Другие. Боевые сталкеры
Шрифт:
— Неизвестно. Но я пытаюсь рассуждать здраво.
— Ты рассуждаешь, прости, как сумасшедший. Лично я уверен в том, что Ждан знает, что его будут искать и на воде, и на суше. Все возможные версии будут отработаны. Ты думаешь, он не знает об этом?
— В том-то все дело, что он не профессионал. Вот это меня и беспокоит. Что сделает опытный матерый зверь, которого обложили со всех сторон? Выбежит через узкий проход на охотников? Глупо. Перепрыгнет через натянутую веревку с флажками? Страшно. А что сделает любитель? Черт его знает…
— Волчья
— А он и есть волк, Олег.
Прапорщик поднял с земли веточку, переломил ее и бросил в стоящую рядом с крыльцом металлическую урну.
— Все мы… волки. Поэтому и думаем как он — по-волчьи. А самое страшное в том, что если перестанем так думать, то грош нам цена.
Слушая, как ленивые волны плещутся о камни и, найдя между ними проход, прорываются на берег, расстилаются и мгновенно впитываются в песок, Стольников снова почувствовал щемящую боль в сердце.
Ирина…
Кажется, с момента их расставания прошла вечность. Расстояние каким-то непостижимым образом растягивает в сознании людей время. Еще недавно она была рядом с ним. Была так близко, как могут быть близки любящие друг друга люди. А сейчас он на другом конце времени, хотя главные действующие лица — те же.
Он вздохнул. Что это — вздох облегчения оттого, что все должно скоро закончиться, или симптом тяжести того, что еще ничто не завершено? Он не знал ответа на этот вопрос. Майор повернулся и взглянул на будильник в окне. Время ползло медленно.
— Так какова же главная идея твоей волчьей теории? — допытывался прапорщик.
— Мыслить как волк. Если в прорыв — глупо, а через флажки — страшно, остается одно. Залечь. И ждать момент. А этот момент обязательно придет. Лежать, терпеть, гадить под себя от страха, но ждать. Вспомни боевиков. Их тактика сводится именно к этому. И вот, когда придет этот момент, рвать на куски всех, кто на пути, резать, не выискивая правых и виновных, уходить, убегать туда, где тебя не найдут. И еще — мстить. Мстить за свой страх, за свое обгаженное лежбище, за унижение.
Прапорщик резко повернулся к Стольникову и встретился с ним глазами. От взгляда командира Олегу стало страшно. В зрачках майора светился зеленый волчий огонь…
— И вот тот зверь, Олег, который сможет это выдержать, который преодолеет ситуацию и вырвется на волю, — этот зверь самый опасный. Потому что он умный, сообразительный, самый беспощадный и никогда не насыщающийся чужой кровью зверь. И это — Ждан.
Некоторое время они сидели молча. Неожиданно радиостанция в домике заговорила чьим-то голосом:
— Ребята, мы выходим, подтягивайтесь к автостоянке. Взяли подозреваемого! Минут через двадцать машина подойдет к базе. Поздравляю, товарищи!
Жулин снова посмотрел на Стольникова. Казалось, тот совершенно не проявлял никакого интереса к сообщению.
— А ведь это не совсем по твоей теории, а, Саня? Как думаешь? — Положив руку на плечо командира, прапорщик поднялся. — Пойдем. Теперь самое главное — отнять Ждана у ментов. Вот это сейчас действительно будет самое главное…
Стольников встал и скорее по привычке засекать случившиеся события по времени, нежели по какой-то другой причине, посмотрел на будильник в окне…
Глава 13
Отошедший на несколько шагов Жулин оглянулся и с удивлением увидел, как уже было поднявшийся с крыльца майор устраивается на прежнее место. Годы службы со Стольниковым приучили прапорщика не задавать ему лишних вопросов. Поэтому Олег опять подошел к крыльцу и как ни в чем не бывало, словно не было этого исчерпывающего сообщения по радиостанции, опустился на крыльцо. Через несколько секунд он вопросительно глянул на Стольникова и опять чуть не отшатнулся: на него в упор смотрели глаза с металлическим зеленым блеском…
— Он в доме… — одними губами, беззвучно прошептал Саша.
Жулин почувствовал, как по его спине, обращенной к входной двери, пополз холод, а на лбу мгновенно выступила испарина. Прапорщик никак не мог сопоставить сообщение милиционеров по радиостанции и слова командира. Ему было по-настоящему страшно…
Глазами он показал на домик, имея в виду радиостанцию: «А как же это?»
— Ерунда. Это не он…
— Я ничего не понимаю…
— Запомни, главное — залечь…
— Я ничего не пони…
— Окно, — тихо прошептал майор. — Посмотри на окно…
Побледневший Жулин некоторое время беспечно смотрел по сторонам, потом мельком, как бы невзначай, бросил взгляд на черный квадрат в стене. Когда Стольников снова увидел лицо прапорщика, оно было искажено гримасой перемешанных чувств: изумления и страха за едва не совершенную ошибку.
Была еще какая-то надежда, хлипкая и невесомая, что Ждан там, в машине, скованный по рукам и ногам, приближается к перекрестку дорог. В наручниках, носом в грязный пол грузовика… И если бы не этот взгляд Стольникова, то не было бы в этом никаких сомнений.
Волчья теория.
— Командир! — крикнул Ермолович от домика лодочника. — Где ты? Ответь!
— Идем, идем… — ответил за него Жулин.
— Не идем, а бежим! Летим на крыльях удачи! — добавил майор. И уже обращаясь к Жулину: — Ну, прапор, пойдем отбивать нашего Ждана у милиции пятьдесят девятого года!
— Как же я ждал этого момента! — на всю базу объявил тот.
Две тени поднялись с крыльца пустующего домика и, весело переговариваясь, исчезли в тени сосен.
Сержант Баскаков с группой уже ждали их в машине. Как только Стольников и Жулин заняли свои места, «ЗИС» тяжело взял с места. Прорычал двигателем, выбросил из-под колес по ведру земли и поехал к воротам базы. На выезде вдруг вспыхнули огни стоп-сигналов, и машина, словно отдавая дань благодарности месту, что ее приютило, еще некоторое время простояла с работающими двигателями. Наконец буркнул мотор, и «ЗИС», плавно покачиваясь на деревенской дороге, исчез в глубине леса.