Другие. Бессмертный взвод
Шрифт:
С того места, где разведчики коротали минувшую ночь, вершина выглядела почти неприступной. Возвышаясь метров на триста, она давила своей громадой и обилием зелени на склонах. Зато самая ее макушка выглядела как темя мужчины лет пятидесяти, склонного к облысению.
Баскаков не раз бывал в горах и знал, чем это чревато. Во-первых, ночью, случись им дожить до этого времени суток, там сильно похолодает. При невозможности разжечь костер это будет серьезным неудобством. Во-вторых, дыхание разведчиков сбилось уже сейчас. Бег в горах и в низине – это две большие разницы. На высоте грудь сдавливает стальной обруч. От недостатка кислорода
Баскаков не раз был свидетелем тому, как неподготовленные бойцы в минуты остановки падали и теряли сознание. Новичков в группе не было. Лейтенант Акимов выглядел свежее всех, но тут дело, конечно, в возрасте. Да и практики у разведчиков за последние годы было немного.
– Сбавить шаг, – приказал Баскаков, задыхаясь.
По его подсчетам, группа находилась сейчас где-то на середине той самой высоты, которую он разглядывал ночью в бинокль. Сержант вспомнил, как он сидел, переговаривался со Стольниковым и поймал себя на ребяческой мысли: «Вот бы сейчас в одно мгновение перенестись туда. Эту высоту возьмут нахрапом, а мы – уже там».
Сейчас желание его сбылось. Рядом уже нет Стольникова, Жулина, Ключникова и Маслова. Разведчиков осталось пятеро. Стольников всегда говорил в такие минуты: «Надо как-то жить».
Баскаков вдруг почувствовал, как к его горлу подкатил комок. Нет, виновна была не высота. На мгновение ему вдруг показалось, что он никогда больше не увидит Стольникова, Маслова, прапорщика и Ключа. Никогда!..
«Да что же это я их хороню? – вдруг обрезал он свои мысли так, словно рубанул по ним ножом. – Мы скоро встретимся. Все! Снова будем вместе! Нужно только потерпеть».
Они уже давно шли шагом, сердца разведчиков работали ровно и спокойно. Но голод просто валил их с ног, от него темнело в глазах.
– Баскаков, если мы сейчас не поедим, то идти дальше уже не сможем, – догнав сержанта, сказал Айдаров.
– Я знаю.
– И что мы будем делать?
– Идти.
Баскаков одолел еще метров триста и понял – это все, предел. Но есть-то было нечего!..
– Нужен белок, – пробормотал серый от усталости Ермолович. – Углеводы. Все сгорело, это я тебе как доктор говорю. Жечь больше нечего. У меня есть с десяток ампул глюкозы. Но это курам на смех. Или мы поедим, или давай рыть здесь окопы. Дальше идти нельзя.
– Окопы – это хорошо, – добавил Мамаев, опираясь на винтовку и опускаясь на землю. – «Грузинам» потом не нужно будет рыть нам могилы.
– А тебя никто хоронить и не станет, – заметил Ермолович. – Здесь есть кого покормить свежатиной.
Баскаков поднялся и резко проговорил:
– Рты закрыли! Кто говорит о смерти? Я спрашиваю, какой умник до этого додумался?!
Словно набрав воды в рот, разведчики сидели и устало смотрели в землю, прямо себе под ноги.
– Посмел бы кто завести такой разговор при Стольникове, так уже зажимал бы разбитый нос и кровь хлебал!.. Неужто вы думаете, что я по-другому поступлю?
Сержант был прав. Никто и не помнил, чтобы такой разговор в присутствии майора состоялся хоть раз. Он и вправду мог за такое наказать. Сейчас, наверное, это выглядело бы забавно, но Стольников непременно взгрел бы любого.
– Не нужно спорить, –
– Куда это ты собрался?
– Как ты думаешь? – Татарин обернулся и посмотрел на сержанта. – Скажи-ка, почему снайперская винтовка у меня, а не у тебя?
– Потому что он из семьи промысловика, – тихо пробурчал Мамаев из-под дерева.
Айдаров сделал еще три шага и исчез. Баскаков смотрел ему вслед, пытаясь понять, в каком направлении удалился снайпер, но нигде не качнулась ни единая ветка.
На высоте пахло хвоей, воздух был прозрачен и сух. Ни ветерка.
– Нам нельзя оставаться здесь надолго, – проговорил Акимов, сучком рисуя узоры на земле рядом с собой. – Скоро Ибрагимов поймет, что его обставили, и возьмет след.
Баскаков промолчал. Не было смысла отвечать на вопросы, которые этого не требовали. Он попробовал представить, что в таком случае сказал бы Стольников. Он обязательно что-нибудь выдал бы на-гора. Такие фразы майор никогда не оставлял без внимания. Когда командир произносил что-то, бойцам сразу становилось ясно, что дело идет правильно. События развиваются в точном соответствии с задуманным планом. И ведь, что удивительно, все понимали: да, Стольников прав. Если бы он оказался здесь и сказал пару веских слов, то у разведчиков нашлись бы силы. Белок этот подождал бы как-нибудь вместе с углеводами. Люди смогли бы подняться еще выше и уже там, за пределами человеческих сил, обязательно нашли бы единственно верное решение.
«Где ты, майор?» – подумал Баскаков, тоскуя даже не от бессилия, а просто от скуки по командиру.
Его невеселые раздумья прервал снайпер.
Айдаров появился так же неожиданно, как исчез, и заявил, едва дыша:
– Я слышал внизу выстрелы!
– С кем это они там воюют?
– Может, с нашими?
– Нам нужно спуститься! – решил Баскаков.
– А если они устроили перестрелку сами с собой?! – вмешался Мамаев. – Мы же сами их друг с другом свели! Они долбят своих. Нам нужно рвать когти отсюда, пока «грузины» заняты слепой стрельбой!
– Вперед! – вполголоса приказал сержант. – Мы идем дальше!..
Саша очнулся через полчаса после того, как провалился в забытье.
Смерть была совсем близка. Он оказывался в таких ситуациях много раз, но костлявая старуха еще никогда не подходила так близко к нему. Майор был почти уверен в том, что этот удар по лицу ухмыляющегося человека Ибрагимова станет последним, что он сделает в этой жизни.
Он ударил. Равновесие было потеряно, ему оставалось лишь присесть и завалиться в этот узкий лаз рядом с площадкой. Майор так и сделал, но все еще думал, что на этом все и кончится. Сейчас «грузины» забросят сюда гранату или спустят на веревке солдата, который расстреляет его в упор.
Стольников уцелел, прополз, поднялся и понял, что это не щель в скальной породе, а искусственный вход в пещеру. Кожу стало покалывать словно иголками. Сердце несколько раз провернулось в груди. Ноги ослабели и подогнулись.
Он осмотрел пещеру, не успел как следует изумиться увиденному, выставил перед собой руку, чтобы не удариться лицом при падении, и рухнул.
Стольников пришел в себя через тридцать минут. Стрелки на «Командирских» светились фосфором. Он помнил, что последний раз смотрел на часы уже здесь, в пещере. Тогда было пять минут шестого, сейчас – пять часов тридцать шесть минут.