Другие звезды
Шрифт:
С тревогой я ожидал появления Илен, понимая, насколько усложнится наша жизнь, если на Адре не окажется других людей. Одна женщина и трое здоровых молодых мужчин! В памяти сама собой всплывала сцена нашей встречи на Хитаке…
— Вы говорили, вас трое. Где же третий? — не выдержал наконец Паршин.
— Ну это сюрприз. Мы хотим внести свою лепту в общий ужин. Скоро вы увидите нашего лучшего повара.
К сожалению, сюрприз получился именно таким, как я и предполагал.
Когда у отверстия
— Чья это женщина?
— Что значит — чья?
— Я спросил, кому она принадлежит? Есть у нее здесь муж или любовник? Насколько она свободна?
— Наверное, она сама должна отвечать на подобные — вопросы, если захочет, конечно.
— Здесь становится все интереснее. Не скажете ли вы, как она оказалась на «Рендболле»?
— А какое это сейчас имеет значение?
— Вообще-то никакого. Но хочу вам напомнить, что в заключенное между нами соглашение не вошел пункт об этой женщине.
— Она же не вещь, чтобы ее обсуждать!
Я почувствовал, как во мне закипает гнев, и все же сумел сдержаться, понимая, что Паршин только и ждет повода с моей стороны, чтобы затеять ссору и постараться изменить неудобные для него статьи договора.
С другой стороны, если немедленно не поставить его на место, то опасаться мне придется не только за Илен.
Я почти не сомневался в исходе стычки, коль скоро до нее дойдет дело.
Физически Паршин выглядел намного сильнее меня, тренировался он наверняка регулярно.
В коморскую гвардию, даже на должность техников, брали только людей со специальной боевой подготовкой. Тем не менее, выбора у меня не оставалось. Рано или поздно нам придется выяснить этот вопрос древним и весьма эффективным способом.
Единственное небольшое, чисто психологическое преимущество, которое у меня еще сохранялось, — начать первым. Впрочем, за этими трезвыми рассуждениями я чувствовал, как меня переполняет едва сдерживаемый гнев и совершенно не адекватная дурацким вопросам этого мужлана ярость. Словно невидимые щупальца вползли снаружи, наполнив все мое существо неудержимой злобой.
Нас разделяло не меньше двух метров. Пока я преодолевал это расстояние, в голове неожиданно проскрипел искаженный, но вполне отчетливый голос Сейроса: «Этого нельзя делать, Степан! Остановись!» К сожалению,
Паршин уже стоял на ногах. Он слегка пригнулся и полностью подготовился к защите. По его реакции я понял, что мои шансы стремительно уменьшаются. У меня был только этот первый удар, после него, скорее всего, последует расплата.
Я постарался вложить в бросок всю инерцию своего тела. Паршин без всякого труда поставил блок, и наши руки столкнулись в воздухе.
В это самое мгновение громовой удар потряс всю шлюпку. В иллюминаторе сверкнула ослепительная вспышка молнии, и в следующую секунду мы оба оказались на полу.
Снаружи творилась что-то страшное. Черная буря, копившая силы с самого утра, наконец обрушилась на нас. «Илен осталась снаружи!» — с ужасом вспомнил я, бросаясь к люку и совершенно забыв про Паршина.
Вокруг свирепствовал ураган, несущий с востока длинные языки ни на что не похожего черного тумана.
Среди этого разгула стихий на носу шлюпки спокойно стоял человек в белом плаще.
Я узнал его сразу, до того, как он обернулся. Казалось, ураган не может причинить Сейросу ни малейшего вреда.
А на том месте, где совсем недавно находились палатки нашего планетарного комплекса, не было ничего… Ни скалы со шлюпкой, ни тюков со снаряжением, ни Илен.
— Успокойся! — сказал Сейрос. — Она вернулась на шлюпку!
— Но где сама шлюпка?!
— Скалу сорвало ветром и унесло в море. Вы найдете ее, когда стихнет ураган. Не мешай мне теперь.
Я понимал каждое произнесенное им слово, хотя не слышал ничего, кроме рева ветра.
Сейрос стоял посреди крошечной площадки палубы, скрестив руки на груди и гордо выпрямившись. Чудовищный напор бури, остановленный невидимой преградой, заворачивал вокруг шлюпки взлохмаченные песчаные смерчи.
Черные струи тумана, ударившись в эту прозрачную стену, белели и улетали прочь, уносимые воздушными потоками. Беспрерывно сверкали молнии, то и дело ударяя в прибрежный песок. Иногда неестественным фосфорическим светом вспыхивал вокруг нас весь воздух.
Я стал свидетелем какой-то титанической схватки. В злобных воплях урагана порой слышались то звериное рычание, то гневный, почти человеческий крик.
Сейрос не двигался. Только его лицо побелело от напряжения. Иногда стена, которую он держал только усилием собственной воли, начинала прогибаться в нашу сторону. В эти минуты ее поверхность было хорошо видно. Струи урагана чертили на ней глубокие борозды, заполненные песком и темным плотным туманом. Я знал, что, если стена не выдержит, мы в ту же секунду задохнемся в ядовитой, плотной, как кисель, несущей смерть субстанции сгустившегося воздуха.