Другие. Боевые сталкеры
Шрифт:
Сзади раздалось металлическое клацанье. Не нужно было быть провидцем, чтобы понять — это наручники. И что теперь? Его закуют в кандалы и повезут, как Степку Разина, четвертовать в Грозный?! Но сначала, конечно, в КГБ. И кто испортит жизнь Ждана? Этот герой-одиночка?..
Полковник почувствовал, как тот, что был за спиной, схватил рукой его ладонь. Сейчас на запястье щелкнет первый наручник…
Коля Власов, старший лейтенант милиции, после отъезда коллег остался у дома подозреваемого. Придя в уголовный розыск из дивизии морской пехоты, дислоцирующейся во Владивостоке, он быстро занял свою нишу в милиции. Вскоре все перестали обращать внимание на то, что он бывший военный. Об этом вспоминалось лишь тогда, когда женщины УВДТ на День Советской Армии уделяли ему гораздо больше внимания, нежели остальным. Возможно, свою роль играла внешняя привлекательность и внутреннее
После отъезда коллег прошло каких-то три минуты, когда кошачий слух Власова уловил скорее не скрип, а движение воздуха от открываемых створок люка. Расстояние, на котором он стоял от него, укрывшись за углом дома, не превышало и трех метров.
Когда из люка появилась сначала голова, а следом и весь человек, Власов без сомнения отметил про себя, что приметы, описанные сельчанами, точны до удивления.
Еще движение — и присевший человек стал наклоняться к створкам…
Если бы на месте старшего лейтенанта милиции находился матерый сыскарь, то первое, что он сделал бы, — это, преодолев в два шага расстояние, несколькими ударами заставил человека впасть в болевой и психологический шок одновременно. Это главное условие, которое выполнит опытный оперативник при задержании. Подавить в человеке волю и желание оказать сопротивление. Удар, удар и еще удар! Заставить человека забыть о том, зачем здесь находится. Все должно происходить для преступника мгновенно, как кошмарный сон. Еще не успев оправиться после ударов, преступник должен почувствовать во рту пахнущий ружейным маслом ствол пистолета или вкус крови из рассеченного лба! И только после этого понять, что закрывает лицо руками, на которые уже надеты наручники…
Только так провел бы задержание опасного преступника один на один грамотный оперативник. И уже потом, стоя на коленях, он отдышался бы, удивляясь, как в очередной раз это у него так ловко получилось и как он опять при этом остался жив.
Но возня с убийцей не терпит сослагательных наклонений. На месте Власова был Власов. Он не раз задерживал воров, но еще никогда не стоял так близко от разящего смертью человека. Закон требовал точного исполнения своих обязанностей. И милиционер точно знал, что нужно говорить в таких ситуациях и когда делать предупредительный выстрел…
— Замечательно, — сказал он, понимая, что подозреваемый в его руках. Силы в бывшем морпехе было столько, что он одним движением сломал бы хребет этому огромному мужику.
Сунув пистолет за ремень, он вынул наручники и шагнул к мужчине. Его руки были перед ним. Схватив левую, ближнюю к нему, Власов потянулся к ней наручником. Он совсем не смотрел на правую руку человека, которая была уже внизу…
Он уже никогда не поймет, что с ним произошло. И если человеку суждено унести с собой последнее мгновение жизни, то Власов унес с собой яркую вспышку. Такую, которую видел в небе над Владивостоком в День Победы. В тот счастливый день, когда он впервые познакомился со своей женой…
…Сейчас защелкнется первый наручник…
Медлить было нельзя. Правая рука Ждана скользнула к ремню. Когда он вставал на колени, рукоятка скользнула и топорик лезвием уткнулся в землю. Как это было вовремя… Полковнику не нужно было возиться с ремнем. Сжав ручку топора, он без замаха, вложив в движение всю силу, наугад рубанул себе над головой…
Удар получился такой силы, что полковник почувствовал в ладони ноющую боль от отдачи. Тяжело дыша, Ждан обернулся…
Оценив состояние милиционера, полковник понял, что второй
С досадой поморщившись, Ждан оттолкнул попавшую под его руку судорожно сгибающуюся ногу парня. Она ему мешала. Денег было мало, впрочем, на большую сумму полковник и не рассчитывал. Не найдя документа, подтверждающего принадлежность преследователя к определенному ведомству, он перевернул уже затихающее тело милиционера на живот. Похлопав руками по карманам, нашел удостоверение.
