоса. Не изжиты заветы патриархата: обостренное внимание к вопросам чести, демонстративная атрибутика мужской состоятельности, нетерпимое отношение к проявлениям слабости, стремление к доминированию. Как представляется, именно эта логика, создающая ментальный зазор между «быть» и «казаться», препятствует кинематографической саморепрезентации кавказских этносов и культур.
Казалось бы, центром «малой индустрии» Кавказа должна была стать Северная Осетия. Для этого имелись все предпосылки. Осетины – не самый крупный этнос кавказского региона, но они многочисленнее кинолюбивых якутов. В советские времена во Владикавказе работала Северо-Кавказская студия кинохроники, а значит, был подготовлен собственный технический персонал. Студия перестала функционировать в начале минувшего десятилетия. В 1950–1970-е годы киностудиями «Ленфильм» и «Грузия-фильм» было снято несколько исторических лент на осетинском материале с привлечением местных театральных артистов. Игровые картины силами приглашенных режиссеров создавались на Северо-Осетинской студии телефильмов. Немало уроженцев республики получило дипломы кинематографических вузов в Москве или Петербурге. Но эти выходцы из Осетии предпочли трудиться в других регионах страны. Вероятно, объяснение этому стоит искать в религиозной специфике этноса – православии как одном из маркеров осетинской культуры. Общность базовых установок позволяет мигранту сравнительно безболезненно раствориться в русской культуре. Вероятно, выходцам из Осетии легче, чем соседям из мусульманских республик, интегрироваться в «федеральный» контекст.
«Рудник» (2016). Режиссер и сценарист Мурат Джусойты, оператор Александр Вотинов, в ролях Роберт Битаев, Асланбек Таугазов
Полнометражный «Рудник» (2016) – самый заметный фильм, снятый в республике за последние годы. Опытный режиссер Мурат Джусоев (в титрах фигурирует осетинское написание Джусойты) в советские времена обучался во ВГИКе, успел поработать на Одесской киностудии. Фильм любопытен прежде всего как попытка реконструировать реликты (базовые ценности) традиционной культуры. Акцентируются ее горские корни, вовлеченность в круг соседних кавказских культур. Дана точная датировка событий – 1830 год. Спор за обладание заброшенной шахтой, где сохранились еще запасы серебра и свинца, провоцирует многолетний конфликт двух влиятельных кланов, делящих власть в горном селении. Лишь трагическая случайность, в результате которой гибнет большинство представителей одного из родов, а главы обоих лишаются власти, дает шанс на преодоление конфронтации.
Мир фильма – мужской мир. Единственная женщина лишена права голоса (в буквальном смысле не произносит в кадре ни слова) и беспрекословно подчиняется воле авторитетных родичей. Реконструировано локальное «двоеверие» – сосуществование местных архаических культов и элементов православия. Представлены примеры обычного права – способы передачи главенства в роду и разрешения имущественных конфликтов. Звучит в живом исполнении нартский эпос (один из маркеров этничности осетин). Долина, где происходит действие, труднодоступна, но не отрезана напрочь от остального Кавказа. Тут появляются гости извне – два рудознатца, русский и кабардинец знатного происхождения. Старейшины кланов отправляют наследников в русские города – изучать имперский язык и постигать основы государственной веры.
В различных республиках Северного Кавказа производятся короткометражки, относящиеся к особой тематической категории. Это костюмные фильмы о «мужестве предков» и «чести горца» 29 . Работы разного качества (порой прямолинейные агитки) объединяет восхваление гиперболизированной маскулинности. Герои подобных
29
Заимствую заглавия двух малоудачных работ из Ингушетии и Чечни.
