Другие времена
Шрифт:
Уныние охватило народ.
И тогда сказал Тургин, обращаясь к отцу:
— Отец мой, славный и мудрый Вождь, поставь меня к себе на плечи, и я увижу, куда нам держать путь.
— Тебя? — удивился Вождь. — Что можешь сделать ты, жалкий и слабый Тургин?
— Исполни его просьбу, — сказала жена Вождя. — Он маленький, но у него острое зрение и хороший слух.
Вождь великанов внял просьбе жены и поставил к себе на плечи Тургина.
— Я вижу море!.. Я слышу его!.. — закричал Тургин. — Иди, отец мой, куда я скажу.
Вождь с Тургином
Маленький Тургин привел великанов на берег теплого и синего моря, прозрачного, как озеро, и огромного, как океан.
Неистовое ликование охватило народ великанов. Будто неразумные дети, мужчины и женщины катались на белом песке,- оглашая воздух криками восторга. А Тургин стоял в стороне и улыбался застенчивой, тихой улыбкой.
Но тут подняла руку мать Тургина и сказала:
— О люди племени великанов!.. Мой сын вывел вас из страшного леса. Попросите же новых богов, чтобы они сделали его таким же сильным и высоким, как мы.
Весь народ великанов опустился на колени и, воздев руки к небу, молил, чтобы боги исполнили просьбу матери.
— Если он станет таким же, как мы, я отдам ему в жены свою дочь, — пообещал Верховный жрец.
— Я буду его женой, — сказала красавица Танид.
Долго и горячо взывал к новым богам народ великанов, а Тургин вспоминал дивные сны, которые посещали его.
Но, стоя на коленях, он не повторял слова молитвы.
Он думал: «Боги, великие боги, если можете, оставьте меня таким, каков я есть. Может быть, я еще окажусь нужным моим великанам».
Пуд соли
Двое мужчин сидели в маленьком ресторане и пили пиво.
— Ты настоящий парень, — сказал старший из них,— мы знакомы час, а мне кажется, будто я знаю тебя всю жизнь.
— Не спеши, — сказал младший, — чтобы узнать человека, надо съесть с ним пуд соли.
— Вздор! — сказал старший. — Это выдумали математики. Они непременно хотят все измерить.
Приятели выпили еще по кружке и разошлись. С этого вечера они стали друзьями.
Летом, в одном из загородных парков, друзья познакомились с хорошенькой веселой девушкой.
Они катались на лодке, угощали девушку мороженым и наперебой рассказывали смешные истории.
Следующий вечер и еще много вечеров подряд они проводили втроем, и друзья чувствовали себя превосходно, а хорошенькая, веселая девушка смеялась все меньше и меньше.
Однажды старший друг позвонил ей по телефону и, как обычно, начал:
— Сегодня мы ждем вас...
В ответ раздалось:
— Я не приду сегодня. Приходите ко мне вы один, понимаете — один.
И трубка была повешена.
«Нет, я не пойду, — подумал старший из друзей,— ни за что не пойду».
Спустя несколько часов он сидел на широком диване в комнате с цветастыми обоями, а хорошенькая девушка и десять ее портретов, приколотых к стене, улыбались ему.
При первой же встрече в маленьком ресторане старший друг признался
— Видишь, — сказал младший, — а ты говорил — пуд соли...
И он ушел, не допив кружку пива.
Вскоре началась война, а с нею и голод.
Как-то младший друг проходил мимо маленького ресторана. Он поглядел на заколоченные двери, на вывеску, грустную, словно могильная надпись, и вспомнил своего бывшего друга.
— Где-то он теперь? Жив ли? ..
Когда он вошел в знакомую комнату, старший друг лежал в кровати. Глаза его были закрыты, зеленоватая кожа, поросшая колючками бороды, обтягивала скулы.
— Это я,— сказал младший друг. — Узнаешь?
Старший открыл глаза, сказал: «Прощай» — и снова опустил бледные, иссохшие веки.
— Погоди, — сказал младший, — возьми.
И он достал из кармана кусок хлеба, жесткий, как камень, и черный, как земля.
Старший друг схватил хлеб, поднес ко рту и вдруг, взглянув на младшего, увидел его лицо, обросшее жесткими колючками бороды, зеленоватую кожу на скулах и бледные, иссохшие веки.
Он разломил кусок хлеба и протянул половину младшему.
Младший взял кусок хлеба и спросил:
— А соль?
— У меня давно нет соли, — сказал старший.
И друзья молча ели хлеб, жесткий, как камень, и черный, как земля.
Ясно, как дважды два...
Он был такой рыжий, что ребята говорили, будто от него можно прикурить.
— Тебе повезет, сынок, — утешала его мать, — рыжим всегда удача.
И Рыжему везло. Старенький учитель, боясь ослепнуть, редко вызывал его к доске, соседский бык распорол ему ногу так, что Рыжий целую неделю провалялся в постели, читая книги о знаменитых сыщиках, а стоило ему выздороветь — в город приехал цирк.
На базарной площади вбили колышки, натянули грязный, вздутый, как парус, брезент. Удивительные вещи творились под этим брезентом — ученые собаки пили кофе из чашечек и читали «Губернские ведомости», фокусник глотал раскаленные угли, словно пончики с повидлом, огромный Силач сгибал кочергу и повязывал ее бантиком вокруг шеи.
Другие мальчишки долго клянчили у родителей стертые пятаки, мечтая хоть разок попасть в цирк, а Рыжий каждый вечер, совершенно бесплатно, сидел на первой скамейке и, когда кончалось представление, отправлялся гулять вместе с огромным Силачом по горбатым, пыльным улицам, и все завидовали ему.
— Этот Силач суеверен, — заявлял учитель истории, — он думает, что рыжие приносят счастье. Суеверие— явление весьма распространенное. Еще Кай Юлий Цезарь...
— Оставьте! — перебивал его учитель арифметики. — При чем тут ваш Кай? Ясно, как дважды два, он приучает мальчишку к делу. Бесспорно, как трижды три, он сделает из него силовую величину.
— Всякому культурному человеку известно, к чему привело суеверие Филиппа Македонского и Андрея Суздальского-младшего, — продолжал историк.