Закинув сумку за спину, Ждан поправил за поясом пистолет и скрылся в лесу.
День был пасмурным, оттого и не было видно в лесу солнечных бликов и бирюзовой, просвечиваемой насквозь лучами солнца, высокой травы.
«Мерседес» с сотрудниками милиции подъедет к дому через семь минут.
Глава 5
Консервы закончились к концу второго дня. Однако даже это не могло заставить Ждана изменить маршрут. Он упрямо шел в лес, прекрасно зная, что ближайший в этом направлении населенный пункт находится более чем в ста километрах. До него оставалась еще одна тяжелая ночь среди деревьев и еще один день изматывающей ходьбы. Он планировал выйти на трассу, ведущую в Грозный. Двигаясь вдоль нее, через два дня можно оказаться в городе. Город — не деревня. Там легче потеряться, затаиться и отлежаться. Ждан помнил место, где вошел в пятьдесят девятый год. Он вернется в Другую Чечню, как только опасность перестанет быть явной. А пока нужно уходить как можно дальше от высоты, где он уничтожил группу туристов. Вся милиция Чечено-Ингушской АССР и вся милиция СССР скоро будет поднята на ноги. Интенсивность поисков будет падать с удалением от места совершения преступления. Значит, нужно уходить. Никто не помешает ему вернуться. Потом, через месяц, через два. Пусть даже пройдет полгода. Вернуться, отыскать Источник и оказаться снова рядом с Ириной. Эта женщина преследовала Ждана как проклятье. Он думал о ней чаще, чем о собственной безопасности.
С каждым часом движения ему становилось все тяжелее. Ботинки туриста, взятые трофеем на высоте, постоянно цепляющиеся за корни и сучья, грозили вот-вот развалиться. В порядок Ждан приводил себя лишь на коротких привалах. Сдирал со спортивного костюма паутину, удостоверялся в отсутствии на своем теле клещей, ел и, тридцать минут посидев у дерева, отправлялся дальше. За минувшие двое суток он преодолел около сотни километров. Однажды, выходя на поляну, он едва не столкнулся с грибниками. Мужчина и женщина, медленно шагая вдоль кромки леса, разгребали палками листву. Пришлось, во избежание нежелательной встречи, сделать лишний крюк в несколько километров. Любой увидевший его мог свести на нет все предыдущие старания полковника. А пока вряд ли кто из преследователей догадывается о его маршруте.
Разжигать костер было опасно. Поэтому Ждана мучила мошкара, доводя его до состояния безумия. Он уже давно проклял и этот лес, и людей, ищущих с ним встречи. Более всего полковника поражала настырность, с которой велся его поиск. А нельзя ли дело просто закинуть в архив и признать бесперспективным для раскрытия? Или как у ментов это называется? Ведомый звериным инстинктом самосохранения, он уносил ноги от всех мест, где его могли найти.
Однако теперь этот вопрос он задавал все реже. К вечеру второго дня он мучился лишь от одного-единственного вопроса: зачем он убил милиционера? Если раньше справедливая ненависть помогала ему уходить от преследования, то теперь он был уверен в том, что эта ненависть, доведенная до безумия, позволила ему совершить убийство. И теперь ему прощения уже не будет. Если раньше небеса были к нему благосклонны, то теперь все будет по-другому.
«На ближайшие дни они меня потеряют», — думал Ждан, выдирая ножом из банки куски тушенки и отправляя их в рот. Нужна пища, одежда, кров!
Полковник за эти два дня устал так, словно трудился не покладая рук полгода. Усталость прижимала его к земле все сильнее. Более частыми и более продолжительными стали привалы. Все меньше энергии оставалось на подъем. Но он шел, стараясь давить в себе слабость так же, как она давила его силы. Ждан уже давно перешагнул через себя как через человека со средними физическими возможностями. Он двигался лишь благодаря тому упрямству в достижении цели, что была заложена в нем с детства.