Из общего ряда историй о чести и мести менее однозначной трактовкой ситуации выделяется тридцатиминутная картина «Сайти – сын Зоули» (2019). Успешный дебют в режиссуре музыканта Амура Амерханова должен считаться первым ингушским фильмом (то есть первым фильмом, снятым на ингушском языке). Напряжение фабулы создается конфликтом разных императивов – закона гостеприимства и обычая кровной мести, велений долга и чести. Подростку необходимо расквитаться с путником, нашедшим приют в его жилище: этот абрек был виновником гибели его отца. Расстановка сил меняется, когда в селение входит карательный отряд царской армии. Кровникам приходится позабыть о распрях. Любопытно, что за сбережение «мужских устоев» в некоторых фильмах о «чести горца» отвечают зрелые женщины. В данном случае именно властная мать подстрекает сына к убийству гостя.
Одним из самых любопытных чеченских фильмов и сегодня остается короткометражка «Февраль» (2014) 30 . Режиссер Руслан Магомадов живет в Екатеринбурге, но детство провел в Грозном и там познал лишения первой чеченской войны 31 . Название картины отсылает к определенной дате – в феврале 1944 года началась операция по депортации в Среднюю Азию чеченцев и ингушей.
Национальная катастрофа представлена через призму частного случая. Два брата – рассудительный юноша и ершистый подросток – отправляются на охоту за волком, атаковавшим отару. Возвратившись в родное селение, они находят обезлюдевшие дома. Сам процесс депортации – погрузка сельчан на грузовики – снят отстраненно, беспафосно, деликатно. Подросток издалека целится в конвоиров, старший брат не дает ему сделать выстрел. Ссора приводит к трагическому исходу. В сюжет вторгается тема «маскулинных норм»: младший стремится вести себя как «настоящий мужчина» (не сознавая предела возможностей) и принимает заботу старшего брата за проявление слабости.
30
Наиболее интересные фильмы на современном этническом материале сделаны вне зоны идеологического контроля администрации Чеченской Республики студентами московских кинематографических вузов. Фильм «Дерево» (реж. Хава Мухиева, 2018) был снят во ВГИКе, «Письмо о Зауре» (реж. Адам Дунаев, 2017) – на Высших курсах сценаристов и режиссеров. В 2023 году появился первый полнометражный фильм, снятый на чеченском языке, «Клетка ищет птицу»: дебютная драма Малики Мусаевой, ученицы Александра Сокурова, транслирует женский взгляд на горскую традицию «умыкания невесты».
31
Полнометражный дебют режиссера – авантюрная драма «История одной картины» (2020) – хоть и снимался на Кавказе (в том числе и в Чечне), лишен явного этнического колорита. В сценарии тем не менее нашел отражение личный опыт автора – детские воспоминания о выживании в условиях военных действий.
Полнометражный фильм «Невиновен» (2019) – дебют в кино Андзора Емкужа (Емкужева), театрального режиссера из Кабардино-Балкарии. Персонажи говорят преимущественно по-русски (вкрапления кабардинской речи редки). События поделены поровну между двумя топосами – столицей РФ и адыгским аулом. Тем не менее стоит причислить эту работу к образцам этнического кино. Режиссер отправляет послание сразу двум адресатам – федеральной аудитории и кабардинскому обществу. Соединение жанров – триллера и «драмы чести» – позволяет ему достичь поставленной цели: сконструировать «позитивный образ» современного горца.
Зрелый выходец с Кавказа приезжает в Москву, чтобы найти и прикончить убийцу племянника. Расследование приводит его к истинным виновникам преступления – беспринципному бизнесмену и продажному работнику правоохранительных органов. Те в собственных интересах манипулировали группировкой скинхедов и сеяли межнациональную рознь. Горец без жалости уничтожает злодеев, находит юношу, нанесшего роковой удар, похищает его и привозит в родовое селение.
Автор фильма пытается примирить закон и адат (изустные нормы кавказского права), европейские представления о гуманности и практику кровной мести. Выход из затруднительной ситуации он находит в относительной гибкости адыгских обычаев: кровник имеет шанс сохранить жизнь, если получит прощение матери жертвы (произойдет символический акт «усыновления»). Тогда раскаявшийся преступник будет судим по нормам общероссийского уголовного права, а не кавказского кодекса чести.