Другие. Экзистенциалист
Шрифт:
Я достал из кармана большую рабочую кисть, широкую, не самую изящную, зато действенную. Своими красками пользоваться не рискнул — долго и требует слишком много сил, а я боялся за Аду. Она выглядела такой раздавленной и несчастной, такой опустошенной и бессильной, что я тут же понял, что вопреки здравому смыслу, никогда не прощу себе, если она погибнет здесь на моих глазах. И в таком ужасающем состоянии она прекрасна, даже с одним крылом, израненная и отчаявшаяся. Если и бывает любовь с первого взгляда, с единственной мысли, — то это была она.
Макнув кисть в лужу
Продолжая создавать свои художества, я искажал существо, чуть не убившее Аду. Туман сжимался, корчился и сворачивался то клубком, то комком лежалой сахарной ваты. Я чувствовал, как больно было тому маленькому мальчику, совершенно тщедушному и несчастному, и не был уверен, что смогу сохранить ему жизнь. Зато Феникс точно спасен.
Пожар унимался, скатываясь огненными всполохами со стен, следом сползала копоть и нагар, растворяясь в лужах крови на полу, которая благополучно всасывалась венами в туман, в его чёрное сердце. Я давил влияние, что было сил давил, заставлял его поворачивать время вспять, исчезать, растворяться, забывать. То, что оно забрало из мальчика, я собирался ему же вернуть. Сделать из влияния обратно человека, сохранить личность ребенка, не дать ему превратиться в овощ.
Ада! Я глянул на неё — она с ужасом смотрела на меня, её всё ещё не оставляли паника и страх. И мне было непонятно, кого она боится больше — меня или влияние. Я вытолкнул её из тени, чтобы сэкономить силы, рискуя, конечно же, но мне было уже не так тревожно. С влиянием покончено.
Вместо страшного, угнетающего пространство серого тумана, которого в тени-то и не было, перед нами стоял мальчик. Другой мальчик. Оказывается, у него вовсе не пшеничные волосы и он не такой худенький, каким был, когда внутри него жила демоническая сущность влияния. Вполне упитанный, здоровый мальчонка с невероятно-широкой улыбкой. Даже немного жутковатой в сложившейся обстановке.
В комнате царил бедлам — поваленная мебель, разбросанные вещи и сорванные шторы, зато ковёр бросался в глаза отчаянно-белым цветом. И только рядом с Адой валялись чёрными кляксами угольки. Она сжалась в комочек, ещё раз боязливо глянув на меня и мальчика, и провалилась в забытье. Единственным порывом тогда было огромное желание взять её на руки, спрятать, унести подальше и просто — любить. Именно так. Я хотел позаботиться о ней, вылечить её, помочь восстановить крыло, не пускать одну на задания. Ну и что, что она — Феникс! В первую очередь Ада — хрупкая девушка.
Мои метания прервала группа зачистки, явившая, как и всегда — к самому концу.
Такси
Тот день…
Сколько до этого я видел женщин, сколько Фениксов — и ни одна из них не вызывала у меня таких чувств, как Ада. Она настолько сильно ранила моё сердце и душу, вцепилась в них своими острыми шипами красоты, силы и гордости, что я даже не сумел рассказать об этом Денебу. До сих пор.
Они придут ко мне завтра. А я совершенно не готов к этой встрече. Не готов снова столкнуться с живым взглядом Ады, быть рядом с ней и понимать, что она — не моя. В голову проникла крамольная мысль: если Ада с Деном исключительно из-за Сёртуна, из-за задания, то у меня есть шанс. Соревноваться с другом, бороться за женщину? Нет. Здесь другое. Битва за Феникса. За ту, с кем я всё равно не смогу быть.
В душе разразилась буря. Пожирающая меня, распаляющая ревность, негодование, зависть и что-то ещё, чего я никак не мог описать словами. Да и к чему? Если я и так собрал все возможные грехи.
Неожиданно понял, что давно стою под душем, и даже не понимаю, горячая вода течёт из крана или нет. С волос капала вода, я провожал её взглядом и проклинал себя. За глупость, за трусость, за то, что упустил Аду. Выключив воду, завернулся в полотенце и выбрался из ванной, шлепая мокрыми ногами по полу и заливая всё вокруг водой с волос. Холодно.
Хорошо бы сейчас оказаться у Майи дома, она бы заварила крепкий чай и щебетала бы о чём-то бессмысленном, заглушая мои мысли и желания. Я мог бы отвлечься на привычные постельные игры с этой спокойной и в целом довольно обычной девушкой. Но почему-то до сих пор она так и не стала моим тихим пристанищем. Почему? В каком-то поразительном для меня отчаянии, я достал телефон и написал ей:
“Почему?”
На удивление и, несмотря на глубокую ночь, Майя ответила:
“Не знаю”
“Я не уточнял вопрос”
“Льё, тебе, кажется, пора спать. Поговорим завтра?”
“Не знаю, Май”
“Прости” — зачем-то написала она, и я не нашелся, что ответить.
Завтра — это когда? Время перевалило за полночь, значит завтра, это спустя сутки. Или она имела в виду сегодня, считая завтрашним днём тот, который наступит после того, как она ляжет спать и проснется? Что за бред я несу, какая разница, когда наступит завтра?
Вдруг я пожалел, что не держу дома алкоголя, напиться хотелось до дрожи в руках. Я бы влил в себя целую бутылку коньяка и пусть бы мне стало плохо. Зато в мутной голове всё перемешалось бы, разбрелось по чужим местам и перестало иметь смысл. Ну а почему бы и нет?
Собраться удалось в рекордные сроки: я надел один из лучших костюмов и новое чёрное пальто, не забыл и про любимые запонки с зелёными камнями, парфюм, сигареты в карман, обязательно блокнот и карандаш. Спустя полчаса я уже шарил в темноте по бару в своём уютном крошечном ресторанчике, сливал в шейкер всё, что попадалось под руку и постепенно помещал в себя. Горько и тошно, но — необходимо.