Другие. Возрождение
Шрифт:
— Иначе она бы сломалась, не стала бы такой сильной! Я раскрывал её потенциал! Без ненависти и боли невозможно развить такую силу как у неё! Без самопожертвования! Я ломал инстинкт самосохранения! — защищался Сёртун, поблескивая глазами.
— Это не было необходимостью, — тихо проговорила я, борясь с дрожью и отвращением. — Я и так хотела стать сильнейшим Фениксом, родилась с этой силой. И обошлась бы без твоей помощи! Ты сломал меня! Именно из-за этого я вела слишком разгульный образ жизни. Если бы не это, то никогда бы не попала в руки сущности! Кстати, именно Денеб остановил безобразие
— Не надо лжи! — нервно дёрнувшись крикнул Сёртун. — В твоих загулах я не виноват! Ты просто не можешь себя контролировать!
— Ты почти уничтожил мою личность! Стёр из памяти уйму всего.
— Я убрал только травмирующие моменты, — вдруг успокоился учитель и откинулся на спинку дивана.
У меня перехватило дыхание: что же такого происходило ещё более ужасного и унизительного, если даже те обрывки, которые сохранились в моей голове, вызывали приступы тошноты?
— Это преступление. Какими бы мотивами оно не было обусловлено, — заключил Марсель. — За это вы, учитель Сёртун, понесёте наказание. Неоспоримые доказательства вашей вины у нас есть. В отдел назначим нового Феникса. Думаю, Арма пока с этим справится.
— Справлюсь, что поделать, — старуха пожала плечами и как-то брезгливо посмотрела на Сёртуна.
— Ну а вы, Ада, что нам скажете по поводу выполнения псевдо-задания учителя и той информации, которую удалось собрать? — теперь Марсель сверлил взглядом меня.
— Я не могла отказаться от задания. Мне было страшно, не хотелось терять руку. Я же не знала, когда… Когда встретила Дена, что он — сущность. А потом уже было поздно. Поэтому согласилась на всё, — я бросила беглый взгляд на каменное лицо Льётольва и продолжила, — но ситуация изменилась. Льё и Ден… То есть, Льётольв и Денеб оказались не такими, как я думала. Нам удалось подружиться. И помогала я им по дружбе, а не по принуждению. И… — я набралась смелости, даже дерзости, выпрямила спину и гордо посмотрела в глаза Марселю, заставив его чуточку покраснеть, — хочу оставить работу и быть свободной. Пусть даже и отступницей.
— Ах-ха-ха, она забавная. Денеба можно понять, — звонко рассмеялся Мот, продолжая наблюдать за нами от окна. — Чудесная птичка.
— Давайте без фамильярности, — буркнул с дивана Истиль.
— Как скажете, милостивый Феникс, — отвесил поклон Мот и замолчал.
— Отступница — это прекрасно, — Марсель неожиданно встал и вышел в центр комнаты, опустился на самый близкий ко мне стул и зашептал проникновенно, — но что делать с вашим участием в искажении влияния, которое вы трое совершили незаконно?
— Это был эксперимент. И довольно удачный, — без тени сомнения ответила я. Мне порядком надоело “разбирательство” и я просто хотела поскорее уйти.
— Ада. Мы можем рассматривать этот эксперимент, как преступление. Ты понимаешь? — Марсель пристально смотрел мне в глаза, иногда пробегая взглядом по лицу. — Или другой вариант… Место Сёртуна теперь свободно, и ты отличный кандидат…
— Нет. Я не желаю этого.
— Не забудь про связь с сущностью. Её надо изучить, — крикнул от окна Мот.
— Позже. Пусть развлекаются, если хотят. Пока есть время.
— Угрожаете? — вдруг
— Предупреждаем. Ладно, — Марсель встал. — На самом деле, мы давно уже всё решили. Сёртун отправляется в тюрьму, как только уладим формальности, приступим к принудительному искажению. Есть подозрение, что он подвергся влиянию.
— Не справитесь, — буркнул Сёртун, запахивая свою мантию.
— А вы, Ада и Льётольв, обязаны вернуться в Московский буфер в ближайшие сутки. Без права его покидать до особого разрешения. Займёмся вами чуть позже, — проигнорировав Сёртуна и злобный взгляд Ужаса, резюмировал Марсель. — Счастливо!
Льё встал, подавая мне руку. Я уцепилась за его ладонь, как за спасательный крюк, ноги во время сидения затекли и теперь дрожали. Сёртун тут же метнулся к нам и схватил меня, зашипев на ухо:
— Я тебя ещё достану! Ада!
Льё отпихнул его, загородив меня собой.
— Оставь её. Ты мерзкий преступник. Жаль, что столько лет тебе удавалось это скрывать. Но теперь ты до неё не доберешься. Никогда. И пальцем больше не тронешь, ясно?!
— Смелый какой… Кто же будет её защищать, потаскуху?! — в гневе заорал учитель.
— У неё есть я, истинный экзистенциалист Льётольв, Ужас, как вы любите меня называть. И моя сущность — Денеб. Она — наша.
— Льё, пойдём, — шепнула я ему со спины и, взяв за руку, потянула к двери.
Мы выходили под насмешливые, презрительные и недовольные взгляды собравшихся и под ругань Сёртуна. Никогда ещё я не чувствовала себя такой раздавленной.
Мы шли через холл в полнейшей тишине, держась за руки. Не помню, смотрел ли на нас кто-нибудь или нет, но этот адский звон в ушах, сопутствующий отсутствию звука, меня выводил из себя. Я слышала только уверенные шаги Льё и свои мелкие шажочки. Улица оглушила сотней звуков и шумом города. Голова закружилась, как тогда, в первые дни взаимодействия с Деном и Льё.
— Мне надо прилечь, — пробормотала я ледяными губами.
— Сейчас, — тут же среагировал Льётольв, подводя меня к лавке.
Он сел и уложил меня на жесткую деревянную поверхность, головой к себе на колени, и, осторожно поглаживая по волосам, не шевелился больше. Я закрыла глаза, пытаясь прийти в себя. Этот разговор разбередил старые раны, заставил вспомнить картины издевательств Сёртуна, которые завалились на дальние полки памяти. Перебирая их, я ловила себя на мысли, что во всех своих мимолетных и не очень, отношениях, невольно воспроизводила то, что он делал со мной. Наверное, тем самым пыталась доказать, что это может быть не больно и противно, что где-то в глубине происходящего таится удовольствие и его только нужно отыскать. Клин клином?
— Лучше? — тихо спросил Льё, наклонившись ко мне и ласково проведя рукой вдоль бровей, по щеке и шее. — Ада?
— Не знаю. Давай уйдём отсюда, пожалуйста. Хочу пройтись вдоль Дуная.
— Ты точно в состоянии?
— Да. Пожалуйста, Льё, — я села, ухватив его ладонь и, повинуясь непонятному для меня же порыву быть защищенной, спрятанной и понятой, уткнулась в грудь Льётольва.
— Адочка, — он обнял меня крепко, обдавая жаром своего тела и дыхания. — Ты же Феникс, ты сильная. Забудь. Всё это забудь, слышишь?