Другие времена
Шрифт:
Трудно далось ему ремесло. Ладони его покрылись мозолями, твердыми, как грецкие орехи, румянец на щеках поблек, но зато он научился тачать сапоги, которые не снашивались годами, шить бальные туфли, воздушные, как облака, нарядные башмаки, способные покорить сердце любой красавицы.
Не было во всей Италии мастера искуснее, и сам герцог Пармский удостоил его ордена Колодки.
Минули годы. Полногрудая Анита вышла замуж за Каприччио, у супругов росли дети — мальчик и девочка.
И вот случилась беда.
Он рассказал в стихах о людях, которые не имели и пары приличных сапог, и о тех, у кого башмаков было больше, чем звезд на небе, воспел босоногих красавиц, ступавших по земле как королевы, и осмеял королев в золоченых туфлях, шагавших как гусыни.
Утром он прочел поэму жене, открыл ей, что раньше был поэтом и хочет поехать в Венецию прочесть свое творение знатокам.
Целый день Анита ссорилась с Каприччио, уговаривая его не заниматься чудачеством, а вечером отправилась с ним в путь.
В Венеции она сняла зал в дешевой таверне, заказала обед и пригласила ученых мужей.
Синьор Эрудицио теперь был уже академиком, синьор Формалио — доктором, а синьор Комплименто — магистром.
После того как немолодой поэт прочел «Песнь о башмаке», выступил синьор Эрудицио.
— Башмак — это не туфля, а туфля не башмак,— сказал он, значительно подняв указательный палец.— Сапог отличается от сандалии, а сандалия от сапога...
Ученый муж говорил долго, умно о том, о сем, о прочем, и, когда кончил, Анита спросила:
— Скажите, ваша милость, чего стоит вещица, которую сочинил мой муженек?
Синьор Эрудицио подумал и, сообразив, что ничего не должен Каприччио, сказал:
— Ни сольди, сударыня, ни сольди.
— Поэма плоха, она ни на что не похожа, — авторитетно кивнул головой синьор Формалио, — в ритмах я не вижу рифм, в рифмах не чувствую ритма.
— У вас очаровательная жена, Каприччио, — улыбнулся синьор Комплименто стареющей Аните, — это лучшее, что принадлежит вам.
В ту же ночь Каприччио и Анита вернулись в Геную.
— Ученые люди не станут бросать слов на ветер, они строги и справедливы, — сказала Анита.
Каприччио промолчал и спрятал «Песнь о башмаке» в шкаф, где лежали испорченные заготовки дорогих ботинок. Но иногда он вынимал поэму, перечитывал ее и потом долго сидел молча, сложив руки на груди.
Все это надоело жене. Когда мужа не было дома, она достала поэму из шкафа и отдала ее служанке, сказав:
— Выброси эту гадость.
Служанка была расчетливой девицей. Она унесла поэму на базар и продала по листику торговцам виноградом, макрелью и маслинами.
Прошло время, и вся Италия — рыбаки и кружевницы, странствующие комедианты и голодные поэты, знатные дамы и кавалеры — распевала грустные и веселые строфы «Песни о башмаке».
Каприччио
Мечтатель
У подножия гор, вечных, как жизнь, и прекрасных, как мечта, лежал маленький город. Люди в этом городе рождались, старели и умирали, и никто из них никогда не бывал по ту сторону сверкающих снежных вершин.
Так длилось до тех пор, пока в маленьком городе не появился Мечтатель.
Он был сыном прачки, бедной женщины с руками, изъеденными щелочью и содой.
Целыми днями она гнула спину над корытом, стирая белье для того, чтобы сын ее мог учиться в школе.
Учителя не любили сына прачки. Он задавал им слишком много вопросов, на которые они не могли ответить. Сверстники сторонились Мечтателя. Он не играл с ними в забавные детские игры, он часто уходил за город и стоял у подножия гор, поднимал лицо к небу, думая о чем-то своем.
Когда Мечтатель вырос, он сказал матери:
— Благослови меня, мать, на трудный путь.
— Куда ты собрался, сын мой? — спросила с тревогой женщина.
— Я должен узнать, что там, за горами.
— Не делай этого, — взмолилась мать. — Ты молод, умен. Самая красивая девушка любит тебя. Ты женишься на ней и станешь счастливым.
— Нет, — сказал Мечтатель, — я должен узнать, что там, за горами.
— Поговори с нашим мудрецом, — попросила мать. — Он знает все на свете.
— Глупый юноша, — сказал мудрец, — горы высоки, жизнь коротка, ты только зря потратишь время.
— Все равно, — сказал Мечтатель, — я должен узнать, что там, за горами.
И он покинул родной город. Мать плакала, мудрец укоризненно качал головой, а яблони роняли белые, душистые лепестки.
Минули годы. По улицам маленького города прошел человек. Лицо его было иссечено морщинами, но глаза смотрели молодо и жарко.
Это был Мечтатель.
Робко переступил он порог отчего дома и склонился перед постелью, на которой лежала мать. Она умирала. У постели женщины сидел мудрец.
Женщина открыла глаза и увидела сына.
— Это ты, мой мальчик, — еле слышно произнесла она. — Ты вернулся. Где ты был?
— Я был там, за горами, — сказал Мечтатель.
— Что же ты видел там, сын мой?
— Там такой же город, как наш. Но когда я пришел туда, там не было ни одного фруктового дерева, не цвел ни один цветок. Я научил людей выращивать яблони и вишни, тюльпаны и розы.
Мудрец усмехнулся:
— Если ты так много сделал для них, почему же они не отблагодарили тебя? Почему бедна твоя одежда и стоптана обувь? Почему они прогнали тебя?